Сионистские организации объявили «Белую книгу» не имеющей юридической силы и противоречащей условиям мандата, который мог быть изменен только Лигой Наций. Мандатная комиссия Совета Лиги Наций также признала «Белую книгу» недействительной, но британцев это не остановило. Как истинные колонизаторы, они придерживались жесткой линии, цинично сформулированной лордом Керзоном в его бытность министром иностранных дел Великобритании (1919–1924): «Мы будем поддерживать самоопределение там, где оно стоит того; когда мы будем знать в глубине души, что мы получим больше преимуществ от этого, чем кто-либо другой».
Британскую политику определял переход мировой экономики на новый энергоноситель: нефть стремительно вытесняла уголь, бурное развитие автомобилестроения, военно-морского флота, военной и гражданской авиации требовало скорой разработки нефтяных полей Саудовской Аравии, Бахрейна и Кувейта. А к не счастью для евреев, в 1938 году с Аравийского полуострова пошла «большая нефть», с нефтяного Клондайка поплыли большие деньги, и англо-американцы не стали ссориться с арабами из-за декларации Бальфура. Они решили спустить ее на тормозах и привлечь саудовскую королевскую семью к нефтяному бизнесу. Нефтяная лихорадка утвердила намерение Великобритании отказаться от своих обязательств.
Отношение Бен-Гуриона к англичанам стало иным. Долгое время он был убежден в важности связей с Великобританией, полагая, что в Лондоне находится ключ к созданию еврейского государства. Вспоминав ли Бен-Гурион события двадцатипятилетней давности, когда Жаботинский после отказа Лондона создать еврейский легион обратил свои взоры за океан? Каким бы ни был ответ, он решил повторил его путь.
В 1939 году Бен-Гурион отправился за поддержкой в США. «Раз англичане изменили своим обязательствам, — говорил он, — то мы, со своей стороны, должны перестать поддерживать Великобританию, создать собственные вооруженные силы и в случае необходимости выступить с оружием в руках против англичан». По вопросу нелегальной эмиграции он солидаризовался с Жаботинским и предложил силами Еврейского агентства и хаганы организовать нелегальную эмиграцию в обход мандатным властям.
Его умеренные коллеги в Еврейском агентстве, разделявшие убеждения Вейцмана, не решились занять антибританскую позицию, и в ярости Бен-Гурион подал в отставку с поста председателя исполнительного комитета. Принята она не была. Исчерпав методы давления, Бен-Гурион успокоился и остался председателем правления Еврейского агентства и руководителем Исполкома сионистской организации.
США — страна эмигрантов, но американцы последовали примеру англичан. Конгресс ввел жесткие иммиграционные квоты для беженцев из Германии, немецкие евреи вынуждены были записываться в лист ожидания. Джойнт — «Американский еврейский объединенный распределительный комитет», крупнейшая еврейская благотворительная организация, созданная в 1914 году для помощи евреям, находящимся в бедствии или опасности во всех странах, за исключением США, — предпринимал отчаянные попытки вызволить немецких, австрийских и чешских евреев. Одна из попыток вошла в историю как «рейс обреченных».
В Германии началась отправка в концлагеря. Дожидаться подхода очереди для получения американской визы было равносильно гибели, и Джойнт предпринял обходной маневр — в мае 1939 около девятисот немецких евреев приобрели билеты на круизный корабль «Сент-Луис», отправляющийся на Кубу, где они рассчитывали отсидеться до подхода очереди на получение визы. Однако кубинское правительство не разрешило судну войти в порт, несмотря на то что многие пассажиры имели въездные визы. Только шести пассажирам, заявившим, что они христиане, было позволено сойти на берег. Корабль ушел к берегам США. Джойнт вел отчаянные переговоры, напрямую обращался к Рузвельту, взывал к милосердию, просил принять хотя бы 400 женщин и детей, но Президент и Конгресс были неумолимы. Иммиграционная квота увеличена не была. Судно снабдили горючим и в июне 1939-го возвратили в Европу, охваченную войной[37].
Жаботинский организует нелегальную эмиграцию, вновь и вновь обращается к великим державам с призывами об исторической и моральной справедливости. Великие державы скрупулезно подсчитывают, во сколько обойдется содержание беженцев, и стыдливо прячут глаза, а Гитлер, убедившись, что евреи никому не нужны (Советский Союз также отказался разместить их в Биробиджане), и помня о желании польского правительства «изба виться» от части своих граждан, пошел полякам навстречу. Весной 1940 года в Польше открылись лагеря смерти, наиболее крупные — Освенцим, Майданек Собибор, Треблинка…
Европейские евреи, как жертвенные ягнята, были принесены в жертву Гитлеру.
После принятия «Белой книги», когда уже состоялся мюнхенский сговор, сдавший Гитлеру Чехословакию, и Лига Наций с безразличием наблюдала за приготовлениями к уничтожению европейских евреев, Жаботинский решился на отчаянный шаг, граничащий с безумием. Человек действия, он задумал силами Иргун и Бейтар поднять в Палестине вооруженное восстание и открыть спасительную дверь для европейских евреев. В «Обращении к еврейской молодежи» Жаботинский писал: «Мы пришли к выводу, что наша страна будет освобождена только при помощи меча».
Лето 1939-го прошло в подготовке восстания. На октябрь 1939-го командование Иргуна и Бейтар запланировали проведение дерзкой операции «Польский десант». До сорока тысяч бойцов Бейтар из Польши и прибалтийских стран в обход британского запрета должны были прибыть на морских судах в Эрец-Исраэль. В этот же день на всей мандатной территории должно было вспыхнуть вооруженное восстание. Планировалось, что бойцы Иргуна захватят правительственные здания, в первую очередь в Иерусалиме, поднимут на них национальные флаги и провозгласят создание временного правительства еврейского государства со столицей в Иерусалиме. В случае поражения борьбу должно было продолжить правительство в изгнании.
Дерзкий план сорвался. Вторая мировая война, вспыхнувшая за месяц до планируемого выступления, помешала его осуществлению.
Жаботинскому почти 59 лет. Вечный еврейский солдат (одесская самооборона в 1903-м, Еврейский легион в 1917-м, хагана в Иерусалиме в 1921-м, Иргун в 1937-м) — невзирая на возраст, он готов высадиться в Эрец-Исраэль и возглавить восстание. Ему не хватило одного месяца, чтобы войти в еврейскую историю Бар-Кох-бой двадцатого века. Он остался в ней Самсоном Жаботинским.
Последний бой Зеева Жаботинского
Намеченный на октябрь 1939-го план вооруженного восстания сорвался, но и Англия стала уже другой — потерпевшая фиаско с политикой умиротворения агрессора и вынужденная вступить во Вторую мировую войну. Ситуация изменилась, и Жаботинский обратился к Чемберлену с предложением забыть прошлые обиды и открыть новую страницу в отношениях обоих народов, стать союзниками в общей войне. Жаботинский, а с ним и ревизионистская организация, приняли решение поддержать Великобританию в войне против Гитлера. Чемберлен на обращение Жаботинского не ответил, он все еще надеялся отсидеться в окопах «странной войны», полагая, что бряцанье оружием и демонстрация намерений воевать (объединенная англо-французская армия по силе не уступала немецкой) предотвратит большую войну.
Как и в 1915 году, когда Жаботинский по всей Европе искал союзников, по очереди обращаясь к правительствам Италии, Франции и Великобритании, так и в первые месяцы 1940-го, поняв, что Англия не способна проявить мудрость, в поиске союзников он оправился за океан. 13 марта на корабле «Самария» Жаботинский прибыл в Нью-Йорк.
Фронт тем временем приблизился к берегам Альбиона. 9 апреля 1940 года немецкие войска вторглись в Данию и Норвегию. Жаботинский предпринял новую попытку облагоразумить Чемберлена: он направил ему меморандум с предложением создать еврейский корпус, который в составе британской армии будет участвовать в войне против фашистской Германии. И на этот раз ответа не последовало.
Перед отъездом из Лондона, за два зимних месяца 1940 года, Жаботинский написал свою последнюю книгу «Военный фронт еврейского народа». Заново проигрывая сценарий Первой мировой войны, он писал о необходимости учесть в конце войны (он не сомневался в поражении Гитлера) национальные интересы еврейского народа и ставил задачу создать стотысячную еврейскую армию, сражающуюся с гитлеровской Германией.
Спустя четверть века история повторяется. Вновь, теперь уже в США, он наткнулся на стену равнодушия и непонимания. В Америке царил дух изоляционизма, она надеялась отсидеться за океаном и не желала вмешиваться в европейский конфликт. Еврейская община, на помощь которой он так рассчитывал, повторяли слова четвертьвековой давности, называя его авантюристом, едва речь заходила о еврейской армии. Он не сдавался, помня, что легион за год не создавался, и продолжал агитировать за формирование еврейской армии, основу которой должен был составить Бейтар.
Вторая мировая война пришла в Палестину. 10 июня 1940 года Италия объявила войну Великобритании, и в июле 1940-го, пятнадцатого и двадцать четвертого числа, итальянские самолеты бомбили Хайфу. Во время второй бомбардировки погибло 46 человек, ранено 88. Бомбардировки продолжились в августе. 9 сентября итальянские бомбы упали на Тель-Авив. 107 убитых, 239 раненых. Но этого Жаботинский уже не знал.
Летом в Нью-Йорке Жаботинский почувствовал, что его силы уже на исходе. Он приближался к шестидесятилетнему рубежу и страдал от разлуки с семьей, которой не мог помочь. В Лондоне под ночными бомбежками находилась жена; сын Ари, осужденный за нелегальный провоз эмигрантов, томился в британской тюрьме в Акко. Сердце беспокоило его все чаще и чаще — нью-йоркское лето с влажностью воздуха, в иные дни доходящей до ста процентов, выдержать нелегко. Врач рекомендовал ему полный покой. Но война торопила. Постельный режим был не в характере Жаботинского.
Не прислушавшись к совету врача, 4 августа 1940 года вместе с друзьями Жаботинский выехал на автомобиле в летний лагерь Бейтар, находившийся в трех часах езды от Нью-Йорка. Был душный день. Высокая влажность не позволяла дышать. Спасительных кондиционеров в то время еще не было. Сердечный приступ начался в дороге. Таблетки не помогали. Когда они прибыли в лагерь, уже стемнело. С трудом Жаботинский вылез из машины и, отдавая дань уважения встречавшим его бейтаровцам, приветствовал их традиционным «Тель-Хай!» (в память о последнем сражении Иосифа Трумпельдора