редства, наёмных работников не приглашал, все работы выполнял сам или просил о помощи знакомого англичанина – «марангоша» или «карпентера», что одно и то же и по-турецки, и по-английски значит плотник. Мужчины чистили днище яхты от водорослей и ракушек, наносили антифоулинг на корпус, перебирали мотор, шлифовали деревянные надпалубные конструкции и на несколько раз покрывали лаком. Вольфганг очень уставал, работа при сорокаградусной жаре изматывала, и давал знать о себе всё время ноющий сустав. После операции доктор предупредил, что вскоре потребуется операция на другой ноге. Такой день неуклонно приближался, Майершайн чувствовал это. Он возвращался домой после обеда, зачастую просто не заставал жену дома. Печальнее всего выглядела кухня, в которой сияли чистотой пустые кастрюли. Ну, не любит, не умеет женщина готовить, молодая ещё, научится, зато чистоплотная! Для немца Вольфганга очень важен был «заубер» в доме, то есть порядок, и хозяйка распределяла каждую мелочь на своё место. На этом, кажется, её достоинства заканчивались. Мужчина хотел верить, что со временем отношения в семье изменятся, хотя, в глубине души, понимал, что Изабель уже сформированная личность, которой далеко за тридцать, и тешить себя пустыми надеждами не имеет смысла. И всё же у них семья, любовь, вдвоём можно преодолеть все трудности! Вольфганг умел готовить, любил и с удовольствием хозяйничал на кухне. Зачастую ужинали дома, но если он сильно уставал, выезжали в город перекусывали в каком-нибудь ресторанчике. Перед сном, сидя на балконе и вглядываясь в море, он выпивал немного виски, а она в это время сидела возле телевизора и цедила кефир. Вольфганг отличался постоянством, даже толстостенный бокал для тяжёлого алкоголя привёз из Любека. Зачастую он обыскивал полки и находил низкий стакан с белым ободком в раковине. В такие моменты накрывало глухое раздражение:
«Зачем брать мой единственный бокал для виски и наливать туда кефир? На полках полно кружек, чашек и бокалов нет, она использует именно мою посуду!»
Их разговоры постепенно свелись к скупым приветствиям по утрам и пожеланий спокойной ночи вечерами. Неожиданно поведение жены изменилось, она стала покладистой, разговорчивой и даже перестала таскать его стакан для виски. Через несколько дней он понял причину изменений – женщина захотела уехать в Европу. Она ластилась и уговаривала продать после ремонта яхту, купить недвижимость в Германии и осесть там.
– Зачем тебе Европа? – недоумевал Вольфганг, – здесь тёплое море, у тебя есть всё для достойной жизни, даже яхта! И потом, нам будет довольно сложно прожить только на мою пенсию вдвоём! Германия дорогая страна!
– Разве у тебя нет сбережений? – жена недовольно передёргивала плечами. – После продажи лодки мы распределим средства, я наводила справки, можно купить квартирку в пригороде какого-нибудь крупного города.
– Что буду делать я в скворечнике. С инвалидностью мне будет довольно сложно найти работу. Здесь мы можем путешествовать по морю, много находимся на свежем воздухе, купаемся, едим круглый год свежие овощи и фрукты!
Никакие увещевания и резоны на Изабель не действовали, и в голову мужчины закралось подозрение, которое впоследствии переросло в уверенность, что весь сыр бор с браком нацелен был не на создание семьи, а на получение документа для проживание в Европе. Начались склоки, перепалки, переходящие в скандалы. Часто Вольфганг оставался ночевать на пыльной яхте. Он брызгал себя антимоскитным спреем, укладывался на палубе, смотрел в ночное небо и думал, что сделал не так?
И всё же отношения неумолимо двигались к логическому завершению. Однажды он вернулся домой в неурочное время весь пыльный, потный и уставший. В квартире застал помимо жены ещё одну женщину и двух чернявых мужчин. Компания смеялась, пила вино и угощалась турецкими сладостями. Майершайн не сказал ничего, только недобро зыркнул глазами и удалился в душевую. Вернувшись с полотенцем на шее и в свежих шортах, не обнаружил никого, и даже жена исчезла. На столе стояли стаканы с остатками вина и пепельница полная окурков. Он залез в шкаф, где держал наличные сбережения в евро и ничего не обнаружил. Мужчина и раньше замечал пропажу то десяти, то двадцати, то пятидесяти евро, но ничего не спрашивал у Изабель. Конечно, она могла обменять на лиры и потратить на парикмахера или спустить в торговом центре на шмотки, но в семье должно быть принято, говорить о предстоящих расходах. Майершайн не считал себя скрягой или жадиной, но он должен распределять средства сначала на важные нужды – оплата марины, аренда квартиры, счета за воду и электричество, питание, а уже потом шмотки, маникюры и прочая ерунда, без которой можно спокойно обойтись.
Жена вернулась поздно вечером, даже не сочла нужным открыть рот для приветствия и тактику выбрала молчаливо агрессивную. Вольфганг смотрел новости по телевизору и даже не двинулся при появлении жены. Она прошла на кухню, в стакан для виски налила кефир и проследовала в спальню. За своим гордым демаршем женщина даже не заметила, как муж следит взглядом за её передвижениями. Он поднялся, взял из прихожей сумочку, которую сам же и покупал, зашёл в спальню и ровным голосом спросил:
– Это ты взяла деньги из шкафа?
– Какие деньги?
В свете ночника он увидел, как глаза женщины забегали, и пальцы затеребили подол ночной сорочки. Как-то невпопад Майершайну стало смешно. Его бывшая страсть и любовь выглядела жалко и глупо. Она сидела лохматая на кровати и держала в руках стакан, а на губах, словно клоунская разукрашка белели кефирные разводы. Он вздохнул, в другое время можно было бы и посмеяться.
– Из шкафа пропали пять тысяч евро. Деньги взяли твои гости или ты.
– Ты с ума сошёл? – Изабель не двинулась с места, презрительно улыбнулась и вытерла тыльной стороной ладони рот.
Вольфганг вытащил из-за спины сумочку и начал рытья в отделах. Женщина прытко соскочила и схватила ремешок, пытаясь вырвать доказательства своей вины. Мужчина с силой оттолкнул, от чего жена упала на кровать.
– Ты не смеешь меня обыскивать!
– Ещё как смею. Забыла, ты находишься на моём содержании!
В тот момент Майершайн понимал, что они поссорятся, и всё же он простит её, но ещё одна находка всё поставила на свои места.
– Ну вот, две купюры по пятьсот евро! Где остальные? – на кровать летело содержимое сумочки. – А это что? – он близоруко приблизил к глазам сложенные вдвое листы, через секунду поднял глаза и с великим сожалением покачал головой – Электронные билеты в Россию на завтра. Хотела исчезнуть, пока я работаю на яхте, чтобы избежать разговоров и объяснений. Ты получила плохое воспитание.
Повисла пауза. Женщина выдавила:
– Я же просила, давай переедем в Европу! Ты не сделал для меня ничего, а мне нужны европейские документы!
– Убирайся! На сборы двадцать минут!
– Совсем идиот! Куда я пойду ночью?
– Мне не интересно. Сама не уйдёшь, выставлю силой. Станешь орать, вызову полицию и обвиню тебя в краже.
Изабель уложилась в десять минут, оказывается, чемоданы уже стояли упакованными. Позже, помимо крупной суммы, он обнаружил пропажу коллекции дорогих часов и драгоценных изделий.
От воспоминаний отвлёк резкий телефонный звонок. Немец вздрогнул от неожиданности и глянул на часы – кому он мог понадобиться в половине одиннадцатого ночи?
– Добрый вечер господин Майершайн.
Он услышал хороший английский Полупановой и автоматически буркнул:
– Уже доброй ночи.
– О, извините, я всё время забываю, что с Германией два часа разницы. Если вам неудобно говорить, позвоню завтра.
– В России вообще глубокая ночь, но всё в порядке. Просто не ожидал снова вас услышать. Кажется, мы закончили сотрудничество или остались какие-то вопросы?
– Вы знаете, есть ещё один путь, который поможет вывести Изабель на чистую воду. Если она нанесла ущерб или взяла без согласия какие-то ценные вещи, то при наличии вашего заявления, можно возбудить уголовное дело, и тогда женщину будет искать полиция, а у них совсем другие полномочия.
– Вы попали в точку, эта аферистка обокрала меня, но никаких заявлений я писать не стану. Это был мой выбор и моя ошибка. Начну бракоразводный процесс на территории Германии в стандартном порядке. Только хочу спросить вашего совета.
– Да, я внимательно слушаю.
– Через месяц я ложусь на операцию. Какое-то время не смогу передвигаться без посторонней помощи, а ещё собака останется без присмотра. Я познакомился с женщиной, она русская, но не могу представить, на каком основании могу её сюда пригласить на долгий срок? Между нашими странами всё так сложно!
«Вот неймётся мужику, с одной развод ещё не получил, уже с другой шашни завёл, – скривилась мысленно Ольга на том конце провода. – С аферисткой быстро нашлись и возможность, и время, а вот душевную женщину оформить в Европе будет сложно. Хотя!»
– Ваша знакомая может оформить рабочую визу категории Д. Это сделать не сложно при наличии у неё вашего приглашения по уходу за больным. То есть вы берёте на себя ответственность за проживание, питание и медицинское страхование. Думаю, немецкие социальные службы пойдут вам навстречу и помогут составить документы.
– Отличный выход! Такая идея не приходила мне в голову.
Полупанова хотела попрощаться, но какая-то смутная мысль остановила её. Голос немца уже отдалился, когда Ольга уцепила ускользающую ниточку:
– Вольфганг, ещё раз извините, вы могли бы выслать мне фотографию Изабель?
– Я удалил всё, что связывало меня с этой женщиной. Никаких хороших воспоминаний не осталось. Зачем фотографии вам?
В голове Полупановой пролетела мысль: Клеопатра считалась эталоном красоты, а на самом деле имела рост 152 сантиметра, достаточно крупный нос, острый подбородок, тонкие губы и коренастую, далёкую от эталонных женских форм фигуру. Внешность Маты Хари тоже овеяна множеством легенд и мифов. На самом деле первая исполнительница стриптиза не отличалась изяществом. Она имела плотное телосложение, объёмный живот и сосем не танцевальные ноги.