Трумэн в категорической форме отверг альтернативный вариант. Он был крайне недоволен позицией англичан. Вернувшись в Вашингтон, он прямо заявил: «Мы хотим отправить в Палестину как можно больше евреев. Следует провести переговоры с англичанами и арабами, чтобы мирным путём создать там новое государство».
Многие сионистские лидеры, не подозревая о перевоплощении лейбористов, с воодушевлением восприняли их победу, но Бен-Гурион уже не был наивным двадцатидвухлетним юношей, некогда поверившим пылким обещаниям младотурок. Он знал цену предвыборным обещаниям, испаряющимся, когда желанная цель достигнута. Анализируя первые шаги лейбористов, не торопящихся выполнять предвыборные обещания, в августе 1945-го, на сионистской конференции, он остудил размечтавшихся коллег: «Есть несколько причин спросить себя, пришла ли к власти та же самая партия, которая находилась в оппозиции «…» С этой трибуны я хочу сказать английской лейбористской партии: если по той или иной причине она поддерживает режим «Белой книги» на неограниченное время «…» мы, живущие в Палестине, не побоимся огромной мощи Великобритании и не отступим перед ней. Мы её победим».
Недаром партийные товарищи в разговорах между собой называли его Стариком. С годами приходит мудрость – он как в воду глядел. Эттли и новый министр иностранных дел, Эрнст Бевин, продолжили курс, проводимый довоенными лейбористскими правительствами Джеймса Макдональда. Правительство Эттли отказалось отменить «Белую книгу», увеличить иммиграционные квоты и обсуждать вопросы, связанные с созданием еврейского государства, но, опасаясь обвинений в перерождении, лицемерии и хамелеонстве, в первые месяцы правления не озвучивало «новый» курс, сохраняя его в тайне.
Лондонское руководство сионистской организации неоднократно призывало лейбористов выполнить предвыборные обещания. Его настойчивость привела к тому, что лейбористы вынуждены были сбросить маску. В конце сентября Вейцман и Шарет были проинформированы, что правительство намерено продолжать политику «Белой книги» и не пойдёт ни на какие переговоры о смягчении её положений.
Сионистско-британская война, 1945-1948
Когда Бен-Гуриону стало известно об изменении британской позиции, он собрал находящихся в Лондоне членов Исполнительного комитета Еврейского агентства и потребовал принятия комплекса контрмер: опубликования жёсткого коммюнике, разрыва всех отношений с правительством (за исключением уже договоренной встречи Бевина с Вейцманом), организации кампаний протеста в Англии и США и резкого расширения масштабов нелегальной иммиграции. Вейцман, соглашаясь с его предложениями, выразил сомнение в их целесообразности в данный момент – он всё ещё надеялся дипломатическими усилиями выправить ситуацию.
Но недаром Бен-Гурион выбрал когда-то в качестве псевдонима имя Иуды Бен-Гура, вымышленного кинолитературного героя, поднявшего восстание против римлян. Теперь настала его очередь трубить в шофар[43]. Председатель Исполнительного комитета Еврейского Агентства объявил войну Великобритании.
29 сентября он перелетел через Ла-Манш – и в Париже в обход лондонского руководства отправил шифрованную телеграмму Моше Снэ, начальнику генерального штаба Хаганы, приказав возобновить сотрудничество с Эцелем и ЛЕХИ и совместными силами начать вооружённое восстание против Великобритании. Он отдал распоряжение возобновить нелегальную иммиграцию: на деньги, собранные Зонненборном, закупить плавучие средства и в обход кораблей британской береговой охраны доставлять беженцев в Палестину – а если того потребуют обстоятельства, пойти на прорыв блокады.
Отдав приказ, Бен-Гурион созвал в Париже пресс-конференцию. В Нюрнберге полным ходом шла подготовка к суду над нацистскими преступниками, и сравнение англичан с обвиняемыми, сделанное им на пресс-конференции, было некорректным. Но это его не смущало. С присущей ему жёсткостью Бен-Гурион заявил: «Действия нового британского правительства являются продолжением враждебной политики Гитлера».
Он сознательно провоцировал Бевина, напоминая о недавней позиции Великобритании, фактически способствующей Холокосту, но тот не чувствовал моральной вины и ни в чём не желал уступать. Когда 5 октября Вейцман зашёл в его кабинет на заранее договоренную встречу, тот обрушился на него с упрёками и на повышенных тонах пригрозил: «Если вы хотите войны, знайте: мы столкнёмся лоб в лоб».
Ведал ли Бевин, что древняя Иудея восстала, не убоявшись могущества Великого Рима? Знал ли он, что этими же словами призывал сдаться осаждённых жителей Иерусалима и Мосады Флавий Тит, за спиной которого стояли славящиеся своей жестокостью римские легионы? Но даже если бы знал, то не поверил бы, что через два тысячелетия, когда нет уже Великого Рим, и тех римлян, которые держали в страхе государства Средиземноморья, дух Мосады остался непобежденным. Он не знал, что пытается присмирить тот народ, который, по словам Жаботинского, «можно истребить, но нельзя «проучить» «…» который даже в угнетении не отдаёт своей внутренней независимости».
Когда Бен-Гурион услышал на Исполкоме доклад Вейцмана о встрече с Бевиным, он взорвался от гнева. Англия нам угрожает?! Устами министра иностранных дел она объявляет ишуву войну?! Вейцман и его окружение, не зная о приказе, отданном Хагане, тщётно пытались удержать его от резких шагов.
9 октября отряд Хаганы атаковал британский укреплённый лагерь и освободил 200 нелегальных иммигрантов, арестованных англичанами. А в ночь на 2 ноября 1945 года Хагана, Эцель и ЛЕХИ провели самую крупную совместную операцию: в 153 местах были взорваны железнодорожные пути и пущены на дно два корабля береговой охраны, использовавшиеся англичанами для преследования судов с нелегальными иммигрантами. Ни один человек при этих диверсиях не пострадал – отряды сопротивления намеренно избегали кровопролития.
Бен-Гурион надеялся, что правительство не решится на полномасштабные военные действия (тогда уж точно можно будет сравнивать его с Гитлером!). Но Бевин «закусил удила». Он созвал пресс-конференцию и напомнил о созданной в октябре англо-американской комиссии Моррисона-Грейди, целью которой была выработка рекомендаций для решения палестинской проблемы. Затем он обрушился на сионистов, угрожая всплеском антисемитизма в Европе и применением силы, если те продолжат настаивать на своих требованиях. Бевина не остановил позорный факт: союзники приложили руку к Катастрофе, чудовищные масштабы которой открылись летом 1945-го. На этом фоне шантаж евреев «всплеском антисемитизма» выглядел кощунственным и циничным.
В конце ноября Бен-Гурион вернулся в Палестину (этот месяц «отметился» жестокими схватками демонстрантов с полицией, во время которых погибло 9 евреев) и выступил с гневной речью на заседании Национального Комитета:
«Я хочу сказать несколько слов Бевину и его коллегам. Мы, евреи Эрец-Исраэль, не хотим, чтобы нас убивали. Мы хотим жить. «…» Но, как и у англичан, у нас есть кое-что дороже жизни. И я хочу сказать Бевину и его коллегам, что мы готовы идти на смерть, но не на сделку и требуем соблюдения трёх пунктов: свободная иммиграция евреев, право покупки земель и третье – политическая независимость нашего народа и нашей страны».
Так заканчивался в Палестине 1945 год, год Победы над фашистской Германией и милитаристской Японией.
…Англичане, имея богатый опыт колониальных войн, решили силой подавить сопротивление. В Палестину была введена 6-я воздушно-десантная дивизия, ещё недавно сражавшаяся с нацистами. Был установлен комендантский час, начались повальные обыски и аресты. Евреев, задержанных с оружием, военные суды приговаривали к пожизненному заключению. В этой ситуации Бен-Гурион решил приостановить вооружённую борьбу и использовать тактическую паузу для тайной перевозки в Эрец-Исраэль оружия и оборудования для производства боеприпасов. Второй причиной, заставившей его приостановить вооружённое сопротивление, был приезд в Палестину следственной комиссии, призванной на месте изучить ситуацию и дать рекомендации правительству Англии.
Эцель и ЛЕХИ, руководимые Бегиным и Шамиром, будущими премьер-министрами Израиля, приказу Бен-Гуриона не подчинились. Единый фронт сопротивления распался.
Выступая перед следственной комиссией, Бен-Гурион заявил: «Я видел, как бомбили Лондон «…» Я видел англичан, для которых родина и свобода дороже жизни. Почему же вы думаете, что мы не такие, как вы? В этой стране, как и во многих других, есть сотни тысяч евреев, готовых при необходимости отдать жизни за Сион и за создание еврейского государства».
…Сталин потирал руки, наблюдая за ходом сионистско-британской войны, начавшейся осенью 1945-го. После Потсдамской конференции он уже дважды схлестнулся с англичанами. В ноябре 1945-го в северных провинциях Ирана, с августа 1941-го находящихся под контролем Красной Армии, вспыхнуло восстание – и Советский Союз, заговорив о национально-освободительном движении и демократической революции, поддержал «Национальное правительство Иранского Азербайджана». Опасаясь расчленения Ирана и расширения советской зоны влияния, в Москву срочно вылетели госсекретарь США Бирнс и министр иностранных дел Англии Бевин. Имея «под рукой» ядерную бомбу – веский аргумент в споре – они уговорили Сталина вывести войска из Ирана. 5 апреля 1946 года последний советский солдат пересёк советско-иранскую границу. Без советской поддержки революция захлебнулась.
Сталин спокойно воспринял поражение. Иранский фронт был всего лишь одним из фронтов, не самым главным на тот момент.
Вторая необъявленная советско-британская война началась в Греции в мае 1946-го. Возглавляемая коммунистами Греческая народно-освободительная армия развязала гражданскую войну. Советский Союз снабжал партизан оружием через Болгарию, Албанию и Югославию. Правительственным войскам помогала Великобритания.
Но события в Палестине – сионистско-британская война только лишь разгоралась – подсказали Сталину, что в стратегическом плане третий антибританский фронт наиболее перспективен. Генерал-лейтенант Судоплатов, начальник разведывательно-диверсионной службы НКВД-МГБ, получил указание создать на подмандатной территории нелегальную агентурную сеть, предназначенную для боевых и диверсионных операций против англичан. Для этой цели Судоплатов выделил трёх офицеров.