– Ром или «тверезку»? – Ящик был тесен для горы бумаг, даже странно, как они все там умещались.
– Обе. – Луи закрыл глаза, медленно выдохнул. – Нет, все-таки ром. «Тверезка» – это, пожалуй, просто счастье.
Граф Унгери насмешливо покосился на короля; взгляд его упал на закатившееся под стол кольцо: крупный черный опал в окружении серебряных дубовых листьев.
– А это еще откуда?
– Что? – Король повертел в пальцах находку своего капитана. – Кажется, от Эстеллы памятка. Или от Юлианы? Да какая к Нечистому разница, что я, должен их всех помнить?
– Луи, – укоризненно вздохнул граф Унгери, – я понимаю, что даже король не может знать всего. Но посмотри на этот камень. – Готье повернул руку короля к падающему из-за шторы лучу света; в черной глубине дрогнул красноватый мерцающий отблеск, словно пламя под углями. – Черные опалы – редкость невероятная. Их добывают только в одном месте, на самом юге Диарталы. И уж поверь, на продажу к нам они не идут – своих желающих выше крыши. А уж такого размера камень достоин разве что императора. А дубовые листья… мне продолжать?
– Не надо. Нечистый бы их всех побрал, кто же мне его дал… кто?!
– Хотя бы – когда?
– Давно. Точно помню, весной он валялся между бумагами, в самой глубине… Я искал одно письмо и вот так же выворотил ящик.
– Вспомни, Луи. Очень тебя прошу… обидно упустить такой след, пойми!
– Понимаю… – Молодой король вздохнул и безнадежно махнул рукой.
5. Князь Виталий, посланник короля Егория в Корварене
Луи потянулся, тряхнул головой: не заснуть бы! Денек выдался тяжелый, да еще и после бессонной ночи. Но теперь можно и отдохнуть. Подорожные и верительные грамоты подписаны, охрана собрана, отец Ипполит наставляет посланца Церкви – Тагральский Капитул, как и ожидал Луи, в возможность пополнить посольство на острова своим человеком вцепился клещом. Дождаться Готье здесь или пойти вздремнуть?… Капитан тайной службы обещал проверить сегодняшнюю почту графа Агри. Если письмо о посольстве империи уже пришло, придется «терять», искать «виноватых», показательно наказывать, тайно награждать… и не в том беда, что бесчестно, власть требует и худшего, но как же хлопотно!
– Ваше величество, к вам курьер князя Виталия!
Прах бы побрал этого Херби! Может, правда в юнги сплавить?…
– Зови.
Готье вошел вместе с курьером. Поймал взгляд короля, покачал головой.
Курьер, белобрысый парнишка лет шестнадцати, по-военному вытянулся, отчеканил:
– Ваше величество, великий князь Гориславский, посланник Двенадцати Земель в Таргале, приглашает вас и графа Унгери разделить с ним ужин.
Ввести, что ли, обязательную воинскую службу, как у Егория? Вон какие парни, не чета горлодеру Херби.
– Передайте господину посланнику нашу благодарность. Мы будем.
Луи с удовольствием проводил взглядом курьера, встал, потянулся. Подавил зевок.
– Наших бы пажей ему на выучку. Ну что ж, едем. И быстро, мой капитан, у Виталия ужинают рано. Херби!
– Да, мой король!
– Коня мне и графу Унгери, живо.
Паж исчез, Готье усмехнулся:
– Ты и сам бы их вышколил, если б захотел. Переоденься, Луи. Приглашение официальное, мало ли.
– Сам-то…
– Мне можно, а ты жених.
Луи помянул Нечистого и от души хлопнул дверью. Зато через каких-то десять минут перед графом Унгери стоял совсем другой человек. Ладный, подтянутый парень в парадном мундире королевской гвардии подмигнул Готье, нахлобучил на голову лиловый берет с белым пером, поправил белую перевязь.
– Ну, чего стал, идем.
– Красив, прах тебя побери.
– Точно. Через час вся Корварена будет гадать, ради какого случая король так вырядился. И что самое смешное, кто-нибудь наверняка догадается.
Коней пустили легкой рысью, и через четверть часа дворецкий князя Виталия открыл дверь гостям.
– Ваше величество Луи, господин посланник ожидает вас и графа Унгери в кабинете.
– Благодарю, – Луи кивнул. – Идемте, граф.
Виталий поднялся навстречу гостям. Он тоже оделся парадно, и это, вкупе с официальностью приема, могло означать только одно: посланник государя Двенадцати Земель готов передать его ответ государю Таргалы.
Отчего-то все рассуждения о выгоде предполагаемого брака для Егория вдруг показались Луи не стоящими выеденного яйца. Ему ли не знать, как король соседней страны любит единственную дочь! И, по правде говоря, Рада стоит любви.
– Ваше величество Луи, – Виталий торжественно поклонился, – я доложил своему королю о вашем предложении, и он поручил мне передать вам его слова. Мой король знает вас как благородного человека и был бы счастлив видеть вас мужем Радиславы и своим зятем. Однако, как любящий отец, он не считает себя вправе самочинно распоряжаться судьбой дочери. Поэтому решать будет принцесса. Мой король предлагает вам лично встретиться с его дочерью, дабы повторить Радиславе те слова, которые вы прислали ему. Он же, со своей стороны, попросит дочь уделить вам должное время и выслушать до конца.
Встретиться лично… Свет Господень, да это почти отказ! Ответ нужен до прибытия посольства императора, а до Славышти ехать…
– Ваше величество Луи, – продолжал между тем Виталий, – мой король понимает, насколько важно для вас получить ответ, каким бы он ни был, быстро. И, хотя его величество Егорий не одобряет спешки в делах подобного рода, ради вас он готов сделать исключение. Мой государь имеет счастье пригласить вас в гости теперь же и предоставляет наговор переноса. Он ждет вас, ваше величество Луи, и буде Радислава согласится стать вашей женой, обручение пред лицом Господа состоится немедленно.
Луи перевел дух. Внятного намека, практически приказа выложить Радиславе всю правду о том, почему вдруг он просит ее руки, Луи не испугался. Он в любом случае не собирался врать: Рада заслуживает правды, она поймет. Но перенос… ничем Егорий не смог бы лучше показать свое отношение к сватовству соседа.
– Князь, вы совершили чудо, – от души сказал Готье.
– Признаться, нет. – Виталий вздохнул. – Егорий не хуже вас понимает, на ком нужно жениться королю Таргалы, чтобы наши страны остались друзьями. Чудо придется совершить тебе, Луи. Если помнишь, на свое тринадцатилетие Рада заявила, что и думать не хочет о замужестве. Конечно, прошел почти год, но…
– Егорий с ней говорил?
– Нет. Это было бы давлением. Объясняйся сам, мой мальчик, так будет честней.
КОРВАРЕНСКИЙ ТРАКТ
1. Сэр Бартоломью, королевский рыцарь
Выехали на рассвете.
Ночью прошел дождь, короткий, но сильный. Небо еще хмурилось, редкие оконца яркой утренней синевы лишь подчеркивали густоту туч. Свежий запах мокрой земли и зелени взбодрил сэра Барти куда лучше горячего завтрака. Сегодня не придется глотать пыль! Но Мариана ежилась от холода и казалась такой хмурой, что Барти долго не решался с нею заговорить. Подстегивала рыцаря мысль, что еще немного, и девчонка окончательно запишет его в высокомерные гордецы – заодно с товарищами по отряду.
Себастийский тракт – впрочем, как все себастийцы, Барти привык называть его корваренским, – в этот час пустовал. И вряд ли можно было найти лучшее время для разговора. Барти подогнал Храпа, спросил:
– Это кажется мне, или ты и впрямь обижена?
Мариана ответила запальчиво:
– А ты ждал иного, сэр рыцарь?
– Признаться, да.
– Зря!
– Я ждал, – Барти словно не услышал гневного словца, – что ты остынешь за ночь хотя бы настолько, чтобы спросить, зачем тебе нужен свидетель.
– Я и сама поняла. Трудно было бы не понять!
– Ты именно что не поняла. Ты сочла это недоверием.
– А разве…
– Свет Господень, конечно нет! Такова традиция, вот и всё. Свидетель – глаза и уши, но вовсе не тех, с кем ты спорила. Он обязан, если ты погибнешь, стать защитником твоей чести. Свидетельствовать, что клятва хоть и не исполнена, но давший ее не свернул с пути, не струсил и не отступил.
Мариана искоса взглянула на рыцаря, заправила за ухо выбившуюся из косы прядку. Спросила подозрительно:
– И ты не станешь меня отговаривать?
– А ты послушаешь, если стану?
– Нет!
– Вот и я думаю, что нет. – Барти чуть заметно пожал плечами. – А раз так, зачем тратить слова?
Кажется, в этом Мариана с ним соглашалась: во всяком случае, отвечать она не спешила.
– И еще, Мариана. Я не ошибусь, сказав, что тебе не приходилось странствовать?
– Добралась же я до Себасты.
– Прости, а откуда? Ты вчера не сказала.
– Навряд ли ты слыхал о Белых Холмах, сэр Бартоломью. – Мариана откликнулась хмуро и… опасливо? Боялась, что спутник попытается вернуть ее домой? Глупо, если так.
– Не слышал. Где это? – Барти кривил душой: бывать он в Белых Холмах не бывал, но слышать приходилось. Мало, правда, но достаточно, чтобы понять, не врет ли девица, не назвала ли домом первое место, что пришло в голову.
– Если от Себасты, – неохотно объяснила Мариана, – в трех днях пути за Южной Миссией, но не на самом побережье, а вглубь, к предгорьям.
– Не там ли, – изобразил пробуждение памяти Барти, – где пару десятков лет назад нашли святой источник и поставили монастырь?
– Монастырь там давно, – дрогнувшим голосом ответила Мариана. – А о святом источнике я не слыхивала. Ты спутал, сэр рыцарь.
Все верно, подумал Барти, девчонка и впрямь оттуда. И, видно, скучает по дому. Но тогда какие псы понесли ее в рыцари?! Или прав был капитан, и девица сбежала от немилого жениха? Узнать бы, кто таков, да поговорить по-мужски.
– Странно, – вновь нарушил молчание Барти. – Почему ты не пошла в отряд Южной Миссии?
– Была причина, – Мариана выпрямилась в седле, развернула плечи – хотя, казалось бы, куда уж дальше. В голосе зазвенели слезы. – И по той же самой причине я не вернусь в те края.
– Мариана, – мягко, как ребенку, сказал Барти, – тебе и только тебе выбирать, куда мы едем. Тебе совсем не нужно ничего доказывать. Твоя клятва, твой и путь.