А ещё к моменту записи этого альбома мы окончательно определились, что дальше будем существовать в формате «фортепиано + вокал». И если будем отступать от него, то это будут только эксперименты, а не правило.
Первая песня «Тени столетия» – вводная, она представляет, что сейчас будет рассказ. И там даже текст такой, что «тот мальчик – это всё ещё я». Все те проблемы, которые герой испытывал, когда был ребёнком, по большому счёту не разрешены и по сей день. Более того, он ещё ими питается и пытается из этого всего песни писать.
«Сердце в огне» – история о том, как меня били в детском садике всей группой. Это стресс, который остаётся с тобой навсегда. Его можно было бы разрешить, если бы я с кем-то поделился уже тогда, в детстве. А я помню, что ни маме, ни папе не рассказал об этом. Не было смысла. Я пришёл весь мокрый, в слезах – ну мало ли, может, просто играл с пацанами в снежки? Никто не стал спрашивать, и я сам не стал ничего говорить.
«Танцующий апрель». Я очень медленно созревал. Влюбился в первый раз по-настоящему в свою будущую жену. 19 лет мне было. Тогда же я в первый раз поцеловался. Это история как раз «Вспомни свой первый поцелуй». Я на концертах обычно толкаю небольшую речь перед этой песней. Говорю: «Как у вас было – не знаю, а у меня было круто». Потому что это был Питер, я был студентом второго курса, и моя первая влюблённость оказалась взаимной. На меня многие девочки тогда посматривали, в том числе с нашего курса, а я выбрал Наташу, и она выбрала меня – это было совпадение удивительное. Мы тут же практически женились, и у нас буквально через год родился ребёнок. В 20 лет я стал отцом. Это всё были, конечно, издержки юности. Я ещё не понимал, кто мне на самом деле нужен в жизни, что за человек. В конечном счёте оказалось, что я ошибся с выбором, но я не жалею. Это было круто.
И сама история про первый поцелуй, который случился во дворе общежития рядом с Финским заливом на улице Кораблестроителей в декабре. Мы с Наташей гуляли и вдруг решили поцеловаться в первый раз прямо на этом пятнадцатиградусном питерском морозе и пронизывающем ветру. И в этот самый момент откуда ни возьмись прискакал какой-то дворовый рыжий пёс и просто влез между нами, встал между ног и попытался погреться – ему так теплее! А мы стоим целуемся… История фантастическая совершенно. И этот рыжий пёс был как какой-то символ, хоть я о нём в песне и не упоминаю. Это всё было, конечно, волшебно. Как и сама ситуация, когда ты влюбляешься и получаешь ответ. А потом вы начинаете жить вместе и какое-то время даже хорошо живёте – это так удивительно…
Хотя сразу же в песне есть отсылка: не стоит забывать, что это, как правило, ничем не заканчивается. Что первая любовь – это всегда крах, пусть она и незабываемая. В 99,999 % случаев. Но так и должно быть. Она и создана, для того чтобы ошибиться. Желательно, не трагично. Чтобы это не разрушило твой характер, твою жизнь и не превратилось в рану. Если так и случилось, то это была классная первая любовь со всех точек зрения. Примерно об этом я и пою.
«Сделать шаг» – песня про одну очень важную вещь. В фильме «Покровские ворота» есть совершенно потрясающая фраза, сказанная Саввой Игнатьевичем: «Живут не для радости, а для совести!» Я всю жизнь живу наперекор этой фразе, как тот, с кем он по сюжету разговаривает. Я в какой-то момент осознал окончательно, что живу для радости. Это как раз произошло где-то в моменте создания Zero People, когда мне было уже далеко за 30. Я живу для радости и никому не позволю разрушить эту радость ради какого-то долга, какой-то совести или каких-то других посторонних чувств. Я должен сам чувствовать радость и человек рядом со мной должен ощущать что-то близкое к этому. Если это чувство пропадает, значит, надо либо уходить от человека, либо менять что-то в себе.
Так и произошло, когда я ушёл из науки. Я просто перестал ощущать радость от жизни. Что я делаю что-то такое, что доставляет мне удовольствие. И я сейчас горжусь тем парнем, потому что он, ещё не осознавая этого всего, действовал правильно для себя.
И эта песня – как раз о том, что надо делать шаг, когда по-другому уже никак. Особенно если судьба даёт знак. Нам постоянно помогают. Только мы не умеем читать эти знаки.
Жить для совести нельзя. Нельзя терпеть. Там, где ты живёшь для совести, ты делаешь несчастным не только себя, но и всех окружающих. Если ты не испытываешь радости, ты делаешь безрадостной жизнь вокруг себя, а этого нельзя допускать.
«Не моя». На эту песню мы сняли очень крутой клип. С тех пор я сам не могу воспринимать её в отрыве от него. Идеей режиссёра было показать детскую влюблённость. У меня такого в жизни не было, а он смог передать что-то очень чистое и одновременно очень инфантильное.
Песню поёт тридцати-с-лишним-летний мужик, то есть я, и испытывает все эти чувства: «Как так мне не дали?! Не моя?! Как это?!» И вот этот ребёнок во мне, которого я тут прославляю, передаёт, что да, правильно: суть-то в детском, и это круто. Да, я умею любить, как ребёнок! Это ничего хорошего не приносит ни мне, ни тому, в кого я влюблён, но я так умею, а ты не умеешь – песня и об этом тоже. Хотя она по-настоящему грустная и страдательная.
В песне «Отец» я конкретно описываю случай, когда он меня подставил. Точнее, не помог, хотя мог. Когда я уже был студентом, мне нужны были деньги, а он мне отказал. Тогда я на него обиделся дополнительно ко всем своим предыдущим обидам. И это мы с ним тоже никак не разрулили.
Эта песня – фактически эпитафия на могиле:
Строчки на камне…
Кто я? Куда мне?
Без тебя…
Мы периодически играем её на концертах. Я, наверное, из десяти раз исполнения девять не могу её закончить. Меня просто начинает душить комок в горле, когда я начинаю петь финал: «Без тебя-а-а»… Да даже сейчас, когда я это говорю, у меня слёзы наворачиваются – настолько неразрешимым остался у нас с ним этот вопрос… Я и пою, что выход хороший, конечно, – умереть, ты молодец. Но любовь сильней смерти – я всё равно тебя люблю.
Ещё у меня была такая мысль, что я должен написать про него песню, чтобы он остался. Потому что отец был очень способный человек, талантливый, но не умел ничего доделывать до конца, в отличие от меня. Я очень хорошо умею доделывать до конца. У меня это прямо фетиш такой своеобразный. Я, например, что-то на компе делаю, и в этот момент раздаётся звонок – я не возьму трубку. Я лучше перезвоню. Это даже иногда создаёт проблемы. Потому что бывает, что я опаздываю куда-то и нерасчётливо начинаю что-то делать. И вот у меня уже такси стоит, а я не могу оставить открытым экран… Но это уже не из-за отца, это другое. Видимо, от мамы. Она так жила всегда.
Так вот, я хотел написать песню, чтобы он остался. Потому что его помним я, мама, сестра моя, все остальные просто поумирали уже. И от него остались только жалкие советские статьи не творческие, которые он писал в эти свои газеты никому не нужные. Отец так и не написал книжку – начинал, но не закончил. И я подумал, что он останется для этого мира хотя бы в моих песнях – что был такой человек.
Каждый раз, когда приезжаю на его могилу, я плачу навзрыд просто – ничего не могу с собой поделать. Вижу там надпись «Михаил Александрович», а я Александр Михайлович. У нас наоборот с ним имя-отчество, я об этом тоже пою.
Говорит Заранкин: «Отец» – моя любимая песня. Эту музыку я случайно начал играть на каком-то древнем эфире на канале О2ТВ, по-моему, где мы были с Михалычем и Женей (Евгением Ряховским, гитаристом Animal ДжаZ. – Прим. авт.) в каком-то лохматом году. Возможно, даже до появления Zero People. Это была заготовка, которую Михалыч тогда просто записал на диктофон. И до того, как превратиться в песню «Отец», она так и называлась «О2ТВ».
«Отпусти меня» – это чёткий манифест Марине: «Отпусти, всё, я задолбался». К тому времени прошёл год, как мы расстались, а я всё никак не мог от всего этого избавиться. Лет пять ещё ушло, потому что настолько сильное было чувство. Я просто спел о своих ощущениях, когда я просыпаюсь, а её нет…
Там есть строчка про Цветной бульвар, который для нас был знаковым местом в Москве, где мы с ней проводили время. Это было до того, как его перестроили. Тогда он ещё был классным и полудиким…
«На бульваре Клиши» – крутая песня про Париж. Это второй город в моей жизни (Питер – первый). Я оказался там автостопом в 1995-м, будучи адски влюблённым в девушку, с которой мы туда приехали. То есть он сразу у меня был связан с любовью. Я тогда Парижа вообще не видел, я смотрел на неё. Город для меня был совершенно посторонним. А вот когда я приехал туда уже с другой своей девушкой в 2006-м, тогда я увидел Париж и офигел. Закрепил это в 2014-м уже после Марины, когда прилетел туда один. Я помню, как вышел из метро после самолёта и сразу подумал: «Блин, я дома». Непонятно, как, потому что такого быть не может. Я просто почувствовал: всё, здесь мне не страшно. А мне обычно вообще везде страшно, кроме Питера…
Этот город очень много для меня значит. Монмартр – любимый район Парижа, хотя останавливаться я предпочитаю в других местах. Жить там не очень приятно из-за определённых людей, в большом количестве его наводняющих, из-за грязи, а вот бывать на Монмартре я очень люблю.
Путешествия – вообще целая история на этом альбоме. Потому что это важная часть моей жизни. Я использую их как средство написания новых песен, как средство, позволяющее оторваться от земли. Когда я здесь, в Питере, в своей квартире (даже съёмной), я чувствую, что двумя ногами на земле стою. Когда я еду, когда оказываюсь в каком-то незнакомом месте, я как шарик, подвешенный в вакууме, который неизвестно куда болтанёт. И вот в этом состоянии ко мне очень легко приходят строчки, которые связаны с моей обычной жизнью в Питере. Как будто осмысление какое-то накатывает, именно когда меня отрывает от земли, и я вдруг могу посмотреть на себя со стороны и понять, что это за чувак и о чём мне наконец спеть.