— Улыбался, скотина, руку жал. — Федосей Абрамович медленно возвращался в образ тихого и аккуратного снабженца. — Подмахнул, не читая, указание отгрузить все, что мне требуется.
…Так или иначе, но трудности в снабжении проекта «Денди» постепенно отступали. Склад готовой продукции, заведенный по опыту продаж «Русского кубика», наполнялся аккуратными фанерными ящиками, внутри которых ждали своего часа заряженные «Тетрисом» игровые автоматы. Серийное производство тоже набирало обороты, благо ничего особо сложного или нового в продукции не было. Нужно было всерьез думать о продажах продукции за границей, и я не уставал бомбардировать Шелепина записками с вопросами: кто и как это будет делать.
Ответ был неожиданным, и вполне под стать бывшему Председателю КГБ:
— Привет, Петр! — В трубке ВЧ хорошо знакомый голос президента СССР. — Завтра за тобой с утра заедет Петр Степанович Музыкин, помнишь такого?
— Добрый вечер, Александр Николаевич! Разумеется! — Ну как можно забыть полковника КГБ, который расспрашивал меня два года назад о будущем. Ведь это почти импринтинг в реальности 60-х!
— Вот и хорошо. Поедешь с ним на охоту, заодно поговорите там с интересным товарищем, у которого есть опыт руководства иностранной компанией.
— Сделаю! — Вроде обычные слова, но магия должности делает свое дело: невольно хочется ответить «есть!» и лихо щелкнуть отсутствующими каблуками. Однако разум работает отдельно: — Он что, продажами «Денди» заниматься будет?
— Скорее всего… Но давай поменьше конкретики, в работе несколько вариантов.
— Постараюсь, Александр Николаевич!
— Вот и чудно!
Ответа Шелепин ждать не стал. А мне наконец стало понятно, почему с решением вопроса сбыта тянули так долго. Не так-то просто найти в Советском Союзе человека с опытом работы в зарубежных бизнес-структурах, да еще в такой щекотливой отрасли, как электроника. Небось весь Внешторг несколько раз прошерстили, пока подобрали хоть отчасти подходящую кандидатуру. И даже хуже — раз решили вытащить меня на «eyes-contact» в качестве бизнес-эксперта, значит, с коммерсантами в СССР дело совсем швах. Старых, кто не разбежался вовремя, постреляли за неблагонадежность, а новым и правда взяться неоткуда. Но, черт возьми, зачем такие гебистские штучки, иначе говоря, при чем тут охота?! Неужели у них там на Смоленской-Сенной площади[175] с кабинетами напряг?
Товарищ Музыкин заехал часов в десять утра, против ожиданий — на легкомысленно белой «Волге». Сам за рулем, заразительно улыбающийся, он был экипирован для леса коричневым свитером нарочито грубой ручной вязки и никак не походил на офицера КГБ. Скорее его можно было принять за директора завода, ученого или даже известного артиста. За два года Петр Степанович чуть располнел и приобрел какой-то солидный, даже несоветский лоск. Если бы не заметно побелевшие виски, выглядывающие из-под легкомысленной тирольской шляпки, можно было бы смело сказать — перемены явно пошли ему на пользу. Лишь спустя несколько минут все встало на свои места: глубоко посаженные темные глаза по-прежнему таили внимание и готовность к любому повороту событий.
По дороге он охотно рассказал мне о предстоящей встрече с совершенно невероятным человеком по имени Конон Молодый.[176] Оказывается, есть в СССР талантливый разведчик, который работал в Англии с середины 50-х годов. Какие он при этом секреты добывал, мне, естественно, никто не сказал, но вот раскрутить немалый бизнес по продаже торговых автоматов он сумел. Четыре фирмы, одну из которых кто-то хотел купить за 100 тысяч фунтов стерлингов, золотая медаль Брюссельской выставки 1960 года за электронный замок,[177] даже королева Великобритании как-то сподобилась и пожаловала товарищу Конону за успехи в бизнесе титул пэра Англии.
Ну просто идеальный CEO[178] для продаж «Тетриса»! Никак не мне, системному микроинтегратору, жалкому директору пары десятков монтажников, решать вопросы трудоустройства такого уникума. Жаль, конечно, что в Лондоне его умудрились разоблачить и даже осудить на 25 лет тюрьмы, но наши в 64-м его на кого-то обменяли, и теперь живет в Москве молодой, всего-то 45-летний, невыездной безработный. Организуй фирму — и вперед, благо понимание структуры делового мира осталось, а руководить филиалами и представительствами можно по телефону от подставного лица. Шелепин не может этого не понимать, но… Зачем же тогда эта несчастная «охота»? Неужели просто для знакомства в непринужденной обстановке?
Пока я ломал голову над хитросплетениями новой интриги, мы как-то быстро и буднично добрались до нужного «леса». Чуть больше часа езды от М-града, закрытая ржавым шлагбаумом своротка с трассы, пяток километров гравия, и за очередным поворотом открылась… Нет, совсем не пасторальная деревенька или избушка лесника, а совсем наоборот, длинная дамба плотины, на противоположной стороне которой стояла оштукатуренная в неровный коричневый цвет небольшая трехэтажка, вероятно, для проживания охраны и обслуживающего персонала.
Не знаю, входил ли егерь-лесник со странным именем Альберт Альбертыч в штат местного гидросооружения или проходил в платежной ведомости как сержант КГБ, но вместе с выводком очаровашек-сеттеров он занимал минимум пол-этажа. Пока товарищ Музыкин подкармливал собачек привезенными из дома кусочками мяса, мне выдали совершенно новые болотные сапоги с нелепо подвернутыми голенищами и сильно потертую, почти белую от времени штормовку. А также сунули в руки двустволку-«кашку»[179] — уж не знаю, что это означает, — да повесили на шею патронташ, забитый разноцветными — красными, зелеными и желто-серыми — бумажными гильзами. Хорошо хоть пояснили, что мучиться с выбором не надо: все снаряжены одинаково, в расчете на «перо».
Как-то незаметно подъехал товарищ Молодый, вот уж поистине идеальный разведчик. Среднего роста, не полный и не худой, правильные, но совершенно не выдающиеся чем-то особенным черты лица, даже волосы не сразу поймешь, прямые или вьющиеся, и цвет глаз — просто темный, без определенного оттенка. Чуть цеплял узкий азиатский прищур, но это теперь совсем не редкость в старушке-Европе, не говоря уже про Канаду или США. Петр Степанович, не чинясь, представил меня как автора программы «Денди», и после быстрого и крепкого рукопожатия Конон тут же засыпал меня целым градом вполне дельных вопросов по возможностям, цене, долговечности и прочим параметрам игровых автоматов. Давно у меня не было такого интересного и грамотного собеседника, я едва успевал за ходом его мысли.
Полчаса разговора во время неторопливой прогулки по лесной просеке, и я почувствовал себя полностью выжатым. Наверно, мне пришлось рассказать про «Тетрис» и компьютерные игры даже чуть больше того, что стоило из соображений иновременного статуса. Впрочем, с фантазией у Конона тоже был полный порядок, к примеру, ухватив идею формирования картинок на экране, он сам умудрился додуматься до идеи «виртуальных» микротанковых сражений, а получив намек на скорый рост вычислительной мощности и графику — мигом подвел дело к автомобильному симулятору.
Окончательно зайти за грань не дали только шнырявшие между деревьями белые в черных пятнах и разводах сеттеры, они внезапно подняли лай, и мои спутники начали готовиться к стрельбе. Пришлось следовать их примеру, хотя весь мой ружейный опыт ограничивался парой десятков «тарелочек» на отцовских корпоративах. Знаю, с какой стороны патроны вставляют, и это, пожалуй, все.
Между тем просека плавно перетекла в разрезанное оврагами редколесье, и тут уж собачки под управлением егеря оторвались вовсю. Только нырнули в густые заросли усыпанного ягодами шиповника, и почти сразу откуда-то изнутри поднялись с кряканьем несколько уток. Как водится, бабах! И так шесть раз, это значит, и я куда-то выпалил. Только черт его знает, этот результат. Утки или попадали, или ниже взяли, после снопов огня из стволов в глазах пятна света, да еще окружающее пространство прилично заволокло белым дымом, а запах… Как канализацию прорвало, хорошо хоть ветерок все быстро растащил. На фиг, на фиг такое развлечение. Впрочем, собачки подсуетились и довольно скоро приволокли окровавленную тушку.
Довольный Музыкин подвесил тушку к какому-то специальному приспособлению на сумке, похожему на кучу кожаных ремешков-хвостиков с колечками на конце.[180] Не знаю, уж как определили, кто именно свалил птицу, но Петр Степанович сразу приобрел какой-то первобытный и весьма неприятный вид. Часа через три блужданий по перелескам он уже тащил четыре птичьих трупа, Конон мог похвастаться тремя. Я старался не отстать, стрелял раз десять, но совершенно безуспешно.
Солнце давно миновало зенит, и предложение Альбертыча пойти к оборудованному кострищем шалашу было воспринято с немалым энтузиазмом. Азарт охоты ушел, сеттеры шарились где-то вдали, на еще не распуганном пространстве кустов. Товарищи офицеры неслабо закусились, что лучше, старый Sauer-8 аж 25-го года или новенькая, едва с завода, ТОЗ-34. Гладили чеканку, смотрели в стволы, говорили о чоках, получоках, брандтрубках и прочих приятностях немудреной механики. Хотя я из отличий понял только одно — у «немца» товарища Конона стволы горизонтальные, а у музыкинского ТОЗа — «вертикальные». В любом случае мое ружье шло, вне конкурса — оказывается, егерь умудрился меня загеноцидить по признаку калибра, дав маленький 16-й вместо более современного 12-го,[181] да еще особо удружил с патронами, снаряженными допотопным дымным порохом,[182] не иначе, расстроила его моя реакция на «Альберт Альбертыча».
Только решил расслабиться, разрядить ружье и закинуть наконец эту бесполезную железную палку за спину — из травы, метрах в тридцати, с каким-то противным чмоканьем сорвалась небольшая птица и полетела быстрыми зигзагами прочь. Рефлекс уже был набит: не задумываясь, выпалил дуплетом в сторону добычи… Никакой реакции. Более того, длинноклювое создание сделало широкий полукруг и, вытянув прямые ноги, уселось на кочку совсем рядом, чуть не на прежнее место! Пока менял патроны, тихо спросил у спутников: