«Ладно, – сам себя уговаривал Степан, – отсутствие результата тоже результат».
Он вышел из машины и направился к дому. На кухне горел свет. Неожиданно в душе Аристархова расправилась огромная жалость и заполнила все пустоты, включая голодный желудок. Сидит мальчишка один, сам себе готовит еду, отец вечно на службе, только уроки спрашивает и оценки. Растёт сын без матери и домашнего уюта. А возраст самый опасный, чувствительный, куда перетянет? Именно в неокрепшей душе борются демоны и ангелы. Сейчас устоит от соблазна, дальше по жизни пойдёт человеком. А не устоит – пиши, пропало, никакие розги и устрашения не помогут!
Степан вошёл из сумеречной веранды в светлую прихожую и кухню, которые соединились на одной территории. Петр склонился над столом, уткнувшись в книгу. В раковине возвышалась гора грязной посуды.
– Привет сын.
– О, привет, пап, – мальчик поднял голову и снова вернулся к чтению.
– Ты с утра не помыл посуду? Ну, мы же договаривались, – без досады и нажима выговаривал Степан. Он скинул куртку и ботинки, с блаженным видом влез в домашние тапочки и бросил взгляд на плиту. – Ты ужинал?
– Да, варил вареники. На тебя не готовил, не знал, когда вернёшься. А посуду помою, только дочитаю главу. Завтра контрольная по литературе.
– Не отвлекайся, сам всё сделаю.
Аристархов навёл порядок на кухне, сварил целый пакет вареников с капустой, выловил шумовкой из кастрюли раздувшиеся белые шары, сдобрил сливочным маслом и присел за стол напротив сына. Через несколько минут Степан сыто откинулся, вытянул ноги и отодвинул пустую тарелку. В это время Петя захлопнул книгу. Мужчины сидели напротив друг друга без разговоров, прислушиваясь, как внутри перевариваются у одного вареники, у другого содержание книги.
– Пап, по твоему мнению Анна Каренина хорошая женщина?
Степан подтянулся и положил локти на стол:
– Что-то рано вам дают серьёзную литературу.
– Учительница сказала, что это ради эксперимента. Она хочет понять наше восприятие книги сейчас, и как изменится мнение через четыре года.
Аристархов задумался, произведение Льва Толстого он читал, но давно и чтобы не попасть впросак, глубокомысленно произнёс:
– Каренина несчастная женщина.
– Куда там! – Пётр постучал карандашом по толстому тому в красном тканевом переплёте. – Бросила сына, сбежала с Вронским, каталась по Италиям, развлекалась, и думать забыла про семью. Такая же, как моя мать!
– Не говори о матери плохо, – Степан испугался, он не был готов к разговору о прошлом, да и вообще не желал ворошить остатки трагических воспоминаний.
– А что хорошего мне про мать можно сказать? Ты думаешь, я ничего не знаю? Одноклассники давно выложили подробности, да и соседка тётя Нюра лезла. Я не верил, а вот сейчас думаю, что это правда! Не зря мы так быстро переехали.
Аристархов растерялся. В голосе сына он не уловил гнева, страха, обиды или горя, он, наверное, уже давно всё про себя решил и разложил по полочкам. У мальчика отболела душа, и негативная информация отвалилась как засохшая болячка. Отец поднялся рывком, подошёл к мальчику и прижал голову к животу. Ему нечего было сказать, мужчина просто молчал.
– Пап, тебе надо жениться, – Петр высвободился и заглянул отцу в глаза снизу вверх. – За меня не беспокойся, я может с ней и подружусь, если докапываться не станет.
Степан погладил ёжик волос и улыбнулся:
– Докапываться до чего?
– Ну, чтобы не лезла в мои дела, не заставляла делать уроки, убирать комнату. Пусть готовит еду, стирает и моет окна.
Аристархов вернулся, сел на стул и внимательно посмотрел на паренька:
– Понимаешь, Петя, какая штука, если в семью придёт новый член, и мы решим жить вместе, то вольно или не вольно, станем лезть в дела друг друга, заботиться, лечить, если один из нас заболеет, ждать вечерами, если кто-то вовремя не возвращается, а кому-то придётся ходить на родительские собрания. Когда мы сядем за стол, никто из нас не станет есть вкуснее другого, и ботинки первому купим тому, кто больше в них нуждается, а уже потом велосипед, норковую шубу или новый автомобиль. И обязанности по дому придётся делить поровну. От каждого по способности, каждому по труду, так нас в Университете учили. То есть ты чистишь снег во дворе, выносишь мусор, хорошо учишься, я зарабатываю деньги, чиню крыльцо, и водопровод, жена стирает, гладит бельё, готовит пироги и варит варенье, – Степан замолчал, дал парню переварить сказанное. – Ты подумай, нужен ли нам третий член в семье, а потом ответь. Даю время до завтра.
«Почему только третий, может, и четвёртый член в семье появиться».
Мысли Степана прыгнули далеко вперёд. Он отдавал себе отчёт, что из него периодически лезет зануда и педант, иногда ловил взглядом скривлённые физиономии коллег после нудных нотаций, кривился и сын, но Аристархов не желал переделывать собственный характер – поздно уже, стар для перевоспитания, поэтому вернулся к разговору:
– Мы не можем пригласить в дом женщину ради эксперимента, пусть мол, поживёт, получится, так и быть дозволим остаться, нет – вернётся восвояси.
Аристархов вышел из-за стола, под краном ополоснул тарелку и, направляясь в комнату, бросил сыну:
– Я посмотрю новости по телевизору и спать.
– Папа я уже решил.
– Что? – Аристархов повернулся и не понимающим взглядом уставился на сына, в его голове уже выстраивался план на завтрашний день.
– Ну, с твоей женой, – Петя кусал губы. Отец опёрся о косяк и наблюдал за внутренней борьбой сына, не собираясь помогать в подборе лучших слов. – Ну, так пусть приходит, только я её мамой пока звать не буду.
– Хорошо, я подумаю, мне самому с ней надо ближе познакомиться. Так-то она женщина симпатичная, можно сказать красивая, и на службе её ценят, – отец спохватился и откашлялся. – Разболтался, всё ещё по воде вилами писано.
В вечерних вестях о покойнике не сказали ни слова. Может репортаж прошёл раньше? Пока Аристархов мылился в душе, пока брил щетину, к телевизору подошёл уже к середине новостей. Он набегался за день, ноги гудели, а голову туманила дрёма. Автоматически нажав на пульт, Степан отключил телевизор и провалился в глубокий сон. Под утро приснилась какая-то карусель яркая и весёлая. Пришла покойная жена, в стельку пьяная, с разлохмаченными смоляными волосами, точ в точ, какую он видел в последний раз в мёртвом состоянии и, сидя на кухне, громко хохотала. И Аристархову захотелось напиться под стать ей, но неожиданно он понял, что вливая в себя алкоголь, может не рассчитать дозировку и угробить сердце. Вокруг двигались какие-то люди, курили и хлопали его по плечу. Здорово было находиться в центре внимания, Степан слушал какие-то похабные анекдоты и смеялся, не вникая в суть, просто от того, что хотелось беззаботно веселиться.
Утром Аристархова разбудил будильник, он ещё с минуту отходил ото сна, потом резко сбросил ноги с дивана и мотнул головой, отгоняя ночные приключения. К чему снятся покойники, он не знал, но ночная встреча с женой не предвещает ничего хорошего, это точно! При жизни всю душу вымотала, вот и сейчас пришла, словно чует, что готовиться замена. Лишь одно хорошее дело сделала, родила Петра. Если бы жила до сих пор, наверное, скатилась до привокзальной проститутки, без зубов, и определённого места жительства. Смерть самый лучший выход в этой ситуации. Степан чистил зубы, умывался, готовил бутерброды на двоих и заваривал кофе, а мысли всё не отпускали предутренний сон. Иногда мутная тина, осевшая в глубине души, всплывала тёмным пятном и бередила сознание. Он сам не мог определить, какие чувства вызывают прошлые воспоминания – обиду, но на кого? Человека уже нет в живых, надо отпустить прошлое, жить дальше! Только легко сказать! Или это он виноват в том, что Лауренсия летела в пропасть кубарем, может его занудливый характер, взрывал неуёмный темперамент покойной жены?
В дверях появилась светлая макушка Петьки:
– Привет пап.
– Привет Петюня. Садись, вместе поедим бутерброды, и я побежал.
– Не увезёшь меня в школу?
– Нет, сегодня сам. Мне надо пораньше. Вчера с одним парнем встретиться договорились, а он не позвонил. Надо его сегодня поймать.
– Кто это? Преступник? – сын говорил с набитым ртом, он жадно откусывал ломти хлеба с колбасой и запивал сладким кофе с молоком.
– Свидетель, – Аристархов потрепал паренька по плечу и, прихватив с полки папку, направился к двери. – Всё, сын, до вечера.
Он сидел ещё несколько минут в машине, прогревая мотор, и разговаривал сам с собой:
– Кусок хлеба с колбасой вот тебе и завтрак. Прав Петька, надо жениться!
Со вчерашней беготнёй по вокзалам следователь совсем забыл про Миниханова. Он уже выехал на оживлённый перекрёсток, но свернул на обочину и набрал номер. Слушая долгие гудки, прикидывал, что парень в половине восьмого утра может ещё находиться на пробежке или в ванной, или уже изучает неправильные глаголы английского языка с очередным оболтусом. Собственно, нового этот молодой краевед добавить уже не мог, в любом случае, такой информации, которая повлияла на ход следствия, у парня нет, но есть маленькая надежда, что на месте он вспомнит какую-нибудь мелочь или деталь. Следователь отключил телефон, сунул в карман и повернул руль, медленно пытаясь влиться в поток автомобилей. Неожиданно трубка в кармане ожила. Аристархов сначала нырнул в дорожный просвет, только потом отозвался на звонок.
– Слушаю.
– Степан Евгеньевич доброе утро. Как только появитесь в Управлении, сразу поднимайтесь к шефу.
– Будет сделано! – бодро отрапортовал Степан на призыв секретарши Анны Николаевны.
В голове всплыл образ дородной седой женщины, Аристархов мысленно усмехнулся:
«Служивые мужики и чиновники разных уровней предпочитают красивых, длинноногих сотрудниц. Вон, министр обороны страны в пресс-секретари определил молодую девицу с глазами наивной овцы, говорят, даже генеральское бремя на неё возложил! Ничего себе, получить золотые погоны в двадцать шесть лет! В каком месте передовая у неё находиться? Офицеры на погранзаставах портянки рвут от злости! А может всё это враньё? Чёрт её знает, при таком потоке информации в интернете, трудно отделить пра