Деловито и спокойно – Кирилл занимался своими делами, отвечал на какие-то письма, посвистывая, – стирал нижнее белье в ванной, не желая обращать внимания, делая вид, будто все идет как надо…
Вторую попытку Леша сделал, когда они гурьбой возвращались через супермаркет. Запасались вином. Уже на кассе кто-то взял модную пачку жвачки – модную настолько, что коробочка больше напоминала упаковку презервативов, о чем Леша не преминул пошутить и даже осекся, заметив внимательный взгляд Кира. Потом этот взгляд скользнул по сигаретно-жвачным рядам у кассы. Ага! – потирал руки Леша. – Про «резину» вспомнил!.. Но если бы презервативы тут и были, Кир бы постеснялся брать при всех… Они пошли, затаренные, к гостинице – метров сто, Леша увидел аптеку и засек, что Кир тоже увидел. Дальнейшее было делом техники.
Когда поднялись в номер, оставалось только ждать, какой предлог Кирилл найдет, чтобы выскользнуть. Ждать долго не пришлось. Кир взял свой ноут и как-то слишком внятно объявил, что пойдет на полчасика вниз – в Интернет.
– Здесь же теперь тоже ловит!
– Плохо ловит. Видео не потянет.
Какое видео?.. Ага! Леша торжествовал и даже попытался высунуться в окно чуть ли не по пояс, но внизу, увы, ничего не было видно, а пришлось только помахать пожилой паре на террасе.
Но ведь теперь надо обязательно дать понять, что он просек фишку, что его не проведешь!.. Вот Кир приходит. Леша встречает его уверенным тоном: «Ты ведь выходил на улицу?» Кир в ступоре. Или даже робко лепечет «нет». И тогда Леша, выдержав паузу, эффектно и с юморком заключает: «Черт, я проспорил себе пятьдесят центов». – «???» – «Я сделал ставку, что ты побежишь в аптеку». И смущенному Киру, по этому гениальному сценарию, ничего другого не остается, кроме как сознаться, от изумления…
Вот Кир приходит. Леша встречает его уверенным тоном.
– Ты ведь выходил на улицу?
– Нет, – отрезал Кир и начал переодеваться.
Поражение.
«Сверхчеловек» не нуждается в тех, кто хитрее его.
О третьей попытке и рассказывать особо нечего, потому что утром, проследив, что Света уже вышла и отправилась на завтрак, Леша хоть и заготовил шутку на тему «Сегодня смог?», – но не произнес ее достаточно напористо, ворвавшись в комнату, и Кир только посмеялся этому старому анекдоту про лорда и дворецкого. Леша еще попытался пошутить на тему, что всю ночь слышал стоны, но потом сообразил, что между номерами – еще хозяйственная комната, а значит, кто-то стонал там, меж тряпок и ведер, но окончательно запутался и сник.
Не реагируя на его лепетание, «сверхчеловек» продолжает взлет.
XV
Они взлетали, отрывались от полос «Шарля де Голля» даже чаще, пожалуй, чем раз в минуту: пока один самолет разбегался – и тут же закладывал крутой вираж, другой уже начинал разбег следом, выждав едва-едва. В совершенно летнем небе (говорят ли в Париже: «бабье лето»?) они смотрелись как мороженые рыбины: белые, слегка подтаявшие на солнце… Один за другим, один за другим: разные буковки разных цветов, разные гербы и лейблы на хвостовых вымпелах, вот уж действительно: все флаги в гости к нам. Первый час здесь, в длинном-длинном зазеркалье аэропорта, Леша не мог не оглядываться постоянно на витрину, в аккурат за которой самолеты картинно отрывались от земли: все ж таки редкое зрелище. Ну, относительно редкое. Он еще немного удивился, что никто здесь, как говорится, и ухом не ведет, не проследит глазами, как будто это скучное автомобильное движение за окном. Приевшееся… На втором часу и сам перестал реагировать.
На третьем его ждала просто дикая паника.
Это же только представить себе: опустевший вмиг сектор, бесконечные спинки серых сидений – равнодушные пустые ряды, и он один, в ужасе, то хватаясь за барсетку, то выпуская ее. По громкой связи уже дважды прозвучала его фамилия. Притом то, как мило коверкали ее французы (вместо «Латыпов» получалось какое-то «Латипо», да с ударением на последний слог), не забавляло ничуть. Перед ним на кресле лежали сумки Светы и Кирилла – кстати, очень похожие, такой стиль унисекс, тинейджерский с уклоном в инфантильно-мужской… В них – паспорта, билеты, деньги, да бог знает что еще. Поэтому бежать Леша не мог. «Пожалуйста, быстрее, все, мы уже улетаем!» – кричала от стойки тоненькая девушка в блузке «Аэрофлота» (спасибо хоть русские здесь отправляют рейс). «Сейчас, сейчас», – беспомощно, а потому куда тише, кричал в ответ Леша, снова и снова терзая телефон…
События развивались как в плохом кино. А какой триллер без бури бушующей?.. Вот где-то там, в Москве, и бушевала буря – непонятно какая, и весь закуток (а «аэрофлотовский» рейс отправляли из закутка, из самого дальнего выхода) названивал родным и близким: кто-то говорил про снег с дождем, кто-то про дождь с ветром, а в некоторых районах Москвы и вовсе было тихо, так что российская столица выступала сейчас такой моделью мира, на китах и черепахах… Но вылет задерживали. Как любят выражаться в отечественных аэропортах – «по неприбытии воздушного судна». Оставив Леше сумки, Кир со Светой куда-то отошли «на минутку», пошататься еще… ловили каждое французское мгновенье? Пара, изгнанная из рая… Ну а дальше все ураганно: всех вдруг и срочно погнали на борт; мгновения тянулись предательски медленно, когда Леша напряженно оглядывал аэровокзал, как часовой на вышке. Сначала он кидал прозвоны, потом писал истеричные и краткие – сбиваясь на ошибки – смс; потом плюнул на все – на расходы – и начал звонить. «Оставьте их вещи и идите в самолет». – «Сейчас, сейчас». Его начинало нервно колотить; ужаснее всего, что Кир не брал трубку. Холодными пальцами, вдавливая снова и снова, Леша с ужасом думал, что они решили остаться. Остаться в зазеркалье. Бросив документы (хотя паспорта, может, и прихватили), деньги (хотя, может) – бросив все… Да они же и намекнули! Леша медленно отнимал телефон от лица. Ну да. Тот разговор про Рудольфа Нуреева ему с самого начала показался странным…
Это случилось, как только они приехали. А приехали они сильно заранее. То ли подстраховался Литовченко, заказав такси к такому времени. (Сам он, кстати, не поехал их провожать, отговорившись какими-то делами – разочарованный, что ли; и довольно сухо простились в холле отеля.) То ли так гнал водитель. Крохотный «Ситроен» (Леша едва не упирался темечком) швыряло в городских волнах, но уверенно выносило на какие-то боковые улочки; проносились пауками навесные фонари; позади интимно шептались. Когда приехали, и бешеный француз еще и любезно помог выгрузить чемоданы, задержались у входа, чтобы Леша смог покурить – напоследок.
Света если и казалась печальной, то, во всяком случае, стойко пыталась шутить. А может, хотела казаться печальной. Играла роль. Леша приглядывался к ней, как к незнакомой, если не как к опасной. Он совсем ее не знал: Света очень изменилась. Как перепахали ее эти несколько лет.
– Это здесь Рудольф Нуреев совершил этот свой «прыжок к свободе»? – спросила она, критически оглядев фасад, похожий на творение из конструктора лего: большие, как для дебилов, цифры – номера выходов, белое на синем… И Леша, решив подыграть, вложил всю возможную манерность в какой-то непонятный пируэт, поломанно отразившийся во многих стеклах.
Посмеялись.
– Нет, вообще-то, это было в Ле Бурже, – ответил Кирилл («даю справку»). – «Шарль де Голль» построили позже… А тогда в Ле Бурже был главный аэропорт Парижа. А уже потом там сделали авиасалон.
– Ага. И уже на авиасалоне там грохнулся ваш «Ту-144» при показательном полете и снес полдеревни, – как-то даже зло добавил Леша.
– Ты, я вижу, почитал Википедию? – Кирилл хохотал. – Нет, твои познания в моей сфере в последнее время просто умиляют!
Так и сказал: в моей сфере.
– А как же. Там еще от звукового удара двухголовые телята в окрестностях рождались.
Впечатлительную Свету вроде даже удалось напугать. Хотя она явно все время притворялась.
– По-моему, ты перепутал с Чернобылем, – сухо ответил Кирилл и прошел в здание.
Леша еще докуривал, несколько уязвленный смешками про Википедию, и припоминал, действительно, черно-белые кадры оттуда, как «Ту-144» – в момент высшего напряжения – почти вертикально стоял над потрясенной Францией, как храм, как стройный колокол.
Но, как ни странно, с ним осталась Света. Возможно, она не сориентировалась вовремя и не успела уйти с Кириллом. Теперь приходилось поджидать.
И молчать вроде как-то нехорошо.
Удивительно: а ведь за всю поездку они, пожалуй, ни разу не оставались вдвоем – да, судя по тому, что не возникало таких неловких пауз.
– Все прыгаешь, скачешь?
Леша не сразу сообразил, что это про его попытку изобразить Нуреева, и ухмыльнулся:
– Ну а что я должен делать…
– Я рада, что у тебя все хорошо.
Приглядывался, щуря глаз от табачного дыма. Что она опять задумала?
– Да и у тебя, я вижу, все прекрасно.
В этом их вымученном разговоре сквозили скрытые обиды. Сам текст ничего не значил.
– Как ты устроилась в Питере?..
– А ты в Москве?..
– А чего ты, кстати, не прямым рейсом, а через Москву?..
– А ты не хочешь со мной лететь?..
Подтексты, подтексты. Питер, Москва. Люди на чужих землях – как захватчики пустых планет, неинтересных им.
В дьюти-фри разбежались. Без оглядки разбежались, как – с облегчением – навсегда. Времени оставалось немало, евро оставалось меньше; Леша пошатался среди бутиков, повыбирал конину шефу. «Хеннеси» стоил дорого, «Наполеона» не наблюдалось, зато небольшая бутылка неведомого арманьяка была, кажется, самое то. Он еще долго не мог понять, что хочет от него кассирша, и не отдавал ей посадочный талон, но все оказалось не так страшно. Ему, наоборот, скостили цену: даже понравилось.
Иногда он видел и пару, изгнанную с Монмартра. Сквозь многие стекла, как в автомобилях в пробке, видел он, как они заходят в парфюмерный, о чем-то невесело переговариваясь… Не то что бы он следил. Как они заходят в ювелирный. Колечко на память? Ах, ну да, ну да… В последние дни они совсем слетели с катушек.