Жаботинский и Бен-Гурион — страница 33 из 76

Коммунистические и рабочие партии, входящие в Третий Интернационал и единым фронтом выступавшие с антифашистских позиций, оказались в сложном положении — но, выполняя приказ Коминтерна, они поддержали советско-германское соглашение. Компартия Франции фактически заняла прогитлеровскую позицию, призвала солдат дезертировать из армии, и первым дезертиром стал Морис Торез, генеральный секретарь компартии, бежавший в СССР.

Сионисты заняли иную позицию. 6 сентября 1939 года лондонская «Таймс» опубликовала открытое письмо президента Всемирной сионистской организации премьер-министру Великобритании Невиллу Чемберлену. В письме Хаим Вейцман заявил, что евреи готовы «сражаться за демократию» на стороне Великобритании.

У социалиста Бен-Гуриона, яростного поклонника Советского Союза, сомнений и колебаний в выборе позиции не было. Англия предала евреев, нарушила взятые обязательства, лишила немецких, польских и австрийских евреев возможности спастись от уничтожения — но в то же время она стала страной, объявившей войну нацистской Германии. 8 сентября Бен-Гурион созвал собрание руководителей хаганы. «Первая мировая война дала нам декларацию Бальфура, — заявил он. — Эта война приведет к созданию еврейского государства, и, следовательно, мы должны создать еврейскую армию в этой стране и для этой страны». Ишув объявил войну фашистской Германии.

Бен-Гурион понимал: борьба с Гитлером важнее борьбы против «Белой книги», и он провозгласил двойственную политику, четко определив позицию сионистов на время войны: «Мы будем бороться с Гитлером так, как если бы не было «Белой книги», и будем бороться с «Белой книгой» так, как если бы не было Гитлера».

Это заявление напомнило многим идеи Жаботинского, высказанные в 1914 году. После вступления Турции в войну на стороне Германии, он пророчествовал, поражение Центральных держав и грядущий передел политических карт, в результате которого в Палестине появится еврейское государство. Подвергаясь обструкции внутри сионистского движения, в обстановке полного неверия в его планы, Жаботинский ратовал за создание еврейского вооруженного формирования, сражающегося на стороне Антанты. Не упоминая имени Жаботинского, в сентябре 1939 года Бен-Гурион повторил его замыслы. Он задумал убедить англичан (а затем и американцев — это стало возможным после вступления США в войну 1 декабря 1941 года) создать еврейские вооруженные формирования, сражающиеся в составе войск союзников против нацистской Германии.

Тем временем польская кампания Гитлера, к которой 17 сентября присоединился Советский Союз, завершилась блицкригом. Совместными парадами победы дружественные армии, вермахт и РККА, отпраздновали успех военной кампании.

В Бресте 22 сентября состоялся торжественный парад, который принимали генерал танковых войск вермахта Гудериан и комбриг РККА Кривошеин. Первый в июле 1940-го за французскую кампанию будет произведен в генерал-полковники, а второй в 1943 году станет генерал-лейтенантом танковых войск, а еще через два года — Героем Советского Союза. Имя-отчество Кривошеина — Семен Моисеевич — говорит само за себя, но Гудериана, несмотря на принятые в Германии Нюрнбергские законы, это не смущало. Ведь и Герингу не нарушали сон еврейские корни фельдмаршала авиации Эрхарда Мильха. Рейхсмаршал резко заявил блюстителям арийской нравственности, пытавшимся отправить фельдмаршала в отставку: «В моем штабе я сам буду решать, кто у меня еврей, а кто нет!»

Для Советского Союза Вторая мировая война начиналась с территориальных приобретений. Сталин без особых усилий отобрал восточно-польские земли и назвал их Западная Украина и Западная Белоруссия, готовился к аннексии Прибалтики, Бессарабии и Западной Буковины и размышлял о присоединении к Тройственному пакту.

В сентябре 1939-го Сталин и Гитлер пили шампанское, а «мюнхенские миротворцы», Чемберлен и Даладье, хватались за сердце. Ишув в те дни готовился к бою. 1 октября Собрание депутатов объявило мобилизацию.

Жаботинский и Бен-Гурион, лидеры правого и левого крыла сионистов, не сговаривались и не координировали свои действия — но, не заключая перемирия между собой, все еврейские движения объявили войну фашизму.

Франция и Великобритания, формально выполнив обязательство перед Польшей об оказании военной помощи при угрозе суверенитету, активных действий на западном фронте не предпринимали, позволив вермахту спокойно завершить польскую кампанию. Воевать они не хотели. «Странная война» — Phony War, как прозвали ее журналисты, — вылилась во Франции в создание «службы развлечений» для организации досуга военнослужащих, в закупку десяти тысяч футбольных мячей для солдат и в отмену налога на игральные карты, предназначенные для «действующей армии». Единственное, чем не озаботилось министерство обороны для поднятия боевого духа, — посему, по-видимому, и войну за сорок дней проиграли — организовать в войсках публичные дома по примеру вермахта.

Англичане также не думали воевать. Вместо того чтобы поддержать своего единственного союзника на Ближнем Востоке или хотя бы воздержаться от действий, способных настроить его против себя, 28 февраля 1940 года мандатная администрация приняла решение, идущее вразрез с обязательствами по мандату, и объявила запрет на покупку евреями земли в Палестине. Этого постановления не было бы, если бы Британия реально готовилась к войне и думала о потенциальных союзниках. Но англичане полагали, что вермахт продолжит движение на Восток, и не без оснований считали, что евреи в любом случае будут поддерживать их в войне против Гитлера.

Бен-Гурион ответил на постановление о запрете на покупку земли в духе Жаботинского — активным сопротивлением: акциями протеста, продолжавшимися две недели. На этот раз англичане действовали решительно — не так, как на европейском фронте, где они выглядели как сонные мухи: десятки бойцов хаганы были арестованы (некоторые в столкновениях получили ранения). Обсуждая сложившуюся ситуацию, большинством голосов Исполнительный комитет, вопреки мнению его председателя Бен-Гуриона, настаивавшего на продолжении акций сопротивления, постановил прекратить протесты. «Нападать на Англию — значит, помогать Гитлеру», — заявил Кацнельсон, выражая настроение большинства.

Бен-Гурион не согласился с такой постановкой вопроса и в очередной раз подал в отставку, которая в очередной раз принята не была. Однопартийцы привыкли к его вспыльчивому характеру, диктаторским замашкам и радикальным поступкам. Они считали его незаменимым. Равной ему харизматической личности с такими же лидерскими качествами, неукротимой волей и энергией, способной продавливать бастионы и к тому же готовой ради достижения поставленной цели надолго отказаться от семейного уюта, среди них не было.

Потерпев поражение, Бен-Гурион не сложил оружие. 1 мая 1940 года на гидросамолете он вылетел в Лондон. Намеревался ли он встретиться с Жаботинским и обсудить возможность совместных действий? Исключать этого нельзя: ведь даже в период острых политических разногласий и взаимного недоверия, возникшего после убийства Арлозорова, они сумели прийти к соглашению — отвергнутому, к сожалению, однопартийцами Бен-Гуриона. В их характерах было много общего — оба были прагматиками, людьми действия, волевыми, решительными, способными, когда того требуют обстоятельства, к гибким решениям, зачастую непредсказуемым. Их встреча не состоялась: Жаботинскии в это время находился в Нью-Йорке, где агитировал за возрождение еврейского легиона.

В Лондоне, однако, был Вейцман. Бен-Гурион ознакомил его с планом сопротивления мандатной администрации, но тот также отказался его поддержать. Причина была веской: после длительного затишья война в Европе вспыхнула с новой силой. Вопреки прогнозам британских аналитиков, немецкая военная машина повернула на Запад (9 апреля вермахт пересек границы Дании и Норвегии), и в этой ситуации Вейцман не хотел конфликтовать с Англией.

Бен-Гурион готов был сражаться с Вейцманом, отстаивая свою позицию, но события на фронте развивались стремительно, отодвинув палестинские баталии на второй план. 10 мая Норвегия капитулировала. В этот же день вермахт вторгся в Бельгию, Голландию, Люксембург и Северную Францию. Чемберлен, автор политики умиротворения, подал в отставку. Пост премьер-министра занял Уинстон Черчилль, сторонник бескомпромиссной борьбы с Гитлером.

Восьмимесячная «странная война» завершилась очередным блицкригом. Голландия капитулировала 15 мая. Бельгия продержалась еще две недели, до 28 мая. 10 июня Гитлер получил подкрепление: Италия объявила войну Франции и Великобритании. 14 июня гитлеровцы без боя заняли Париж. 22 июня великая Франция капитулировала… Прогулка по Франции заняла у вермахта 40 дней.

После столь неожиданного и стремительного фиаско Англия осталась в одиночестве. Судьба ее висела на волоске. Английские города подвергались беспощадным налетам германской авиации. Главной мишенью люфтваффе стал Лондон: массированные бомбардировки британской столицы начались со второй половины августа и не прекращались ни на один день.

Бен-Гурион во время бомбежек жил в Лондоне. Он был свидетелем мужества англичан, восхищался их стойкостью, зная, что война уже пришла в Палестину, — в Лондон поступали сообщения, что в июле и в августе итальянские самолеты неоднократно бомбили Хайфу. 9 сентября бомбовый удар по Тель-Авиву унес 107 жизней…

Битва за Британию вошла в решающую фазу; со дня на день ожидалось немецкое вторжение. Черчилль изыскивал любые доступные резервы (США, напомним, объявили о нейтралитете) и вспомнил о недавнем предложении президента Всемирной сионистской организации создать еврейскую боевую часть. 6 сентября он пригласил Вейцмана на ужин, на котором вручил меморандум о своей полной поддержке планов создания в Палестине еврейской дивизии. На подмандатной территории, в отличие от Великобритании, не действовала обязательная воинская обязанность, но Черчилль разрешил палестинским евреям формировать вспомогательные добровольческие воинские подразделения.