– Вот, господин бургомистр, – проблеял советник.
– Точно, говоришь, они?
– Да-да, господин бургомистр, никаких, значит, сомнений. В точности как в розыскных листах, значит, описаны, и Жанье узнал, и… Хотя мы ведь можем пригласить для опознания вдову Элизу, уж тогда вовсе никаких сомнений, господин бургомистр, не может же она ошибиться в собственном, значит, племяннике.
Которого погнала взашей из дому в первый же день после смерти мужа, вспомнил Серж. Верно, такая не ошибется.
– Так пригласите, советник.
– Да-да… сию минуту, госпо…
– Утром, – тяжело уронил бургомистр. – Не будем же мы поднимать женщину с постели среди ночи. Пойдемте, советник.
Охрана вышла вслед за высоким начальством, захлопнулась дверь.
– Тетка, значит? – спросил Серж. – Тьфу, зараза, ну что за липкий тип, и словечки у него липкие!
– Окассен, – назвал советника Анже. – Трактирщик. Только при мне он советником еще не был.
– Такие, друг Анже, вверх карабкаются быстро. – Серж потянулся; помолчав, добавил: – Хорошо бы тебе заснуть.
– Не смогу, – тихо признался Анже.
– Оно понятно… А жаль. Завтра силы понадобятся.
– Плевать. Ты же слышал – до столицы… сам идти не смогу, потащат. Их трудности.
– Послушай, Анже, так нельзя. А вдруг случай сбежать?
– Ага, жди больше. Дадут они нам такой случай.
А потом догонят и еще дадут, продолжил про себя Серж. Все правильно. И зря он вообще начал про побег, Анже не из тех, кого надо утешать пустыми надеждами.
Они сидели плечом к плечу, саламандра снова устроилась у Анже на коленях, и от ее голубых с фиолетовым отблеском боков шло ровное приятное тепло. Довольно скоро парень начал клевать носом; и, наконец, заснул, уронив голову Сержу на плечо. Вот и хорошо, подумал Серж, спи. Я бы и сам рад; но я меньше твоего устал, и мне все не дает покоя тот бред, что видел я в Каменном Оракуле. Ведь именно что бред, вздор, чушь собачья! Так почему я поверил? Почему ломаю голову, доискиваясь причин, зачем кинулся на юг в надежде помешать?
И помешать ли? Ведь там был Барти, а кому я верю больше? Разве что Анже…
Неровную дрему оборвал скрежет засова. Анже вздрогнул, затряс головой спросонок; Серж отвернулся от бьющего в лицо света факелов. Неужто утро? Спина затекла, ноги закоченели – мало толку в таком сне, но все лучше, чем ночь напролет гадать о том, чего никогда уже, наверное, не узнаешь. Подумалось вдруг: странно, почему стража с факелами? И ночью тоже… ладно стража, но бургомистр! У них что тут, гномьих светильников нехватка? В городе, испокон веку живущем торговлей с Подземельем?!
– Поднялись, – лениво процедил стражник, и Серж наконец обратил внимание на вошедших. Не те рохли, что сопровождали ночных гостей; постарше и, видать, поопытней. Сытые ряхи, уверенные движения.
Анже встал, придерживаясь за стену, обхватил себя руками, будто замерз. И во что бы превратились мы за ночь без его саламандры, подумал Серж. Стал рядом, невзначай коснувшись товарища плечом. Эге, а ведь парня взаправду дрожь бьет!
– Разулись, – все так же лениво скомандовал стражник.
– Че-его? – не выдержал Серж.
– Оглох? Разулись, говорю.
Серж презрительно усмехнулся:
– Хороша же у бургомистра стража, что грошовым воровством не брезгует.
– Поговори еще. – Второй, доселе молчавший, напоказ размял пальцы.
Анже, не то вздохнув, не то усмехнувшись, скинул башмаки. Неловко переступил босыми ногами. Серж, пожав плечами: подавитесь, мол, – разулся тоже.
– Теперь мордой к стенке, руки за спину.
Арестантам снова связали руки; Серж поморщился, когда ему нарочито вывернули плечи: мелкая месть, да чего и ждать, – и вывели наверх. К сероватому утреннему свету, к зевакам за воротами, к важному бургомистру, суетливому толстячку-советнику и невысокой женщине в по-вдовьему темном, но дорогом платье. Вот, значит, какая у Анже тетка? Невысокая, стройная, но не тощая: видно, что и по молодости красавицей была, а годы лишь прибавили формам женской прелести. Шея – из тех, что называют гордыми, тяжелые светлые косы уложены короной вокруг головы. Ждет, застыв, словно паучиха: сложила на груди располневшие руки, поджала губы, а глаза так и впились в арестантов, с жадным, голодным интересом.
– Госпожа Элиза, прошу вас, взгляните… – Надо же, бургомистр снизошел… Да что удивительного, усмехнулся Серж, все верно, надо ж иметь право сказать, что самолично преступников опознал! – Знаете ли вы этих людей?
– Старшего – нет. – Вдова брезгливо поджала губы. – Младший – Анже, племянник моего покойного мужа. И я всегда знала, что этот негодник плохо кончит! Мой покойный муж взял его в наш дом только по мягкосердечию своему, но мальчишка уже тогда был дерзок, ленив и беспутен. Увы…
Вдова осеклась, благочестиво потупив подведенные черным глаза. Не иначе, хватило ума понять, что за плохое воспитание приемыша могут упрекнуть и ее. Серж покосился на Анже. Парень смотрел на тетку, как смотрят на ядовитую гадюку.
– Благодарю, госпожа Элиза, – величаво подытожил бургомистр. – Вы помогли дознанию и будете вознаграждены. Сержант Жано!
Средних лет рыжий здоровяк, бравый, кабы не предательски выпирающее пузо, покосился на вдову, приосанился, гаркнул:
– Слушаю, господин бургомистр!
– Берите вверенный вам десяток, арестантов и выдвигайтесь прямым путем на столицу. Коней выберете из тех, что за мостом. Я нагоню вас завтра. Советник Окассен, я прошу вас взять на себя труд проводить отряд сержанта до моста и заодно сверить счет.
– Да-да, конеч… – Советник осекся, мелко закивал. – Будет сделано, господин бургомистр. Не извольте беспокоиться. Всенепременно.
Бургомистр махнул рукой, мальчишка-порученец подвел ему нервно гарцующего солового южака. Процокали по булыжникам подковы. Серж проводил взглядом красавца-всадника, подумал: умный. «Завтра догоню», ишь ты. Понятно, почему. Чтобы мост, если вдруг что, на советника свалить.
О мосте у Каменного Рога Серж слышал. Давно, еще до монастыря и даже до того, как подался в бродяги-браконьеры. «Сверить счет»… Ай да бургомистр, неудивительно, что ему тесно здесь, с такими талантами да не в столице… Серж глянул на Анже: понял ли? Похоже, нет. Парня только тетка и занимает. Оно видно, сколько там было того добросердечия, до сих пор друг на друга волками глядят. Вот так, друг Анже, и узнаёшь о людях новое. Не думал я, что ты умеешь ненавидеть.
Как видно, десяток Жано знал о возможном походе: стражники выстраивались во дворе, поправляли лямки мешков и скатки одеял. Солдат они напоминали не больше, чем давешняя пегая лошаденка – бургомистрова южака, – но сами явно думали иначе. Серж представил, каковы они будут верхом, да на рысях. Особенно вон тот щекастый бочонок, последний в шеренге. Переминается с ноги на ногу и не подозревает, что ему предстоит всю долгую дорогу до столицы веселить подконвойных.
Вдова тем временем подошла к арестантам, оглядела племянника взглядом, каким склочные старухи одаривают слишком нарядных девушек. Улыбнулась:
– До чего ты докатился! Жаль, я не увижу, как тебя повесят, маленький мерзавец. Впрочем, – улыбка вдовы сделалась приторно-сладкой, – давно хотела поглядеть на столицу, а такой повод грех упускать.
– Крыса, – процедил сквозь зубы Анже. – Мерзкая, жадная…
Договорить парню не дали. Сержант верным псом подскочил к обиженной вдове, пролаял:
– Придержи поганый язык, щенок!
И с маху отвесил парню оплеуху.
По счастью, Анже повалился на Сержа – иначе, пожалуй, запросто мог проехаться затылком по камням. Но на этом везение закончилось. То ли здоровяк Жано и впрямь был неравнодушен к ювелировой вдове, то ли покрасоваться любил, но следующим ударом – под дых – он сломал парня пополам, а потом попросту схватил за шкирку и поставил на колени перед млеющей от счастья Элизой.
– Извиняйся, поганец.
– Ща, – выплюнул Анже. – Не дождется.
Ох, дурак ты, дурак…
Сержант вздернул Анже на ноги.
– Не будешь, значит?
– Прекратил бы, сержант, – тихо произнес Серж, словно ненароком передвигаясь на линию удара и отпихивая Анже. – Начальство не похвалит.
Оказалось, могучее пузо не мешает сержанту бить быстро. Каменный кулак врезался Сержу в живот; и, пока бывший удалой браконьер хватал ртом воздух, ругательски себя ругая за утерянную сноровку, следующий удар настиг Анже.
Вот только закричал почему-то Жано. Да как закричал! Истошный вопль разнесся над Каменным Рогом, отразился эхом от склонов… а миг спустя в уши ввинтился пронзительный бабский визг.
Серж, все еще пытаясь вдохнуть, поднял голову – и осел на землю, отчаянно жалея, что не в силах смеяться. Жано тряс обожженной рукой и орал, Элиза пятилась к воротам и визжала, солдаты, не таясь, зажимали ладонями уши. Бедняга Анже лежал на земле, кровь из разбитого носа заливала лицо, а по его груди, колесом выгнув спину, задрав голову и растопырив гребень, топталась ослепительно белая, стреляющая фиолетовыми искрами саламандра. Длинный хвост стегал по бокам, словно у разъяренной кошки, из оскаленной пасти выстреливал и прятался длинный язычок. Дураков нет подходить!
Серж подполз к другу.
– А-анже? Цел?
Парень тщился приподнять голову, стонал.
– Лежи, не шевелись. Кому надо, тот пусть и поднимает, – Серж оглянулся на солдат: те предусмотрительно отступили к самой стене казармы, причем ухитрились даже не слишком нарушить строй. Советник успел исчезнуть, визг Элизы слышался уже из-за ворот, издали – квартала три, пожалуй, пробежала вдовушка.
Жано наконец-то сообразил сунуть пострадавший кулак в конскую поилку. Зрелище, однако: одной рукой вцепился в край колоды, другой болтает в воде, сам белый, из глаз слезы льют – и костерит на все лады ювелирова щенка, Нечистого, гномью тварь, снова щенка поганого и растяп, не схвативших его на мосту…
Анже сглотнул, неловко повернулся набок. Саламандра растянулась на нем, словно кошка на заборе, свесила хвост.
– Серж, – прохрипел, – что с носом у меня?