коблить и отмыть поверхности и надраить кухонную утварь, а потом просто ежедневно поддерживать чистоту.
Объясняя Зуле правила, многократно слышанные от матушки, Элия сама себе удивлялась: надо же, запомнила всё слово в слово. И нет больше внутреннего отторжения беспрестанно внушавшихся требований. Наоборот, куда ни глянь, не хватает привычного порядка и чистоты.
– С чего начнём? – уныло спросила хозяйка.
– Прежде всего, надо попросить мужчин, чтобы они вынесли из дома все сундуки, столы, лавки и кровати.
– Ой, да я сама сейчас, мигом, – непонятно чему обрадовалась Зуля и бросилась в дом.
– Стой! – Элия даже не предполагала, что умеет так командовать, а когда её подопечная остановилась, принялась объяснять: – Ты разве не знаешь, что женщине нельзя тяжести поднимать?
Молодка смотрела на неё как на неразумное дитя.
– Ох, леди, да кто же мне что принесёт, если я сама не сделаю?
– Но у тебя муж есть, его брат с вами живёт. Видела я, какой он силач, – удивлялась Элия, по-прежнему не понимая нежелания женщины обращаться за помощью.
– Не принято это. Домашняя работа считается бабьей, ежели мужиков привлечь, то оскорбиться могут, – продолжала втолковывать Зуля гостье.
– Да и пусть их, – отмахнулась девушка. – Только спину надрывать я тебе не позволю. Сама прика… к-хм… попрошу парней, чтобы утром вынесли всю мебель на двор.
Молодка только головой покачала: господские заморочки. Но перечить не стала, видела, что девчонка хоть и леди, но в том, как лучше хозяйство обиходить, понимает.
– Сейчас мы с тобой соберём весь мусор с пола, после чего обед готовить будем, – поняв, что планы придётся поменять, предложила Элия, слегка загрустив, что задуманное не сложилось.
Вот как у матушки всё получалось по слову её? Утром объявит слугам, что каждый сделать должен, они и разбегаются без лишних вопросов заданное выполнять. Никто по замку без дела не бродит, зная, что чейза Далия лодырей не терпит и наказание праздно шатающийся получит непременно. Но здесь и сейчас Элия не хозяйка, а гостья. Командовать права не имеет, только попросить или посоветовать может, для их же пользы.
– Зачем камыш на пол стелите? – вытаскивая истрёпанные длинные стебли во двор, поинтересовалась Элия у Зули.
– Так чтобы пол чище был… – пыхтя и отдуваясь от пыли, ответила хозяйка. – Ежели в обувке грязной с улицы зайдёт кто, то о стебли и листья оботрёт.
– А то, что тут не одна семья мышиная гнездо свила – это как? – едва удержав визг, ибо не пристало леди быть настолько несдержанной из-за метнувшегося из-под ног мелкого грызуна, сердито спросила баронесса. – Пол чище будет, если его подметать и мыть каждый день. Грязную обувь следует у порога на домашнюю менять. Тогда дом другие запахи наполнят, уж мышами-то и подгнившим камышом точно вонять не будет.
Сердилась Элия не столько на окружавший беспорядок, сколько на непонимание того, что заставляет её, баронессу дю Лесстион, не просто поучать селянку, как жить правильно, а собственными руками выгребать сор из углов, обметать паутину и вытирать пыль. Заплатить за спасение могла бы, достав из кошелька монетку, но что-то внутри неё противилось такому поступку. Понятно, что жизнь ценнее любых денег, но что толкает её, как последнюю служанку, выполнять грязную работу?
– Леди, вы не сердитесь на меня, – Зуля стояла перед гостьей с самым виноватым и покаянным видом, – но давайте оставим это дело. Неловко мне… Вы леди, гостья, и вдруг как батрачка… Нехорошо это. Пусть всё будет как прежде. Нам привычно, а вы скоро домой вернётесь.
Казалось бы, вот он повод бросить возиться с проклятым камышом – пусть его мыши сожрут! – сесть на лавку подле очага и успокоиться, но та самая, невесть откуда взявшаяся внутренняя сила, заставила сказать: «Нет!» Сказать и продолжить начатую работу.
– А ведь и впрямь так лучше. И дышится легче.
Зуля, стоя на пороге, осматривала освободившийся от камыша, чисто выметенный пол. Только Элия, легонько подтолкнув её в спину, не дала долго любоваться сделанной работой.
– Нам ещё обед готовить.
На столе лежали три вида кореньев, в корзинке выбранная из сети свежайшая рыба и в туеске какая-то крупа.
– Ты из этого похлёбку варишь? – рассматривая продукты поинтересовалась баронесса.
– Ну да… только рыбу выпотрошить надо, – кивнула хозяйка.
– А ещё почистить овощи, тщательно выбрать и промыть крупу, – дополнила девушка.
– Зачем?
– Чтобы еда была безопасной и вкусной.
Зуля, заметив, что леди морщит носик на рыбу, взяла неприятную работу по чистке улова на себя, при этом успевая наблюдать и дивиться, как тонкие пальчики ловко держат нож и сноровисто снимают кожуру с картошки. Всё-то у неё аккуратно получается, без лишних брызг и грязи на столе. И овощи тоже ровненько порезала, а не абы как накромсала. Хотя какая разница, если всё равно жевать будут?
– А теперь запоминай, – Элия ещё раз сполоснула рыбу в чистой воде и выбрала из улова всю мелочь. – Сначала варим бульон…
– Чё? – незнакомое слово ввело молодку в ступор.
– Отвар из мяса, рыбы или овощей называется бульон. Так вот… из мелочи и обрезков крупной рыбы, – одним ударом ножа девушка отделила голову у самой крупной рыбы, вторым отсекла хвост, – мы сварим основу для похлебки.
Подвесив котёл над пламенем очага, женщины вернулись к столу, и Элия стала показывать, как перебрать и промыть крупу.
– Никогда такое не делали… – не то чтобы сопротивляясь новому или возражая, но как бы объясняя реальность, в которой жила до того, сказала Зуля, выбирая мелкие камушки, испорченные крупинки и ещё какой-то мусор из рассыпанных по столу зёрен.
– Напрасно. Ты же видишь, сколько здесь лишнего, а мы ещё и не промывали крупу. Добавит ли это всё, – кивок на край стола, куда складывали лишнее, – вкуса твоему обеду?
– Булён кипит! – подхватилась хозяйка, вроде бы и понимая правоту гостьи, но не желая сразу соглашаться с ней. Ещё непонятно, что по советам леди они наварят. Вдруг такая еда мужу не придётся по вкусу?
Совместными усилиями не то помогая, не то мешая друг другу, леди и селянка рыбный суп всё же сварили. Хоть и ворчала Зуля, что слишком много возни с такой готовкой: бульон от ненужной рыбы процеди, продукты клади в свою очередь, следи, чтобы похлёбка не выкипела и не переварилась, ещё и зелень непонятную покроши и добавь, но, попробовав результат совместного труда, согласилась, что оно того стоило.
Да и Вен с Паком, вернувшиеся вечером после трудового дня, ели с таким аппетитом, какого молодка за ними никогда не замечала.
Глава 9
– Леди… – Вен был слегка смущён тем, что отказывает высокородной в просьбе, но и согласиться на заведомую бессмыслицу не мог. – Ну а как дождь пойдёт? Всё разбухнет, потом потрескается, мебель начнёт расшатываться, скрипеть и в конце концов рассыплется. Мы, леди, не столь богаты, чтобы заниматься такими глуп… ох!.. чтобы так судьбу испытывать. Стояло всё со времён прадеда и пускай дальше стоит.
– Дождя ещё две недели не будет! – с уверенностью человека, знающего, о чём говорит, заявила Элия. – А мебель вашу со времён прадеда никто не чистил и от насекомых не обрабатывал. Заведутся древоточцы – сожрут быстрее, чем рассохнется. Да и клопов в щелях уже столько, что простым окуриванием их не вытравить. Как можно жить, когда каждую ночь паразиты жрут?
Вен хоть и делал вид, что слушает, кивая каждой фразе, но из всей эмоциональной речи гостьи услышал лишь одно.
– Точно дождей не будет?
– Точно!
– Ох, леди, тогда и вовсе нет минуты лишней. Без дождей вода спадёт и не получится сплавить дуб к городу. Там, на выходе из нашей протоки, мель коварную намыло, а осадка у бревна глубокая. Тяжёлое оно, застрять может. – Сказав это, Вен повернулся, ища глазами Пака, а заметив брата, позвал: – Поторопимся.
Младший со дня появления в их доме спасённой девушки старался быть рядом с ней, но не выказывал даже грана мужского интереса или похоти. Вен однажды в Храме видел, как истово верующие смотрели на святые реликвии Небесного наставника. Все эти дни у нерелигиозного брата – какие боги у недоумка? – взгляд был такой же. Вот и сейчас Вен зовёт его идти на берег, а тот в его сторону даже не смотрит.
– Стоять! – сказано было так, что и суетливый Вен, и медлительный Пак замерли, как солдаты на городском плацу в праздник. – Дождей не будет, но вода не спадёт, успеете вы своё бревно без трудностей сплавить. Вынести вещи из дома недолго, вы дольше отговариваетесь. Или хотите чтобы мы с Зулей стол во двор сами вынесли?
Последний вопрос был как удар ниже пояса, коварный и болезненный. Обещал, когда замуж звал, что и беречь будет, и не обидит никогда, а то, что гостья столом называла, чуток полегче бревна, что ждёт их на берегу. Куда им, двум девчонкам худосочным, такую громадину с места сдвинуть?
– Пошли, брат, – вздохнул Вен и шагнул в сумрак дома.
Выполнив все указания Элии, Вен едва не за руку уволок брата на берег к бревну, на которое глава маленькой семьи строил большие планы. И вновь до первых звёзд парни пилили, рубили, складывали поленья в аккуратные одинаковые кучки и накрепко их связывали. Дуб дубом, но основной доход прибрежных жителей был от продажи дров, выловленных из реки, которые город потреблял в невероятном количестве. Сколько ни привези – всё мало, а перекупщики чуть ли не в драку кидаются к лодкам, гружёным вязанками так, что едва не черпают бортами воду. И ведь не одни они с братом на реке, не одни дрова возят. Ан нет – всё равно мало. Вот только платят скупо.
Однообразная монотонная работа не мешала Вену думать. И парень размышлял. Обо всём. От том, что спасённая девушка явно леди, но странная какая-то. Не стонет, заламывая ручки о судьбе несчастной и требуя к себе особого отношения, изысканной еды и… Чем там ещё высокородные от простых селян отличаются? Хотя какие они с Паком селяне? Судя по бумагам, найденным в шкатулке на дне сундука, после смерти родителей прадеду герцог даровал не только надел земли в районе села Овечье и освобождение от подати на пять поколений, но ещё и наследуемое, пусть и безземельное – не считать же клочок земли, занятый домом, огородом и загоном для скота феодом – баронство. Расскажи кому, умрут со смеху. Барон фу-ты ну-ты дю Овечье.