«Исполнявший обязанности госсекретаря США Роберт Ловетт образовал рабочую группу для разбора дела о покушении на Бернадота. Американские дипломаты сообщили из Иерусалима, что в день убийства чешские консульства в Иерусалиме и Хайфе работали до полуночи, оформляя тридцать виз для израильских боевиков, замешанных в этом деле. На следующий день боевики вылетели в Прагу. Американский военно-воздушный атташе в Чехословакии получил из Вашингтона указание проверить списки пассажиров всех авиарейсов из Израиля. Американцы предполагали, что убийство организовано советскими и чехословацкими спецслужбами»[72].
Далее Млечин писал, что когда через два дня после гибели Бернадота военный атташе США майор Николас Андронович находился в иерусалимском спортклубе, он подслушал разговор за соседним столиком: группа израильтян обсуждала недавнее покушение. Один из них сказал: «Следующий на очереди — американский консул. Скоро он свое получит».
Это могла быть беседа обывателей, в которой некто безо всякого умысла высказал свои соображения о текущих событиях, — или, напротив, разговор «шел на публику», если израильтяне узнали в сидящем за соседним столиком военного атташе США. Но Андронович был не на шутку встревожен и доложил о подслушанном разговоре генеральному консулу Джеймсу Гровер Макдональду, который воспринял угрозу всерьез и телеграфировал в Вашингтон. Убийство графа Бернадота произошло в разгар Берлинского кризиса, и Госдепартамент не стал рисковать жизнью консула, обратившись к министру обороны с просьбой вдвое увеличить охрану американского консульства в Иерусалиме.
«На воре шапка горит». В ответ на подозрения Запада о причастности СССР к убийству спецпосланника ООН Кремль «устами» журнала «Новое время» обвинил в убийстве шведского дипломата… англичан.
Однако было еще одно обстоятельство, насторожившее следователей, расследовавших убийство. Главный исполнитель теракта, Иехошуа Коэн, знал графа в лицо, и он не мог ошибиться. Но когда автомобиль Бернадота остановился перед неожиданно выскочившим из-за поворота джипом с номерами израильской полиции, преградившим ему дорогу, Коэн направился с автоматом к машине дипломата и первыми выстрелами расстрелял в упор не его, а сидевшего рядом французского полковника Андрэ Серо. Почему так?
Андрэ Серо, заместитель Бернадота, представлял правительство Франции в руководстве многонациональных сил ООН в Иерусалиме. Мало кто знал, что по совместительству он был сотрудником французской контрразведки. Но полковник, оказывается, «подрабатывал» и на «Интеллидженс сервис». Об этой страничке его биографии через много лет итальянскому еженедельнику «Эуропео» поведал Барух Надель, непосредственный организатор убийства.
С его слов, незадолго до выезда из миссии ООН Бернадот, подозревая о готовящемся на него покушении (он неоднократно получал угрозы от ЛЕХИ), изменил маршрут следования. Он созвал ближайших сотрудников и сообщил о намерении ехать по улице Катамон. Полковник Серо, услышав об изменении маршрута, выбежал в соседнее помещение, торопливо набрал номер телефона дома, где руководители ЛЕХИ ожидали подтверждающего звонка, произнес одно лишь слово — «Катамон» — и повесил трубку.
Ну, а дальше — азбука всех преступлений: соучастников, которые могут проговориться и превратиться в свидетелей, заставляют навечно умолкнуть. Поэтому первые пули были предназначены полковнику Серо.
Но не воспользовалась ли плодами его работы советская разведка? С 1947 по 1949 годы советский разведчик Ким Филби возглавлял английскую разведку в Стамбуле. Адо этого, с 1944 года, он руководил 9-м отделом SIS, ответственным за контрразведывательные операции против советской разведки на территории Великобритании. Полковник Серо, передавая секретную информацию человеку из ЛЕХИ, выдававшему себя за связника Кима Филби (версия автора, исходящая из уже известных фактов), думал, что он работает на англичан, не подозревая, что его втемную использует советская разведка.
А что же Бен-Гурион? Бар-Зохар писал, что через час после покушения на Бернадота, получив телеграмму из Иерусалима, разгневанный Бен-Гурион отдал приказ начальнику службы внутренней безопасности и коменданту военной полиции арестовать всех членов ЛЕХИ, а заодно и членов иерусалимского отделения Эцель, оставшихся на свободе после июньских событий. Но он же через семнадцать лет обнаружил в дневнике Бен-Гуриона, на странице, датированной 19 сентября 1948 года, фамилии трех членов ЛЕХИ, разыскиваемых полицией по подозрению в убийстве.
Бар-Зохар был поражен: среди них оказалась фамилия человека, с которым последующие годы Бен-Гуриона связывала долгая и тесная дружба. Иегошуа Коэн, непосредственный исполнитель двойного убийства, сумевший скрыться и уйти в подполье, стал впоследствии сотрудником Шабак (Шин-бет, израильская контрразведка), начальником личной охраны Бен-Гуриона и его личным другом.
Когда Бар-Зохар показал Бен-Гуриону эту страничку его дневника и задал вопрос: «Вы знали об этом?» — тот разыграл удивление: «Нет, конечно. Спросим его самого».
Через некоторое время Бен-Гурион сообщил Бар-Зохару: «Он признался». На календаре был 1965 год, и уже не имеет значения, когда Бен-Гурион солгал, выгораживая себя и своего друга. Помимо страшной тайны, бывшего премьер-министра и бывшего террориста связывала многолетняя дружба.
Остается добавить, что после выборов в Кнесет, в феврале 1949-го, все арестованные члены Эцель и ЛЕХИ были амнистированы и выпущены из тюрьмы. Непосредственные исполнители теракта никогда не были арестованы, а самый главный, как выяснилось, долгие годы ежедневно виделся с Бен-Гурионом, и премьер с самого начала знал о его роли в событиях, случившихся 17 сентября 1948 года в Иерусалиме на улице Катамон.
А какова роль Советского Союза в убийстве спецпосланника ООН на Ближнем Востоке? Придет время, и она прояснится…
Третий, победный этап войны
26 сентября, в преддверии возобновления боевых действий, Бен-Гурион представил кабинету министров план, предусматривающий захват Старого города и Хевронских гор, всей Иудеи, включая Хеврон, западное побережье Мертвого моря и переправы через реку Иордан возле Иерихона. Если бы правительство согласилось принять этот план, последующие военные успехи были бы более значительными, но на этот раз переубедить кабинет министров Бен-Гуриону не удалось. Пятеро проголосовали «за», семеро, осторожных и нерешительных, опасавшихся резко отрицательной реакции Организации Объединенных Наций, были категорически против. Они опасались, что в случае больших территориальных приобретений Соединенные Штаты наложат на Израиль санкции и запретят американским евреям оказывать еврейскому государству финансовую поддержку, а арабы не смирятся со столь чувствительным поражением и не согласятся на перемирие.
Бен-Гурион бушевал. Он заявил, что непринятие его плана является «непоправимой ошибкой», и напоминал о тактике свершившегося факта, неоднократно приносившей успех. Отказ, пугал он, навлечет позор на министров, проголосовавших против захвата Старого города и Хевронских гор, и чреват политической и военной катастрофой, которая станет проблемой для последующих поколений (так оно и случилось в дальнейшем), но его доводы не приняли во внимание, и Хеврон, где находятся могилы патриархов, не вошел в территорию, после заключения перемирия ставшую международно признанными границами государства Израиль. Войну начали арабские страны, и территориальные приобретения, полученные Израилем по ее завершению, ничем не отличаются от территориальных приобретений СССР по итогам Второй мировой войны: Восточной Пруссии (Калининградской области), Карельского перешейка, южного Сахалина и основной группы Курильских островов; или территориальных приобретений Польши: Западной Пруссии и Силезии.
15 октября, воспользовавшись многократными нарушениями египетской стороной положений соглашения о прекращении огня, израильская армия начала наступление. Его результатом стало установление полного контроля над Негевом, захват Беер-Шевы и Ашдода, разгром сирийцев на севере и разблокирование Западного Иерусалима.
В конце декабря израильские войска на Синайском полуострове пересекли египетскую границу и вышли к военно-морской базе Эль-Ариш. Англичане всполошились. 31 декабря генеральный консул США Джеймс Гровер Макдональд, по совместительству представлявший в Иерусалиме интересы Великобритании, передал Бен-Гуриону срочное сообщение: если израильская армия не покинет Синайский полуостров, то на основании англо-египетского договора о взаимопомощи Великобритания вынуждена будет вмешаться в военный конфликт. Угроза подействовала. Опасаясь прямого вступления Великобритании в войну на стороне Египта, Бен-Гурион незамедлительно отдал приказ об отводе войск. Трумэн солидаризировался с Лондоном. Не зная о приказе Бен-Гуриона, в этот же день он поручил Макдональду лично передать премьер-министру официальную ноту-ультиматум с требованием немедленного вывода израильских войск с территории Египта и предупреждением, что в случае его невыполнения «правительство Соединенных Штатов Америки будет вынужденно пересмотреть свое отношение к вступлению государства Израиль в ООН». Этого составителям ноты показалось недостаточно, и они предупредили о готовности пересмотра «характера отношений с государством Израиль».
Вечером 31 декабря Макдональд вторично посетил Бен-Гуриона и вручил ему послание президента. Бен-Гурион не был удивлен политикой двойных стандартов. Когда в мае 1948 года египетские войска находились в 32 километрах от Тель-Авива, Америка соблюдала нейтралитет и не высылала королю Египта угрожающих нот с требованием отвести войска с территории, отведенной решением ООН еврейскому государству. Задетый оскорбительным тоном письма, Бен-Гурион спросил консула: «Следует ли Великой державе обращаться подобным образом к маленькому и слабому государству?» Макдональд смутился. Он признался, что удивлен тоном письма и, оправдывая Трумэна, высказал предположение, что тот писал его под сильным давлением.