– Слушаю Беликов.
– Слава привет. Просил информацию срочно, а сам сотовый телефон не берёшь!
Голос одноклассника Звягинцева звучал слегка раздражительно.
– Извини, Сергей, телефон забыл в кармане куртки. Есть новости?
– Я тебе на электронную почту скину данные по сделке.
– Что по поводу владельца?
– Ничего. Никаких фамилий в договоре не указано, во всяком случае, в открытом доступе. По желанию покупателя, администрация могла не обнародовать его имя.
– Есть что-нибудь странное?
– Смотря, что считать странным. Кое-что необычное, но объяснимое. Долгое время особняк стоял на торгах по одной цене, эта цена была завышена раза в два. Городские власти хотели на продаже навариться, но желающих вкладывать деньги в убыточный проект не нашлось. Не так давно появляется некий гражданин или группа граждан и фантастическим образом сбивает ценник до нижнего предела. Я попытался навести справки, удалось выяснить лишь то, что за торги хлопотала высокая шишка из областной администрации.
– Купил кто-то из своих?
– Наверное, выясняй сам. Не исключён вариант приобретения на подставное лицо.
– Как такое возможно?
– Элементарно! Например, состоятельный бизнесмен сколотил капитал на сомнительных сделках. Он не хочет светить средства и в тоже время желает приумножить капитал. Барыга вкладывает в недвижимость, производит ремонт и реставрационные работы, чтобы впоследствии продать по рыночной цене, а чтобы сохранить своё имя в тайне, документы оформляются на другого человека. У нотариуса бизнесмен получает генеральную доверенность и ведёт все финансовые сделки.
– Это же схема по отмыванию криминальных денег.
– Совершенно верно, скажу больше, зачастую подставное лицо даже не знает о степени своего богатства, – Звягинцев помедлил. – Стас, зачем тебе нужна эта информация? Я посмотрел, по сделке всё чисто.
– Скажу честно, пока сам не знаю. Происходит что-то мутное вокруг купеческого особняка, а что никак не могу уцепить.
– Об этом должны размышлять специалисты по экономическим преступлениям. А ты, насколько помню, занимаешься расследованием убийств?
– Именно так, Сергей. Не знаю, пригодится ли информация, но всё равно спасибо!
Позднее Беликов взял из куртки телефон и нашёл сообщение от товарища, которое не содержало никакой важной информации, только номер сделки, а сыщик хотел узнать имя нового владельца.
Станислав не торопясь допивал утренний кофе, и доедал бутерброд с сыром, наблюдая, как за окном поднимается солнце. Домашние ещё спали, и никто не мешал сосредоточиться на размышлениях. Думал он совсем не о делах, а о том, что весна придёт, и будет приходить после того, как его не станет. Стало немного тоскливо, но не от страха смерти, а от того, что он не увидит, как восходит солнце через сто лет. Лучше не думать глобально, а зарыться в мелочах, например, скоро оттает земля, он посадит помидоры в парник, взрыхлит землю вокруг клубники, а жена развесит на веранде кашпо с ароматными петуниями. Станислав отодвинул пустое блюдце и поставил бокал, неожиданно трубка ожила раскатистыми трелями. Он быстро нажал на ответ, чтобы треньканье не разбудило мать или жену. За детей не волновался, их не поднимешь, хоть с пушки стреляй! После недолгого разговора, полицейский поменял планы. В управлении ждали родители Миниханова, которые прибыли из Казани ранним утром по скорбному делу. Пришлось доставить их сначала в опечатанную квартиру, потом решить вопросы с документами и выдачей тела безвременно погибшего сына.
***
Аристархов управлял машиной автоматически, его мысли витали в облаках. Вчера случился прекрасный вечер, давно в его жизни не происходили такие чистые и светлые моменты. После того, как забрали Петьку с тренировки, он, окрылённый присутствием Зои, припарковал автомобиль возле уютного кафе. Степан опасался неловких моментов между Зоей и сыном. Он затруднялся в определении и с минуту спотыкался в словах, называя Провоторову то коллегой, то подругой, в итоге совсем запутался, но выручила сама Зоя.
– Меня зовут Зоя, не надо по отчеству, просто Зоя, но если тебе будет удобнее, называй тётя Зоя, – она протянула узкую ладонь. – А ты Пётр, я знаю. Твой отец рассказывал о тебе много, и ты занимаешься боксом.
Петька пожал руку женщины и засмущался, но скованность прошла, когда выбирали меню. За столом расслабились, много разговаривали и смеялись.
Вот это и вспоминал Аристархов, двигаясь в автомобильном потоке, а ещё думал, что жизнь изменилась со вчерашнего дня. Он вздрогнул, от неожиданно громкого звонка телефона.
– Слушаю!
– Степан Евгеньевич, приезжай скорее, твой арестант проснулся ни свет не заря и требует свободы. Пока начальство не приехало, с ним надо что-то делать, ведь на него ни документов, ни протоколов.
– Скоро буду!
Через полчаса он вошёл в дежурную часть, куда вскоре доставили бунтовщика. Выглядел дед гораздо лучше, чем накануне и, тем не менее, мятое лицо, отёки под глазами говорили о многодневном пьянстве и скудном пополнении желудка.
– На каком основании я здесь? – старик сердито посмотрел на полицейского в штатском водянистыми синими глазами, угадывая в нём чин выше, чем те, которые конвоировали и охраняли.
– Я привёз вчера, вынул из хибары и оформил на ночь, чтобы ты не соблазнился самогонкой «вырвиглаз».
– Ох, ничего не помню! – старик потёр щетинистую щёку. – Я тебе зачем?
– Ни зачем, просто проявил человеколюбие.
– И ментам человеческое не чуждо, – ухмыльнулся дед. – Может, дашь закурить?
– Пошли, поговорить надо, – Аристархов подтолкнул старика к дверям.
На улице остановились и закурили. У Степана на счету была каждая минута, пошли вторые из трёх суток, выделенных начальством для поиска убийцы, но он не мог вот так просто взять и оставить старика на этой улице. Куда он пойдёт, где преклонит голову, опять накидается самогонки и забудется в грязной бытовке, а ведь и оттуда его не сегодня так завтра турнут. Старик щелчком пульнул сигарету в сторону урны и поёжился от свежего воздуха.
– Давай или разговариваем, или вези меня в посёлок. Там бытовка с кроватью, а не твои нары.
– Успеешь, – полицейский тронул старика за плечо, – пошли в машину.
В салоне Степан включил печку, только потом повернулся и протянул руку:
– Я следователь Аристархов Степан.
– Шемякин Александр Григорьевич, бывший слесарь шестого разряда шарикоподшипникового производства, ныне пенсионер, – с достоинством произнёс старик и пожал ладонь полицейского с неожиданной силой. – Объяснишь, что происходит?
– Давай сначала перекусим, здесь недалеко рабочая столовая, открывается рано, а потом о делах.
– Не понимаю, какой от меня толк? – ворчал старик, но поддался воле Аристархова, тем более что давно мечтал о горячем борще или рассольнике и гороховый суп сгодится, лишь бы согреть едой скукожившийся желудок.
Несмотря на ранний час, столовая недалеко от проходной химического завода оказалась заполненной людьми. Не все после ночной смены спешили домой до подушки, поэтому, невзирая на усталость, на раздаче толпились мужики с разносами и гоготали над анекдотами.
– Александр Григорьевич бери, на что глаз укажет, я угощаю, – Степан взял два разноса, один протянул старику. Они с Петькой с утра перекусили, но жёлтые круги блинов притягивали взгляд.
Когда устроились за столом, полицейский метнул взгляд на содержимое соседского разноса и хмыкнул:
«Стандартный набор рабочего человека».
Шемякин не жадничал, взял миску золотистого рассольника, котлету с картофельным пюре, пирог с капустой и компот. Сам он, соблазнившись блинами со сметаной, сразу принялся за еду. Неожиданно остановился и глянул на старика, который не спешил схватиться за ложку.
– Ну, чего ты? – Степан вытер салфеткой рот.
– Может ты это, – Шемякин пожевал губы. – Возьмёшь мне для поправки здоровья? – старик щёлкнул себя указательным пальцем по горлу.
– Александр Григорьевич, это рабочая столовая, я же не фокусник! Да в такую рань ты нигде не отоваришься. Ешь, давай! И завязывай с бухлом! Что-то рано ты решил покончить со своей жизнью! Ведь если пить так будешь, дух выпустишь, не молодой уже! – Аристархов не кричал, выговаривал терпеливо и с укором. Когда-то его отец плотно сидел на краю стакана, остановился после того, как скосила неизлечимая болезнь. Остановиться-то, остановился, да только поздно, зараза до самого последнего часа держала отца за горло! Степан отнесся к Шемякину по-отечески, не как к прогорклому забулдыге, а как к человеку, которому нечего терять в этом мире. Аристархов знал, пьющие, в бутылочном тумане, не понимают, не видят и не хотят отдавать себе отчёт в том, что ничего нет дороже самой жизни. А вот таких одиноких, неприкаянных стариков жальче всего.– Короче план такой – сначала ешь, потом поедем в Управление для разговора, а дальше решим, куда тебя пристроить. В посёлке оставаться нельзя, твой сарай, как бельмо в глазу у богачей, на днях раскатают под бульдозер! Ты куда пойдёшь? На вокзал к бомжам? – он поднялся. – Мне надо сделать несколько звонков. Жду тебя на улице. И не тяни, у меня дел на сегодня не в проворот!
С голодухи старик управился с обедом прытко. Он вывалился из столовой, поглаживая живот, словно предупреждая содержимое, чтобы не просилось назад, всё-таки не ел толком давно, уже и сам забыл сколько дней. До Управления домчались быстро, не вступая в разговоры. В кабинете Аристархов первым делом распахнул форточку, впуская свежий воздух, повесил куртку на спинку стула и бросил на стол пачку сигарет с зажигалкой.
– Хочешь, кури, да сними свой плащ, у нас не воруют, – он посмотрел на часы. Время десятый час, а ни Колышкина, ни Беликова на месте нет, значит, каждый занят делом. Степан знал, что бить баклуши никто из них не станет, товарищи ответственные. – Александр Григорьевич, ты как давно сторожишь в посёлке?
– Так тебя вот что интересует, – старик потянулся к пачке, вытряхнул сигарету, смачно прикурил и с удовольствием выпустил дым в сторону форточки. – Я там года полтора, как только началось строительство.