Пока сионистские партии выясняли между собой отношения, индустриальные страны — США, Канада, Великобритания, Франция и Германия — погрязли в Великой депрессии. Она началась в «черный четверг», 24 октября 1929 года, с биржевого краха Уолл-стрит — и, хотя доллар не был тогда мировой валютой, а экономика США не была локомотивом мировой экономики, цепная реакция ударила по Европе, еще не оправившейся от последствий Первой мировой войны.
Каждая страна по-своему решала проблему выхода из мирового экономического кризиса. В Палестине экономический кризис, начавшийся на два года раньше, привел к борьбе за рабочие места, яростным уличным столкновениям рабочих социалистов и ревизионистов, к возмущениям арабов, увидевших в еврейской иммиграции растущую конкуренцию на рынке труда, и к августовским погромам 1929 года. Следствием этого стало появление в ноябре 1930-го «Белой книги», ограничивающей еврейскую иммиграцию. Об этом рассказывалось в главе «Рождение Сохнута, августовские погромы, «Белая книга» и Иргун».
В Германии мировой экономический кризис способствовал падению Веймарской республики. В канун пятнадцатой годовщины Октябрьской революции в России, 6 ноября 1932 года, в Германии состоялись выборы в рейхстаг. Из трех рабочих партий, доминировавших на улицах немецких городов, — коммунистическая, социалистическая и националистическая — победителем оказалась национал-социалистическая немецкая рабочая партия. НСДАП во главе с Гитлером набрала 37,8 % голосов. Социалисты и партии Центра в сумме набрали больше, но за участие в коалиционном правительстве левые запросили слишком многого. Никто не хотел поступиться «принципами». Переговорщики не сумели сформировать правительство, и 85-летнему Паулю фон Гинденбургу, престарелому рейхспрезиденту Германии, ничего не осталось, как 30 января 1933 года назначить Гитлера, фюрера (вождя) национал-социалистической партии, главой Имперского Кабинета министров, рейхсканцлером. Власть в Германии перешла к рабочим-националистам.
Двадцатый век создал множество моделей социализма: советский, шведский, западноевропейский, израильский… Свое понимание социализма Гитлер пояснил просто: «Социализм — это учение о том, как следует заботиться об общем благе. Коммунизм — это не социализм. Марксисты украли это понятие и исказили его смысл. Я вырву социализм из рук «социалистов».
Строительство «новой социалистической Германии» националисты начали с антисемитской кампании, создав за два с половиной года правовую базу, оправдывающую еврейские погромы и строительство концлагерей. 15 сентября 1935 года в Нюрнберге состоялся съезд национал-социалистической партии, принявший законы «о гражданстве Рейха» и «об охране германской крови и германской чести».
Гитлер был не одинок, «заботясь» о чистоте арийской расы. Польша также стремилась «избавиться» от части своих граждан. В Женеве на заседании Лиги Наций представитель Польши заявил о желании ее правительства избавиться как минимум от 2,5 миллионов евреев из общего числа в 3,25 миллионов[35]. «Мировая общественность» промолчала, услышав о немецко-польской солидарности в стремлении «освободиться» от своих «расово неполноценных граждан».
Как реагировало на Нюрнбергские законы правительство Великобритании? Никак! Несмотря на мандат Лиги Наций, полученный в Сан-Ремо, в котором держателю мандата вменялось в обязанность подготовить условия для создания еврейского государства, англичане ни одного шага не предприняли в этом направлении. Правительство Стэнли Болдуина (в 1937 году его сменил Невилл Чемберлен), закрыв глаза на Нюрнбергские законы, вдобавок к ограничениям на въезд еврейских беженцев в Палестину закрыло для них границы Великобритании и доминионов. Отказ протянуть руку помощи цинично был пояснен экономическим кризисом.
Лорд Галифакс, министр иностранных дел в правительстве Чемберлена (1938–1940), согласившийся на аншлюс Германией Австрии и на Мюнхенские соглашения, позволившие Гитлеру оккупировать часть Чехословакии, так пояснил политику Великобритании в отношении еврейских беженцев: «Бывают времена, когда соображения абстрактной справедливости уступают место административной целесообразности». Политика «административной целесообразности» сделала англичан молчаливыми соучастниками (пособниками) Холокоста.
Лига Наций за отказ Великобритании выполнять обязательства по мандату (Галифакс назвал их «абстрактной справедливостью») могла бы поставить вопрос о досрочном прекращении его действия, но она сделала вид, что «забыла» его содержание, обязывавшее мандатария:
«Статья 2: …создать такие политические, административные и хозяйственные условия, которые обеспечат установление еврейского национального дома в Палестине, как изложено в преамбуле, и развитие институтов самоуправления.
Статья 6: …содействовать еврейской иммиграции и поощрять плотное заселение евреями земель, включая государственные земли и пустующие земли, не являющиеся необходимыми для общественных надобностей.
Статья 7: …способствовать приобретению палестинского гражданства евреями, которые выберут Палестину местом своего постоянного проживания».
После прочтения вышеуказанных статей мандата возникает риторический вопрос: неужели великие державы потому и считаются великими, что в силу военно-экономической мощи могут игнорировать собственные обязательства и по своему усмотрению решать судьбы других народов?
А как повели себя в это время сионистские партии? Их съезды состоялись в Люцерне и Вене в дни, предшествующие принятию нюрнбергских расовых законов.
В Люцерне с 20 августа по 4 сентября 1935 года под председательством Вейцмана прошел 19-й Сионистский конгресс, после которого всем стало ясно: во Всемирной сионистской организации есть два ярких лидера, Вейцман и Бен-Гурион. После двухлетнего перерыва Вейцман вернулся на пост председателя Всемирной сионистской организации (он будет занимать его до 1946 года), а Бен-Гурион был избран руководителем Исполкома сионистской организации и председателем правления Еврейского агентства.
Жаботинский и его соратники конгресс бойкотировали (за исключением Партии еврейского государства — небольшой группы ревизионистов, руководимой Гроссманом, не согласившейся выйти из Всемирной сионистской организации и создавшей новую партию). Делегаты конгресса как будто заболели «куриной слепотой»: они принялись обсуждать второстепенные темы — доклады о положении евреев в странах диаспоры, о ходе строительства еврейского национального очага в Эрец-Исраэль, о работе Еврейского национального фонда и развитии еврейской культуры., Проблема спасения германского еврейства также обсуждалась, но без принятия каких-либо конкретных решений.
Жаботинский был едва ли не единственным сионистским лидером, предвидевшим надвигающуюся Катастрофу. Он готов был с кем угодно вести переговоры, лишь бы они привели к созданию еврейского государства, даже с Муссолини[36], лидером фашистской Италии. Этого Бен-Гурион не мог понять, хотя он знал о недавнем прошлом Бенито Муссолини, — до начала Первой мировой войны тот был марксистом и главным редактором газеты «Аванти», органа социалистической партии Италии. Муссолини был знаком с Лениным, в качестве главного редактора «Аванти» он сопровождал его в поездке в итальянскую часть Швейцарии и переводил его речи с немецкого языка на итальянский.
Хрупкой в рабочем движении оказалась грань между социалистическими течениями: одно лишь слово «национал» изменило его окраску и наделало столько бед…
В дни, предшествующие Нюрнбергу, Жаботинский продолжил активное строительство Новой сионистской организации, за создание которой в июне 1935 года проголосовало абсолютное большинство ревизионистов. Ее целью, писал Жаботинский, должно быть «не улучшение положения в странах рассеяния, а полное искоренение диаспоры — «исход из Египта» для всех, стремящихся обрести родину, и в завершение должен наступить конец рассеянию».
Выборы делегатов на учредительный съезд Новой сионистской организации прошли в 32 странах, в них участвовало 713 тысяч избирателей: значительно больше, чем в выборах делегатов на проходивший почти параллельно 19-й конгресс «старой» сионистской организации. Он открылся в Вене, 7 сентября, через три дня после завершения 19-го конгресса. Председательствовал на нем Жаботинский.
В первый день съезда во вступительной речи Жаботинский с горечью подвел итоги завершившегося 19-го конгресса Всемирной сионистской организации. Он обвинил его лидеров в политической близорукости: «Перед лицом этой мировой катастрофы еврейство стоит безоружное со всех точек зрения: мелкие цели, карликовые организации, цепь препятствий и политическая ничтожность сионизма», — и повторил пророчество, впервые произнесенное в семнадцатилетнем возрасте. На исходе девятнадцатого века оно казалось оторванным от реальности. Теперь давнее предсказание звучало набатом: «Мы находимся сейчас, по всей видимости, на пороге пропасти, накануне катастрофы мирового гетто, в период, который в еврейской традиции называют «днями прихода мессии» или, по крайней мере, «днями ужасных мук, предшествующих приходу мессии».
Остается загадкой, почему светлые умы, Вейцман и Бен-Гурион, возглавлявшие Всемирную сионистскую организацию, были слепы. Уличных битв между левыми и правыми сионистами уже не было (они прекратились после договоренностей, достигнутых Бен-Гурионом и Жаботинским), но единства действий в преддверии самой страшной угрозы, нависшей когда-либо над евреями, достигнуто не было.
В речи на съезде Жаботинский заявил, что единственный путь к спасению европейских евреев — возвращение в Палестину, чтобы положить конец рассеянию, чтобы еврейский народ был «таким же нормальным, как и многочисленная французская нация, как и малочисленная датская нация: все в своих странах, все свободные».
Для достижения этой цели, считал он, необходимо обеспечить еврейское большинство на обоих берегах Иордана; создать еврейское государство на основе гражданской свободы и принципов справедливости в духе Торы; репатриация в Палестину всех евреев, которые желают этого; ликвидация диаспоры, конец рассеянию. Жаботинский подчеркнул в своем выступлении, что «эти цели стоят выше интересов личностей, групп или классов». Несмотря на то, что он не был религиозен, он сознательно упомянул Тору. Для заключения союза с религиозными сионистами в состав формулировки о