Между тем рыцарь обернулся к семенящему рядом мастеру Окассену:
– Кто ж это у вас додумался обходную тропу завалить? Дело, пожалуй, на коронное потянет.
– Да что ж мы, добрый сэр, себе враги?! – зачастил советник. – Сами ведь по той тропе ездили. Вы ж, благородный господин, понимаете: лучше два дня на объезде потерять, чем… А третьего дня, значит, парень мастера Лекса из столицы возвращался… ездил товар отвести, благородный сэр, у мастера Лекса в столице торговые интересы. Но вряд ли вам это… О чем я, значит… Да-да, возвращался он, значит, из столицы, и прямиком наткнулся на этот завал. А тем же утром, прошу заметить, мой помощник ездил в деревеньку по ту сторону моста, и все было как обычно, никакого завала. Мы так думаем, благородный сэр, может, та тропа подземельным мешала? Уж понятно, что без магии не обошлось, и сильно та магия на гномьи чары смахивает.
Барти неопределенно хмыкнул. Настроения спорить не было, но то, что и вдали от столицы уже начали все несчастья валить на гномов, стоило обдумать. Если, конечно, гильдейский советник не врет, выгораживая земляков.
4. Каменный Рог
Вокруг Каменного Рога не было ни крепостной стены, ни хотя бы вала или частокола. Городок взбирался вверх по лесистому склону, не заботясь об экономии места. Красные черепичные крыши среди зелени деревьев казались продолжением горы, скальными выступами. Чары, думала Мариана, или умение строителей? Не зная, что город здесь есть, издали его и не заметишь. Даже в самом городе дома теряются, прячутся друг от друга и от прохожего: по одну сторону улицы лезут вверх, по другую – крыши вровень с мостовой, а к калитке спускается лесенка. Заборы увиты диким виноградом, и над головой простираются ветви слив и яблонь; и оттого улица кажется лесной тропой, по чьей-то прихоти замощенной булыжными плашками.
Мастер Окассен тараторил без умолку, но ему отвечал Барти, и Мариана не прислушивалась к разговору, невольно выхватывая лишь бесконечные «значит» и «да-да». Монотонный шаг Пенки усыплял. Голова раскалывалась, ныла поясница, болела подвернутая на мосту нога; все-таки мы не обошлись совсем уж без потерь, вяло подумала Мариана. Тряхнула головой: еще не хватало заснуть, не добравшись до обещанной гостиницы.
Сейчас Мариана согласилась бы с себастийскими рыцарями, что ее желание вступить в отряд – несусветная дурь. Провести жизнь в разъездах, в седле, от костра к костру, от трактира до трактира… Впрочем, оборвала себя Мариана, это еще не самый скверный выбор. И отступать все равно поздно.
Вот именно – девушка прикусила губу – поздно. У нее поручение в Ич-Тойвин. И как знать: может, если она оправдает доверие пресветлого, судьба наконец-то ей улыбнется? Может, ей предложат, как иногда, говорят, случается, выбрать себе награду по вкусу?
От мыслей Мариану отвлек звонкий крик:
– Едут, едут!
Копыта Пенки звонко простучали по деревянному мостику, перекинутому через канаву водостока, и путники оглядели широкий двор гостиницы. Похоже, она и впрямь была лучшей в Каменном Роге: двухэтажная, стены белого камня, в переплетах широких окон чередуется желтое и прозрачное стекло. Большая конюшня, навес для телег… А ведь через Каменный Рог не так уж много проезжает богатого люда, даже странно, с чего тут так разворачиваться содержателю постоялого двора?
Барти подал Мариане руку:
– Слезай.
– Где раненые? – К ним бежал, видимо, тот самый мэтр Оноре. – Кого… Анье сказал, у моста…
– Раненых нет, – успокоил лекаря сэр Барти. – Моя спутница тяжело перенесла путь через горы. Вы сможете?…
Лицо лекаря просветлело.
– Ох уж этот Анье! Глаза вытаращил: «Кровищи, кровищи!» – я уж невесть какие ужасы… ведь в этот раз мост должен был убить, вы знаете? – У Барти перехватило дух, но лекарь, по счастью, не ждал ответа. – Осмелюсь предположить, что благородной госпоже нужен всего лишь хороший отдых: после гор случается упадок жизненных сил. Впрочем, осмотреть надо.
– А вот была кровища, – встрял рябой мальчишка. – Так по воде и плыла, во-от такенными пятнами!
– Заткнись! – Хозяин замахнулся дать мальцу тычка, тот отскочил. – Прими коней у господ, бездельник!
Анье подхватил повод Храпа; Пенка ткнулась мордой девушке в плечо, ласково фыркнула. Мариана пошатнулась; Барти и лекарь подхватили ее с двух сторон, мастер Окассен, охнув, засуетился:
– Сюда, добрый сэр, сюда… лучшая комната для благородной госпожи, да-да… Здесь ей будет удобно.
Мариана трепыхнулась:
– Да что ж вы меня тащите, как умирающую! Сэр Бартоломью, я вас прошу, лучше закажите обед!
Ответил мастер Окассен:
– Не извольте волноваться, благородная госпожа! Я сейчас же распоряжусь! Что бы вы хотели? Суп, жаркое? Есть великолепный гусиный паштет… сыр, вино…
Мариана рухнула на кровать и перевела дух:
– На усмотрение сэра Бартоломью.
Барти хмыкнул: похоже, девица просто выставляет их вон. Ну что ж, если ей удобней говорить с лекарем наедине, это ее право.
– Пойдемте, уважаемый, не будем мешать лечению. Вы говорили о вине?
– Да-да, – закивал трактирщик. – Лучшее, добрый сэр… лучшее вино, что только есть в нашем городе! Не считая, конечно, подвалов ратуши, но то – ради праздников, только ради праздников. Уверен, благородный сэр, нынче вечером вы отведаете и его. Господину бургомистру наверняка уже доложили… да-да… Эй, Магда! – внезапный рев вместо привычного уже лебезящего голосочка заставил Барти вздрогнуть. – Живо тащи вина, лучшего! Скажи на кухне, чтоб ставили жаркое! И пусть Стефка запечет цыпленка, так, как она делает для отца Герберта. – Мастер Окассен повернулся к рыцарю. – Вашей спутнице должно понравиться, благородный господин. Знаете ли, добрый сэр, наш отец Герберт не очень крепкого здоровья… возраст, что поделаешь, годы, значит, берут свое. Но он знает толк в хорошей кухне, да-да, и про каждый трактир в городе может сказать, какое из блюд в нем достойно внимания.
Подскочила молодуха, пышная, румяная, с ямочками на щеках, расставила на столе кувшин, кубок, тарелку с паштетом, блюдо с сыром, хлебом и холодным мясом. Стрельнула глазами в заезжего рыцаря, колыхнула тяжелой грудью у самой его щеки, зовуще улыбнулась:
– Прошу отведать, добрый господин.
– Я подожду здесь, пока выйдет лекарь, – сказал трактирщику Барти. – А после прошу вас подать обед в комнату госпожи. Думаю, так будет лучше.
– Да, конечно… да-да… всенепременно, добрый сэр. Магда, бесстыдница, кыш на кухню! Да поторопи Стефку!
В трактир потихоньку стягивались люди, и ясно было, что вежливая тишина продлится недолго. Известное дело, город маленький, весть о снятом с моста проклятии должна разлететься здесь быстрее голодных ворон. Барти понимал, что вот-вот его придут звать к бургомистру, и хоть желания праздновать у него нет, отказываться будет не только невежливо, но и неумно. Однако время до неизбежного приглашения он предпочитал провести в тишине – и, как только спустившийся в общую залу лекарь заверил рыцаря, что уже завтра его благородная спутница будет в добром здравии, поспешил к ней.
5. О городских праздниках
– Так выпьем же за благородного сэра Бартоломью и его благородную спутницу, и за ту дорогу, что привела их к нашему городу! Слава!
– Слава! – подхватили вслед за бургомистром городские советники, старшины гильдий, случившиеся проездом в Каменном Роге ремонтёры королевской гвардии и еще какие-то люди, имена и должности которых уже вылетели у сэра Барти из головы. Дамы кокетливо прикрывались кружевными веерами: глядите, мол, и до нашей глухой провинции доходят свежие столичные моды. Звенели серебряные кубки, впивался в уши назойливый гул возбужденных голосов. Свет Господень, а ведь ему теперь ответный тост возглашать! Хорошо Мариане, отлеживается себе в тишине и покое.
Проворные виночерпии наполнили кубки, слуги торжественно водрузили на середину длинного стола жареного кабанчика – золотистого, истекающего жирным соком, с яблоком в пасти и обложенного яблоками. По бокам выстроились тесным строем блюда с дичью, паштетами, сырами. Незаметно вздохнув, сэр Барти встал и поднял кубок.
– Благодарю, господа. Я рад, что вы почтили своим присутствием этот праздник. Благодарю и вас, господин Орви, за теплый прием. – Рыцарь коротко поклонился бургомистру. – Ваше здоровье, господа!
Снова раздался звон кубков; Барти с облегчением опустился на табурет и выпил залпом. У бургомистра Каменного Рога было на редкость хорошее вино: не такое приторно-сладкое, как имперские сорта, и не кислое, как островные вина, а в меру терпкое, легкое, душистое и жаркое, как летний полдень.
Тосты шли по кругу: за короля и его рыцарей, за прекрасных дам – а как же! – и за процветание избавленного от проклятия Каменного Рога, и снова за героев дня… Разговоры между тостами становились все более непринужденными и имели все меньшее касательство к причине праздника. И вот наступил ужасный, но, увы, неизбежный миг: раскрасневшийся от выпитого бургомистр объявил танцы.
Добрых три десятка пылающих страстью женских взоров скрестились на заезжем рыцаре. Барти показалось, что на нем сейчас задымится и вспыхнет камзол; меньше всего ему хотелось танцевать!
Первые пары, едва касаясь друг друга кончиками пальцев, чинно выплыли на середину залы. Сошлись, разошлись, сначала медленно и словно бы лениво; но музыканты взвинтили темп, движения дам становились все более дразнящими, взлетали юбки, приоткрывая уже не краешек башмачка, а даже щиколотку; и кавалеры все громче колотили каблуками, все азартнее влекли к себе дам; и все новые пары включались в танец. Барти отвел глаза от жадных ищущих взглядов, допил последний глоток вина. Неслышной тенью рядом возник виночерпий. Рыцарь кивнул; кровавая струя ударила в серебряное дно кубка. Пить не хотелось, но выпивка в какой-то мере защищала от танцев. Благо, это всего лишь на скорую руку сляпанный праздник в провинциальном городишке! На званом балу в столице или даже Себасте первый тур танцуют все, отказаться – значит, обидеть хозяйку бала. Да там и начинают с чинного королеза, танца венценосных особ, это тут грянули сходу романтически-удалую «паненку-горянку». Глядишь, еще и до деревенской «пульки-бабочки» с ее вольностями дело дойдет, вот уж когда точно придется от страстных дам спасения искать!