– Так зачем тебе к Пепельным? – Владко засунул ладони за пояс коротких рабочих штанов, прищурился.
Лерка ответил коротко:
– Свататься.
И вот тут Владко наконец-то улыбнулся – широкой, до ушей, улыбкой, памятной Лерке по весеннему посольству. Плюхнулся рядом, откинулся на сено. Сказал:
– Ждет ведь она тебя.
– Откуда знаешь?! – вскинулся принц.
Пограничник устало потянулся, закинул руки за голову:
– Знаю. Был я у них. Как раз на солнцестой попал. – Солнцестой считался в Степи счастливым временем для любых серьезных дел и обсуждений, от сватовства и свадеб до заключения военных союзов. – Сам видел, как Саглара твоя парню из Снежных Лисиц от ворот крутой разворот дала. Так и сказала: другому обещалась, а кто тявкнет, что он не наш, или «был, да позабыл», или еще какую ерунду в этом духе, тот, мол, сам виноват и на себя пускай пеняет. И зубами так, знаешь, клацнула. – Улыбка пограничника разъехалась вовсе широко.
– Владко, друг, – прошептал Валерий внезапно севшим голосом, – спасибо.
– Было бы за что, – хмыкнул белополец.
– За вести. И вот что еще, Владко, – принц сглотнул, мотнул головой, – я сглупил, что тебя попросил. Совсем совесть потерял… тебя ведь дома ждут. Прости. Я тут прикинул – доеду сам, не пропаду.
– Брось, – отмахнулся Владко. – Сам он доедет, придумал! По-хорошему, в такую осень и меня одного мало – кабы не свататься, так отряд надо брать. Лучше вот что скажи: раз меня просил, с капитаном поговорить тоже успел?
– Само собой. А что – осень?
– Трава уж больно хороша, – хмыкнул пограничник. – Много коней прокормит. Соображать должен, твое высочество!
Валерий сквозь зубы помянул родного Нечистого и степного шайтана. Буркнул:
– Куда ни ткни, кругом я дурак получаюсь.
Владко сделал вид, что не слышал. Спросил:
– Так что капитан-то? Отпускает?
– Хоть сейчас. С подорожной сам решай, как скажешь, так сделает. Не хочешь потом круги нарезать, сюда возвращаться, – сразу бери, а вернешься – на то число все бумаги переправит, каким домой поедешь.
– Заеду. – Владко хитро, искоса, глянул на принца, понизил голос: – Секрет за секрет: я и сам после службы туда же собирался, и по тому же делу. Если обернется, как хочу, подорожная на двоих понадобится.
– Ты?! Вот так да! – Лерка рассмеялся. – И правда, удачно сложилось! Я ее знаю?
– Может, и помнишь, – белополец улыбнулся с неожиданной ласковой нежностью. – А может, и нет. Она против твоей совсем еще девчонка. Табира… Ну, лады, – пограничник встал, отряхнул штаны, – пойдем тогда, капитану доложимся, а выехать лучше всего с первым дозором.
Принц кивнул, соглашаясь сразу и со временем отъезда, и с молчаливо взятой пограничником ролью командира.
Первый дозор выезжал из крепости за час до рассвета. Валерий и Владко, каждый одвуконь, снаряженные для долгого пути по степи, с полчаса ехали по тракту вместе с дозорными – до поворота на тропу к Овечьему ручью. Небо по правую руку медленно светлело, тишина предутренних сумерек казалась прозрачной и чистой, как нетронутая гладь озера. Седло не скрипнет, исправно подогнанная амуниция не звякнет: степь шума не любит. Валерий еще весной усвоил, чем отличается поездка по степи втроем с маршем по той же степи отряда в несколько десятков, а то и сотню-две бойцов. Вообще та весна многому научила принца. Лерка не стал со степью накоротке, но все же познакомился с ней куда ближе купцов и курьеров, привыкших видеть за обочиной тракта одну лишь высокую траву, так хорошо скрывающую засады. Он выучил все команды и сигналы, что пограничники подают друг другу без единого звука, жестами. Научился раскладывать бездымные костерки. Даже, наслушавшись рассказов Владко, обучил Ветра не ржать, заметив вдали чужих, – а иначе, пожалуй, пришлось бы теперь оставить любимца в крепости и взять объезженного под степь пограничного коня!
А главное, что усвоил тогда принц, – в степи командует не тот, кто знатней, а тот, кто больше знает. Поэтому, хотя тропа достаточно широка для двоих, Владко ехал первым, а Лерка – в трех корпусах позади, готовый прикрыть. Владко слушал степь, Лерка ему не мешал. Владко поднял руку, дал отмашку влево, Лерка вслед за ним увел коней с тропы на целину. Зачем, почему – после спросит. Днем, когда зазвенят над головой жаворонки и войдут в полную силу солнечные талисманы-обереги.
Мир вокруг наполнялся красками. Отливало рассветным пламенем серебро ковыля, проявлялась неяркая зелень лисохвоста и овсюжницы, оставшуюся справа тропу отмечала почти черная полоса мелкого придорожного пятижильника. Владко приподнялся на стременах, оглянулся. Дал отмашку Лерке и послал коня в легкую рысь.
Полдень застал путников затерянными в степи, далеко и от тракта, и от наторенной кочевниками тропы. Короткая дневка: поесть горячего, пока жаркий воздух от костра бесследно смешивается с затянувшим степь знойным маревом. Ложки в очередь скребли по стенкам котелка. Поднявшийся ветер доносил далекое злое ржание, Владко уронил:
– Табун гонят. Вовремя ушли.
– Кто гонит? – не выдержал Лерка. Когда мальчишка-пограничник вот так роняет что-то, ему очевидное, наследник короны Двенадцати Земель кажется себе олухом и остолопом – даром, что Владко на четыре года его младше, даром, что сам он, отслуживший в морской страже, не может знать о Степи столько же, сколько знает его спутник.
– Может, Камышовые. – Владко небрежно пожал плечами. – А может, кто из Сов или Лисиц, там дальше их земли. Пепельные – вряд ли, они по этой стороне больше охотятся, табуны ближе к Белым Оврагам гоняют. Да нам-то что, они к тракту держат, далеко разойдемся.
Поев и малость отдохнув, парни поехали рядом, почти стремя в стремя, изредка перебрасываясь короткими, мало что значащими фразами. Ровная, как исполинская скатерть, степь, серебристо-зеленые волны ковыля и овсюжницы, бисерная россыпь птичьих звонов в знойном небе… Все трудней становилось бороться с усыпляющим однообразием, все сильней тянуло отпустить коней пастись, завалиться в траву, раскинув руки…
– Гляди-ко. – Владко прищурился, притенил ладонью глаза. По серебру степи неслась живая темная капля – словно дельфин по искрящемуся полуденным солнцем морю.
– Конь. – Лерка вглядывался до слез в напряженных глазах. – Без всадника.
Через несколько минут уже можно было легко разглядеть гнедого коня-степняка, оседланного, но, как и показалось Лерке, без всадника. Несся бешеным галопом, вскинув пышный хвост, нервно мотая головой.
– Почти рядом пройдет, – пробормотал Владко. – Вот шайтан, на манок не отзывается! Давай догонять.
И пояснил уже на полном скаку:
– Непорядок, глянуть надо. Я как его увидел, манок достал, – пограничник махнул рукой, показывая Лерке зажатый в кулаке шнурок с амулетом, – он подойти должен был. Разве что чарами напугали…
Лерка и не думал спорить. Ясно, что непорядок: оседланные кони без хозяев просто так ни в городе, ни в степи не гуляют. Парни взяли взмыленного степняка в клещи, пограничник, опасно перегнувшись, перехватил узду.
– Тихо, Гнедко, спокойно… Мы тебя не обидим.
Лерка улыбнулся мимоходом: привычка белопольцев звать коней по масти так же неистребима, как протяжное «о» в конце их имен. Между тем Владко перешел с галопа на рысь, не прекращая говорить, успокаивая коня, – но при этом тревожно оглядываясь назад. Валерий на ходу достал лук, перекинул под руку колчан с боевыми стрелами. Из низкого – степняцкого – седла чужого коня косо торчала короткая стрела. Костяная втулка с ушком под тетиву, пестрые утиные перья – тремя лепестками. Стрела под ордынский лук; впрочем, это еще ничего не доказывало, ордынские луки для всадника удобней северных, вся степь ими пользуется, даже пограничники; даже у самого Валерия в этом путешествии с собой был такой же, правда, на стрелах белое перо полярных гусей. Осень, сытное, травное время… время охоты и войны. Лерка пригнулся в седле, вгляделся в обереги на узде чужого коня. Солнечные бляшки, волчьи головы… Волки?
– Владко, чей конь, не разберешь?
– Камышовых!
– А стрела?
– Не знаю! К Волкам надо, пусть они глядят.
Свеженазванный Гнедко стриг ушами, бока ходили тяжело, но уже почуял рядом человека и готов был подчиняться. Владко пустил коней шагом. Сказал:
– Серьезное дело, мой принц. Тут уж не до Пепельных; кого раньше встретим, с теми и говорить. Если стрела ордынская…
Лерка молча кивнул. Ныло сердце: Саглара! Ничего, время есть. Полгода… А они, может, всего-то на день-другой задержатся.
Сам дурак, через силу усмехнулся принц. Раньше надо было. Кто мешал хоть на тот же солнцестой посвататься?
Дуракам везет, вот первое, что пришло Лерке на ум на рассвете четвертого дня пути, когда они вышли к стойбищу. Здесь было еще тихо, лишь сгорбленная старушечья фигурка, похожая на серую ворону, бродила за околицей, клевала траву, выдергивала то один стебель, то другой. Оглянулась, и екнуло сердце: Фаяра, травница Пепельных Волков.
– Эгей! – помахал старухе Владко. – Фаяра, эгей!
– Стрела ордынская, – выплюнул вождь. – Боевая.
Кликнул младшего сына:
– Фарги!
Приказал:
– Собирай всех. Охотников, табуны – сюда. Мы пойдем к Ласточкиным Обрывам.
Мальчишка кивнул; метнулось, на миг прикрыв темные глаза, крыло рыжеватой – редкая, счастливая масть! – челки.
– К Камышовым, по ручью и на тракт – лучших разведчиков. И пошли кого посмышленей к Совам. Нет, лучше сам сбегай.
– Понял, – снова кивнул Фарги.
– С Совами у нас договор, – пояснил гостям вождь. – Их земля сразу за нашей, обороняться – так лучше вместе.
Мальчишка убежал, вождь пристально взглянул на усталых, явно почти не спавших последние ночи гостей. Усмехнулся вдруг:
– А ведь вы не с дурными вестями к нам ехали.
– Верно, – кивнул Валерий. – Уж прости, вождь, коль теперь не ко времени придется. Я ищу себе в жены деву, что затмила для меня свет солнца и блеск луны, а дева та – из твоей семьи. И друг мой, – Лерка покосился на покрасневшего Владко, невольно улыбнулся, – скажет тебе те же слова. Будет ли нам дозволено просить их любви?