Первая реакция была — не постигаю! Как это не хочет? Я тут таблетки упаковками глотаю, на игле сижу… А он…
Леля пила минералку. Зубы стучали о стакан.
— Я к Белле кинулась. А она говорит: «Если ему не надо, я рожать не буду: делайте, что хотите».
— Откуда ты узнала, что Белла беременна?
Леля шумно высморкалась.
— Я подслушала по телефону! Джош прибежал домой — как наэлектризованный. У меня сразу сердце перехватило. Спрашиваю, что случилось, а он глаза отводит. А потом Белла позвонила, и они начали ругаться…
Я слушала, как Леля клянет своего балбеса; держала ее за руку…
Не постигаю. У меня над столом висит календарь — голопятый малыш в папиных ладонях. Убрала его. Не могу смотреть.
ИТОГИ
9 сентября 2007 г.
Кевин в шутку сказал, что у него есть личный божок, который наказывает его за все хорошее. Сделал карьеру — с женой не повезло. Хотел снять фильм в Индии — студии денег не дают. Божку не хочется, чтобы желания Кевина сбывались: ему так неинтересно.
Теперь он отнимает у него и внучку: Белла решила сделать аборт.
Я не пытаюсь сочувствовать Кевину — моей религии он не примет, а больше утешать его нечем.
Как в старые добрые времена мы сидим в баре на Санта-Монике. В телевизоре серьезная журналистка рассказывает об очередном убийстве в Даун-тауне:
— …нанес ножевое ранение в грудь, отчего потерпевший скончался на месте.
Кевин отворачивается от телевизора.
— Сколько лет смотрю новости, а они все убивают и убивают… Зачем?
Раньше я не понимала, почему он уступил меня сначала Зэку, потом Полу. А сегодня вдруг поняла: он не верил, что мы с ним можем быть счастливы. Его божок не позволил бы ему.
— Белла — дура, — говорит Кевин, глядя перед собой. — Она бы никогда не пожалела, что родила. Пусть от этого долбоеба Джоша, пусть от кого угодно…
Я знаю, о чем он сейчас думает. Когда Белла сказала ему о беременности, Кевин расцвел. В голове понеслись мысли — как он будет гулять с внучкой (именно с внучкой!), как научит ее ездить на велосипеде, как будет сажать на шею и показывать ей слонов в зоопарке.
Не будет ни смешных юбок с рюшками, ни куклячьих носков, ни детского дыханья в темноте спальни. Все улетит в канализацию. У Беллы уже назначена встреча с доктором.
Кевин раскладывает в шахматном порядке пакетики с сахаром.
— Знаешь, я их всех ненавижу — и Беллу, и Сьюзан…
— Сьюзан тоже хочет, чтоб Белла сделала аборт?
— Разумеется. Для нее «честь семьи» гораздо важнее чужой жизни.
Кевин просил отдать ребенка ему: «Я сам буду за ним ухаживать!» Они только рассмеялись.
— Белла стала так похожа на мать…
Удивительно, что он не держит зла на Джоша. Я бы на его месте думала о «ножевом ранении в грудь». Хотя наверное все дело в том, что самые ответственные вопросы в семейных делах Кевин перекладывает на плечи женщин. И Джош тут как бы автоматически «не считается». Хотя он-то как раз и принял решение первым.
Можно винить в своих бедах мстительного божка, а можно схватить черта за хвост и завязать его узлом. Если тебе действительно нужен этот ребенок, запри Беллу дома, поговори с ней, убеди не идти на аборт.
— Так что ты собираешься делать? — спрашиваю я.
Кевин не слышит моего вопроса.
— Я тебе всю жизнь немножко завидовал.
— Мне? Почему?
— Потому что у тебя всегда все впереди. А у меня — все в прошлом. Каждый день я сожалею об упущенных возможностях.
Я спорю, что-то доказываю.
— Вот именно про это я и говорю, — усмехается Кевин, — у тебя есть мечты, а у меня — только воспоминания, причем далеко не самые приятные.
Завтра он уезжает в Иерусалим — учить древнеарамейский язык и жалеть себя.
НЕВЕСТУШКА
12 сентября 2007 г.
У Агнессы что ни день — новое потрясение. Вчера она выяснила, что Каябяб — атеист, что для доброй протестантки совершенно неприемлемо.
— А что ты хотела? — спрашиваю я. — Он же ученый!
— Меня не касается! Пусть выбирает — либо я, либо Дарвин!
— А он что?
— Не знаю! Он с вечера не звонил.
Мы пьем чай у меня в гостиной и обсуждаем вероломство мужчин. Наглядный пример вероломства, Джош, сидит на ковре и играет с Пи-Пи.
Я с ним поговорила. Он расходится с Беллой. Джош решил, что она специально залетела, чтобы привязать его к себе.
— А я не готов! — говорит он. — Она не хочет меня такого, какой я есть. Она мне галстук подарила! Представляешь?!
В глазах Джоша — нечеловеческий ужас. Да, представляю. Классическая история — она думает, что ради любви он способен на все: только она под любовью понимает «семью», а он — экстремальный секс.
— Да ты, детка, мудак.
— Я?!
Джош краснеет до корней волос.
— Я ответственный человек! Неужели лучше, чтобы у меня появился ребенок, которого я не люблю? От женщины, которую я побаиваюсь?
— Ты о Белле?
— Да! Я думал, она меня понимает. А она втиралась ко мне в доверие!
Пи-Пи нарядилась в принцессу: поверх майки моя кружевная рубашка. Джош нацепил на голову меховую наволочку от диванной подушки: он — людоед.
— Стой, принцесса! Куда это ты идешь?
Пи-Пи кокетливо обмахнулась веером.
— На работу.
— А кем ты работаешь?
— Девочкой в песочнице.
— Пошли лучше жениться!
— Ой, пойдем!
От неожиданности Пи-Пи забыла, что она боится людоеда. Ей еще никогда не делали предложение.
Джош подарил ей кольцо с камнем, взятое из набора «Барби и друзья».
— На ближайшие пятнадцать лет я, кажется, свободен, — сказал он удовлетворенно.
Агнесса с сожалением посмотрела на Пи-Пи.
— Наверное Каябяба надо брать. В конечном счете, он не самый большой негодяй на этом свете. Бог с ним, с Дарвином.
АРГУМЕНТЫ И ФАКТЫ
13 сентября 2007 г.
Я ждала этого дня как манны небесной. На 9 часов был назначен суд над Зэком. Разобраться, расквитаться и вырвать его из своей жизни как «двойку» из дневника.
— Ты пойдешь на заседание? — спросил Пол, застегивая рубашку.
— Нет.
Я покосилась на Папу Жао, который расставлял на обеденном столе чашки с кофе. Насколько я знала, он ничего не разболтал насчет Зэка. Мы ходили мимо друг друга — вежливые и непримиримые — как фальшивомонетчики, слишком много знающие друг о друге. Что Папа Жао думал обо мне — понятия не имею. Уже потом, задним числом, я вспомнила, что сбежав с фестиваля шарманщиков, я оставила Зэка и Жао наедине. А ведь они могли поговорить. И Зэк мог навешать нашему китайцу какой угодно лапши.
Но до сегодняшнего дня все было тихо.
Пол пошел в ванную.
— Куда ты мой одеколон… Жао, это что?
Он вернулся, держа в руке какую-то коробочку. Жао посмотрел.
— Хе, презерватив. Это вы из Индии привезли?
У меня похолодело под ложечкой. Я сразу узнала упаковку: такими пользовался Зэк. Сукин сын специально подбросил ее, чтобы рассорить нас с Полом.
— Мардж, я нашел эту штуку за сливным бачком. Откуда она там взялась?
Я лихорадочно пыталась придумать какое-нибудь оправдание, но в голове каталась только одна мысль: «Я почти беременная — меня нельзя расстраивать!»
— Пол, я…
— Ты что, кого-то приводила сюда, пока меня не было?
— Это не то, что ты думаешь!
— А что?
Я его в жизни не видела таким — Пол был не в ярости. Его как-будто подстрелили.
— Мистер Вардлоу, это я приводил сюда свою девушку, — произнес Папа Жао.
— То есть?
— Ну что я ее, к себе поведу? Она приличная женщина, у ее дяди магазин в Чайна-тауне есть.
Пол схватился за лоб.
— Жао, у меня сейчас процесс, я опаздываю, но когда я вернусь, я тебя убью.
Едва дверь за ним захлопнулась, я подошла к Папе Жао.
— Спасибо.
Тот не поднимал на меня глаз.
— Мне еще кое-что нужно из Китая привезти. Вы уж поспособствуйте.
Казалось бы я весь день должна была думать о Зэке: о том, что он козел, и что хорошо бы Пол продул его дело. Но мысли текли совсем в ином направлении. Я смотрела на Папу Жао, угрюмо смахивающего пыль с книжных полок.
К Люси я относилась с гораздо большим уважением: она работала у меня ради денег. А Жао нравился статус прислуги, и наверное поэтому я подозревала его в подлости — ведь он так непохож на меня.
Даже то, что Жао помог Полу справиться с болезнью, ничего не изменило. Даже его концепция об инь и ян.
У него была личная жизнь, о которой я ничего не знала. Я обращала на него внимание лишь тогда, когда он был источником занимательной истории или угрозой моему благополучию.
Жао тоже меня не любил, но мирился с моим существованием — как персидский кот с наличием дуры-хозяйки. И тем не менее он подставил бок, чтобы защитить меня.
— Почему ты сказал, что это твой презерватив?
Папа Жао нахмурил редкие брови.
— Это не из-за вас, это из-за того… бритоголового. Плохой человек — презик вам подсунул и мою шарманку веломагнитофоном обозвал. За что он вас ненавидит?
Я хотела сказать, что напротив — Зэк меня любит, но как-то язык не повернулся.
— Жао, иди домой, а я с Полом поговорю, чтобы он на тебя не сердился.
Папа Жао презрительно хмыкнул.
— Как будто я его сердитым не видел!
Но закончив уборку, все же свалил от греха подальше.
Пол вернулся поздно. Я не звонила ему: не хотела лишний раз напоминать, что меня волнует судьба Зэка.
Наконец он явился: взгляд бесстрастный, даже суровый.
— Есть что-нибудь перекусить?
Я разогрела ему ужин.
— Ну спрашивай, что ли! — произнес Пол. Он уже не мог сдерживать себя и улыбался от уха до уха.
У каждого адвоката есть свой фирменный способ ведения дел: кто-то травит противника, кто-то задавливает интеллектом, кто-то взывает к судейской жалости. Пол — остроумничает. Причем с серьезным выражением лица.
Я никогда не была на его процессах, но мне приходилось видеть Пола в действии. Полгода назад он представлял интересы супер-модели, разводящейся с мужем. На кону стояло 150 миллионов.