…Вот только с «Тетрисом» в тайге как-то неудобно получилось, вроде и особого криминала нет, типа «вконтактика» в офисе 2010 года, но… Какой хороший повод устроить Федору головомойку, чтоб не почивал на лаврах, а в темпе подключался к последней шелепинской «халтурке», некоторые вопросы мне без него не потянуть!
В общем, я сам не заметил, как задремал, привалившись головой прямо к стеклу «Волги».
Глава 13КИТАЙСКИЙ ЛЕДОКОЛ
Давно прошло то время, когда о последних событиях американцы узнавали с бумажных страниц утренних газет. Исчезли с улиц крикливые мальчишки-зазывалы, пытающиеся сорвать дайм или квотер за листы, покрытые свежей типографской краской. Но значение новостей в век радио и телевидения только увеличилось. Так что в последний день апреля картинка реальности на цветном экране легко затмила все остальные зрелища — Америка не отрывалась от кадров горящего в Тонкинском заливе первого атомного авианосца «Энтерпрайз». Эфир был плотно забит репортажами журналистов и рассказами очевидцев, благо свидетелями первых секунд трагедии оказалась почти сотня матросов и офицеров, а помощь в тушении огня так или иначе оказывал едва ли не весь флот.
Причина была известна слишком многим, и ее никто даже не пытался скрывать от общественности. Все было очевидно и просто: ранним тропическим утром, перед стартом первой волны самолетов, чернокожий матрос-раздолбай по имени Альфред припарковал свой погрузчик на палубе авианосца рядом со штабелем 127-мм НУР «Zuni». Через несколько минут одна из ракет «не выдержала» раскаленного выхлопа,[295] перелетела через полетную палубу и по нелепой случайности ударила не куда-нибудь, а точно в подвесной топливный бак под крылом готовившегося к взлету штурмовика А-4 Skyhawk.
Благодаря предохранительному механизму, ракета не взорвалась, в первый момент казалось, что на этом все неприятности закончились, но… На этот раз судьба была явно против Америки. Бак сорвало с крыла, топливо JP-5 выплеснулось и воспламенилось, это, в свою очередь, повлекло за собой беспорядочный разлет оставшихся ракет, многие из которых нашли свою цель на забитой полетной палубе… В считаные мгновения огонь охватил несколько стоящих рядом самолетов. Пожарный расчет героически работал прямо под градом осколков и погиб целиком, но совсем чуть-чуть не успел спасти корабль. Уже под первыми струями пены с подвески сорвалась «старая добрая» AN-M65 с взрывчаткой типа «Composition B». Взрывом она пробила палубу и разнесла шрапнелью то немногое, до чего не добрался огонь. Авианосец превратился в филиал ада, взрывы следовали один за другим, более того, через многочисленные пробоины горящее топливо полилось в жилые помещения и ангар.
Со стороны казалось, что «Энтерпрайз» близок к гибели, но в реальности подобный удар не мог быть смертельным для огромного боевого корабля. Справившись с неожиданностью, аварийные команды взялись за дело, уже к полудню пожар был локализован, а к вечеру — потушен окончательно. Потери, однако, были серьезными. В United States Navy и Naval Air Forces[296] только погибших оказалось более двухсот человек, в том числе дюжина высококлассных пилотов. Из военно-морского регистра пришлось вычеркнуть тридцать два самолета,[297] более того, «на всякий случай» аварийно заглушить два из восьми атомных реакторов. Общий ущерб достиг астрономической суммы в две сотни миллионов долларов, а крупнейший авианосец мира более чем на два года «прописался» на верфях Норфолка и более участия во вьетнамской войне не принимал.
Но это был далеко не конец истории. Сначала вездесущие журналисты раскопали, что младший брат погибшего водителя погрузчика оказался, во-первых, членом «Черных пантер», во-вторых, неоднократно принимал участие в знаменитых оклендских беспорядках и, в-третьих, незадолго до взрыва на «Энтерпрайзе» был убит полицейским. Дальше — больше: в «Нян Зан» и «Куан дой нян зан»[298] была опубликована фотокопия письма Альфреда, которое он умудрился передать партизанам Хо Ши Мина через «девочку» из сайгонского борделя. В этом «крике души» автор с маниакальными деталями описал нескольких вариантов самоубийственных атак на своих же товарищей-сослуживцев.
Справедливости ради надо признать, что ни сам погрузчик, ни его выхлоп в перечень «оружия возмездия» не входили, но… История «мести за брата» облетела весь мир, обрастая при этом весьма и весьма красочными подробностями. Сайгонская проститутка сумела продать несколько интервью за сносные деньги, купила домик на окраине и бросила прежнюю профессию. Пропагандисты коммунистического блока подняли страшный шум, казалось, «подвиг во имя торжества идей коммунизма» наконец-то примирил идеологических раскольников из СССР и Китая. Не помешала даже примитивность и весьма сомнительная маоистская риторика знаменитого письма. Дошло до того, что в коридорах ЦК КПСС всерьез обсуждали возможность присвоения негру Альфреду звания Героя Советского Союза. Впрочем, последнюю идею Президиум ЦК отказался даже обсуждать, и разговоры быстро заглохли.
Зато в эфире радио «Маяк» прозвучала композиция неизвестного автора:
Uncle Sam is waiting with the draft card
He says you’ve got to fight the Vietcong…[299]
Ярчайший голос исполнителя, сошедшиеся в одном тексте Сомма, Сталинград, Белфаст, и странная, непривычная музыка — все это мгновенно разнеслось по всему миру. Скоро припев «The Broken Heroes» стал настоящим символом протеста против войны во Вьетнаме, и официальная пропаганда ничего не могла с этим поделать.
Командование US Navy не придумало ничего лучшего, как устроить масштабную «чистку». Офицеры стряхнули пыль с личных дел экипажей, навалились на стукачей и, вообще, полезли «в души» своих подопечных. Ни к чему хорошему это не привело, фактически чернокожим перестали доверять, их изгоняли с кораблей в дальние пампасы при малейшем подозрении. Отношение между «черными» и «белыми», и без того не шикарные, дошли до точки кипения. Будь в экипажах хотя бы четверть «ниггеров» — не избежать «нового Потемкина». Но и без этого, после пары несчастных случаев, офицеры предпочитали появляться в некоторых отсеках только в сопровождении вооруженной охраны.[300]
Все это не могло не сказаться на количестве и качестве боевых вылетов, а следом — на «работе» морской пехоты и вообще всей кампании. Альфред достойно отомстил за брата. Понятно, обывателям казалось, что именно он высыпал в шестерни военной машины США доброе ведро песка. Но профессиональные политики не без оснований видели за взрывами на авианосце серьезнейший внутриполитический кризис. И каждый из них делал собственные оценки глубины западни, в которую попала первая экономика мира и президент Линдон Джонсон.
Однако была и другая страна, лидер которой оказался в весьма незавидной ситуации. На первый взгляд начатая Мао Цзэдуном без должной подготовки[301] великая чистка проходила сравнительно успешно. С контролем Пекина и провинций Северо-Запада у Великого Кормчего проблем не было, то же самое можно было сказать про земледельческий Юг. Несколько хуже обстояли дела в Тибете, по горным перевалам потянулись караваны из Индии, и не только с продовольствием — в первую очередь разведслужбы извечного противника перебрасывали деньги и оружие.[302] С Хайнаня поступали очень неприятные доклады о тайных переговорах с Гоминьданом.[303] Даже в Маньчжурии и Уйгурской области было неспокойно, но там, по крайней мере, отсутствовала подрывная деятельность из-за границы. Впрочем, ничего страшного на окраинах не происходило, все без исключения партийные функционеры без зазрения совести клялись в безусловной верности курсу ЦК КПК и его Председателю. Только вот отряды хунвейбинов и цзаофаней[304] у них были большей частью «свои», подконтрольные, насколько это вообще было возможно.
И дрались они с «пришлыми» конкурентами буквально «смертным боем». Солдаты НОАК часто были вынуждены вставать между враждующими бандами, получая град ударов палками и камнями.[305] Причем вооружать армейские части чем-то кроме цитатников Мао министр обороны Линь Бяо попросту боялся:[306] по большому счету никто не понимал до конца, на чьей стороне выступят полковники и генералы, если дело дойдет до «большой крови».
Пример уже был: в Шанхае на помощь сражавшимся сторонникам секретаря горкома Чэнь Писяня пришли части адмирала флота Восточного моря Тао Юна,[307] который по совместительству являлся заместителем командующего военным округом. И теперь самый богатый город Китая с десятимиллионным населением, существенная часть восточного побережья и даже южная столица Нанкин,[308] управлялись своим собственным Генеральным секретарем ЦК КПК, причем Мао Цзэдун там признавался вождем великим, но, увы, впавшим в безумие и старческий маразм. Впрочем, жителей такие тонкости интересовали мало, большинство пережили «Борьбу против трех», «Борьбу против пяти», «кампанию против Ху Фан» и прочие мероприятия компартии, во время которых люди боялись ходить около высотных домов: слишком велик был шанс попасть «под самоубийцу».[309] И теперь они были согласны принять в вожди даже владыку подземного мира Янь-Вана со всей его стражей, лишь бы снова не попасть под карающий меч революции.