Звезда, да! Пол Козлов, ремонтник, всегда надежный, холодный, безжалостный. Пол Козлов, на которого всегда можно было рассчитывать, чтобы забить гол.
Антисоветской команды или антирусской?
Зачем обманывать самого себя. Все это бессмысленно. Он был американцем. У него остались смутные воспоминания о семье и стране. Только из-за того, что люди ему об этом напоминали, он знал, что является русским. Но американцем он был, насколько только возможно.
Что он там говорил им, людям на Западе по крови и рождению вроде лорда Кэррола и Дерека Стивенса? Если я не член команды, то команд вообще не существует.
Но, конечно, была еще Анна.
Да, Анна. Но какое, собственно, будущее могло быть у них? Теперь обдумывая это, неужели он действительно мог представить ее, сидящей в кафе на Монтец-Стрит в Грасс-Вэлли и смакующей банановый десерт?
Анна была русской. И патриоткой настолько, насколько возможно. И так предана российской команде, насколько можно только представить. И, как член команды, она, как и Павел, знала, какому риску подвергалась. И она не колебалась в тисках сомнений, чтобы принести в жертву любимого брата.
Пол Козлов ударил по «Трейси», ручным часам, стоящим перед ним у корешка книги. Он привел аппарат в действие и стал передавать:
— Вызывает Пол. Вызывает Пол.
Наконец раздался густой далекий голос.
— О'кей, Пол. Прием.
Пол Козлов глубоко вздохнул и произнес:
— Все в порядке. Через пару дней мы свергнем их. Понимаете?
— Я понял, Пол.
— Может кто-нибудь перехватить наш разговор?
— Исключено.
— Хорошо, перейдем к делу. Эти ребята собираются начать революцию, убрав не только номера первого, но также и второго, третьего, четвертого, шестого и седьмого в иерархии. Номер пятый — их человек.
— Вы же знаете, — сообщил густой голос, — я не хочу знать детали. Оставьте их себе.
Пол скривился.
— Поэтому-то я и вызвал вас. В течение ближайших двух суток вам — или кому-то другому — придется принять решение. Я этого сделать не могу. Я не могу отмахнуться от этой проблемы вечными словами «не надоедайте мне деталями».
— Решение? Какое еще решение? Вы же говорите, что все готово, разве нет?
— Послушайте, — произнес Пол, — вспомните, как вы дали мне задание. Как вы рассказывали мне о немцах, которые отправили Ленина в Петроград в надежде, что он начнет революцию, а британцы отправили Моэма, чтобы ее предотвратить.
— Да, да. И что?
Даже на далеком расстоянии в голосе шефа слышалось удивление.
— Считалось, что немцы достигли успеха, а Моэм потерпел поражение. Но, оглядываясь назад, скажите, что выиграли немцы, подтолкнув большевистскую революцию? Через двадцать пять лет Советы разбили эту мощную державу под Сталинградом. Голос из Вашингтона был крайне нетерпелив.
— Что вы хотите сказать, Пол?
— Вот что. Когда вы дали мне назначение, вы сказали, что я нахожусь в положении немцев, которые отправили Ленина в Петроград, чтобы начать революцию. Вы уверены, что противная сторона ошибалась? Вы уверены, что я не должен совершить работу Моэма? Позвольте заметить, шеф, люди, с которыми я работаю, очень энергичны, они будут управлять страной во много раз расторопнее, чем комми.
Шеф, это решение и надо принять в следующие два дня. Попросту, кого мы хотим устранить? Вы уверены, что не хотите, чтобы я сообщил обо всей организации КГБ?
Мак РейнольдсДоговор
Пер. М. Коркина
— Мисс Фулбрайт, — укоризненно проговорил Мортимер Даулинг, с неимоверным усилием открывая один глаз, — мы ведь, кажется, договаривались: когда у меня совещание — не беспокоить!
— Снимите ноги со стола — полировку попортите, — хладнокровно парировала Милли. — И вообще, секретарь я или нет?
— Ладно, ладно… Только, ради Бога, исчезни. Вчера я изрядно нагрузился, и…
— Однако мои обязанности подразумевают представление…
От удивления Даулинг даже умудрился открыть второй глаз.
— Ничего подобного, — перебил он. — Почаще разгадывайте кроссворды. Представление — суть идея, формирующаяся в результате аналогичных или многократных действий, относящихся к одному и тому же объекту или подобным объектам. Ясно? А секретарь — это что-то совсем другое. Вот только не помню, что. А теперь уходите. Я устал, — и он снова смежил очи.
— Когда ко мне являются посетители, настаивающие на встрече с руководителем Департамента по делам индейцев, то моя прямая обязанность докладывать вам об этом.
Даулинг снова разомкнул веки.
— Не говорите ерунды.
— Причем их трое, — не сдавала позиций Милли.
— Трое — кого! — сонно вопросил Даулинг. — И почему бы им не уйти? И вообще, занялись бы вы лучше кроссвордами или чем-нибудь в этом роде…
— Трое индейцев просят вас принять их, — перешла на строго официальный тон мисс Фулбрайт.
Глава Департамента незамедлительно распахнул успевшие уже самопроизвольно закрыться глаза.
— Между прочим, мне вовсе не до шуток, мисс Фулбрайт. Вам не хуже моего известно, что понятие "индеец" в наши дни относится к числу мифических. Последний индеец почил в Бозе больше десяти лет назад, и президент объявил по этому случаю день национального траура. Я сам выступал тогда с речью — очень прочувствованно получилось. Исчезнете вы наконец или нет?
— Посетители уверяют, что являются самыми что ни на есть чистокровными индейцами. И, кстати, очень на них похожи, совсем как в кино.
Проговорив это, Молли отступила на шаг и замерла, поджав губы.
— Так это не шутка? — растерянно заморгал Даулинг.
— Разумеется, нет. Я при исполнении…
— Трое индейцев у меня в приемной? — в голосе Даулинга радостное волнение еще не до конца вытеснило недоверчивость.
Мисс Фулбрайт сухо кивнула.
— Великий Боже! Я уже полтора десятка лет сижу в этом кресле — а до меня его занимал отец: Департамент по делам индейцев должен существовать до тех пор, пока существуют Соединенные Штаты, дабы всякий индеец мог свободно и невозбранно обратиться сюда- так гласит последнее Соглашение с племенами. И тем, кто его подписывал, в голову не могло придти, что когда-нибудь индейцы ассимилируются окончательно. Последнее дело рассматривалось Департаментом полвека назад. Вы уверены, что все правильно поняли, мисс Фулбрайт? Ведь мне теперь следует что-то предпринять…
— Да, сэр, — подтвердила Молли, потрясенная не меньше, чем ее шеф. Что им передать?
— А что им, собственно, нужно? — спросил Даулинг, выпрямляясь в кресле и принимая деловой вид.
— Чтобы вы их приняли.
Глава Департамента задумался.
— О'кей, я приму их, мисс Фулбрайт. Разумеется, приму.
Решительный тон шефа произвел на секретаршу неизгладимое впечатление.
— И вот еще что, Милли: отметьте-ка этот день в календаре.
— Хорошо, сэр. Когда вы сможете их принять?
Некоторое время Даулинг пребывал в задумчивости.
— Немедленно, — решился он наконец.
— Сию минуту?
— Именно. Иначе они могут взять да уйти. Причем навсегда.
— Понятно, сэр.
Трое посетителей и впрямь оказались индейцами — причем разительно отличались друг от друга. В одном было добрых шесть футов росту при весе в триста фунтов. Другой был на фут ниже и тянул фунтов на девяносто. Третий являл собой что-то промежуточное.
— Вы представить себе не можете, до чего я рад вашему, приходу, парни! — воскликнул, глава Департамента, пожимая им руки. — Ведь согласно официальным данным, со дня смерти последнего чистокровного индейца минуло уже десять лет. Где же вы прятались? Присаживайтесь! Стулья для джентльменов, мисс Фулбрайт!
Наконец все расселись, и Мортимер Даулинг смог внимательно рассмотреть гостей: все они производили впечатление стопроцентных индейцев. И были ими — ни об ошибке, ни о маскараде речи быть не могло.
— Итак, джентльмены, рад вас видеть. Чем могу служить? Департамент по делам индейцев в вашем распоряжении.
— Мы семинолы, — заговорил тот, что серединка-наполовинку.. — И мы пришли заключать договор.
— Семинолы? — мягко выражаясь, удивленно переспросил Даулинг. Договор?
Вся троица дружно кивнула — лица их при этом хранили каменную неподвижность черт. Воистину индейцы! Даулинг кашлянул, прочищая горло.
— Однако, джентльмены, федеральное правительство Соединенных Штатов урегулировало все территориальные проблемы с индейским населением еще сотню лет назад! С каждым племенем было подписано соглашение…
— Но не с семинолами, — хладнокровно прервал "серединка-наполовинку",а мы семинолы и есть. Чарли-Конь, — он жестом указал на трехсотфунтового верзилу, я Фуллер-Бык, а…
— Что-что?..
— Не что, а кто, — холодно поправил индеец. — Меня зовут Фуллер-Бык.
— Прошу прощения, мне послышалось…. Ладно, оставим. Извините. Даулинг перевел взгляд на третьего посетителя и, чтобы несколько разрядить сгустившуюся атмосферу, Шутливо заметил: — А вы, должно быть, Цыпленок?..
— А это, — невозмутимо продолжил Фуллер-Бык, Оцеола Восемнадцатый. Мы зовем его Младшим.
— Кстати, — подал голос Восемнадцатый-Младший, — мы трое являемся магистрами права Гарварда и располагаем полномочиями представлять всех уцелевших семинолов, каковых на сегодняшний день насчитывается пятьдесят пять человек.
— Пятьдесят пять? — Даулинг был поражен. — Вы имеете в виду, что помимо вас существует еще пятьдесят пять чистокровных семинолов?
— Совершенно справедливо, — подтвердил хранивший до сих пор молчание Чарли-Конь. — А теперь мы пришли, чтобы подписать соглашение между племенем семинолов и Соединенными Штатами Америки.
Даулинга аж в пот бросило. Он нервно повернулся к секретарше.
— Будьте любезны досье племени семинолов, мисс Фулбрайт.
— Слушаюсь, сэр, — отозвалась Милли.
Она вышла и тут же вернулась с тоненькой папкой, которую и торжественно возложила на массивный стол главы Департамента. Даулинг принялся перелистывать немногочисленные бумаги, попутно стараясь припомнить давным-давно забытые за ненадобностью сведения, имеющие хоть какое-то касательство к делу. Наконец он отодвинул документы и поднял взгляд на посетителей.