ных полномочий. Переговоры, шедшие все лето, закончились безрезультатно.
Шарет предпринял новую попытку. Он лично вылетел в Европу на встречу министров иностранных дел великих держав, но они остались глухи к его доводам, и ему не удалось даже добиться отмены или хотя бы замораживания чешского контракта на поставку оружия.
В обстановке непрекращающихся вооруженных конфликтов на северных и южных границах, грозящих в любой момент перерасти в большую войну, 2 ноября Бен-Гурион представил Кнесету новое правительство. Он сохранил за собой пост министра обороны. Шарет остался министром иностранных дел.
Весь 1955 год Бен-Гурион пытался избежать вооруженного конфликта с Египтом, понимая, что широкомасштабная война может быть губительной для Израиля. Но нежелание Эйзенхауэра гарантировать территориальную целостность еврейского государства и отказ продать оружие для уравновешивания баланса сил (с такой просьбой в апреле 1955-го Шарет обратился к Госсекретарю Даллесу) толкнуло его на тропу войны. Теперь она казалась ему неизбежной. Неясно было только, когда она разразится.
Свою «тронную речь» Бен-Гурион посвятил предстоящей войне. Выбор у него был небольшой. Или продолжить политику сдерживания — для этого надо было закупить современное оружие, лишить Египет военного преимущества и демонстрацией силы предостеречь Насера от нападения, — или проводить воинственную политику, на которой настаивал начальник Генштаба Моше Даян, предлагавший молниеносной превентивной войной нанести ощутимый ущерб Египту — и тем самым надолго остудить агрессивный пыл Насера. По поручению Бен-Гуриона Генштаб подготовил план наступательной операции, целью которой было разблокирование Тиранского пролива (Насер объявил о блокаде 12 сентября, после череды воздушных и наземных боев, неудачных для египтян), обеспечение судоходства в Красном море и взятие под полный контроль Газы. ЦАХАЛ ждал приказа политического руководства страны.
Воинственное выступление Бен-Гуриона оказало воздействие на администрацию Белого Дома, до которой наконец-то дошло, что лучший способ предотвратить войну — восстановить баланс сил в регионе и лишить Насера военного преимущества. 9 ноября Белый Дом опубликовал заявление Эйзенхауэра о готовности США рассмотреть израильскую просьбу о поставках оборонительного оружия. Заявление подействовало. У Бен-Гуриона воскресла надежда заключить соглашение с США, и он предложил отложить на месяц начало проведения операции.
Настроение Моше Даяна не изменилось. Он полагал, что заявление Эйзенхауэра — очередная затяжка времени, выгодная лишь Насеру, продолжающему вооружаться, и военное столкновение неизбежно. Выждав месяц, начальник Генштаба вновь поднял вопрос о проведении военной операции. 5 декабря Бен-Гурион представил его план кабинету министров, на котором возобладала позиция Шарета, считавшего, что не все мирные усилия исчерпаны и с военной операцией надо повременить. Однако и Бен-Гурион окончательно еще не определился. Осенью и зимой он разрывался между военным решением, предлагаемым высшими армейскими командирами, к которому постепенно склонялся, и надеждой сохранить хрупкий мир.
В декабре 1955-го Сирия обстреляла израильские судна на озере Кинерет. Бен-Гурион приказал нанести ответный удар. Все говорило о том, что Израилю, вытянувшемуся полоской вдоль Средиземного моря (ширина в центре страны в самом узком месте составляла около 15 километров), предстояло воевать на два фронта, и возможностей для тактических отступлений Генштаб не имел. Все планы боевых действий строились на одном — действовать на опережение.
Сдерживая рвущегося в бой Моше Даяна, Бен-Гурион знал то, чего не знал ни начальник Генштаба, ни члены кабинета министров. Эйзенхауэр, обеспокоенный сближением Москвы и Каира и угрозой проникновения на Ближний Восток коммунистической идеологии, задался целью примирить Израиль с Египтом и в январе направил своего личного друга, Роберта Андерсена, с письмами к Насеру и Бен-Гуриону.
Под глубочайшим секретом эмиссар Эйзенхауэра курсировал между Каиром и Иерусалимом. У Бен-Гуриона после первой встречи с Андерсеном возникла иллюзия, что, оказавшись за одним столом с египетским президентом, они сумеют решить накопившиеся проблемы, и через Андерсена он передал Насеру предложение провести в Каире тайную встречу один на один — или с ним, или с Шаретом — и сопроводил его сверхоптимистической фразой, что «вопрос о мире можно решить за десять дней» (эти слова повторяли затем все израильские премьеры, включая Нетаниаху, предлагая противоположной стороне начать прямые переговоры). Он поманил Насера конфеткой, сказав, что «готов предложить то, о чем тот даже не мечтает. Нечто очень важное».
Не станем гадать, на какие болезненные уступки ради заключения мирного договора готов был пойти Бен-Гурион, но Насер конфетку не проглотил и ответил так, как отвечали на аналогичный призыв все его предшественники и последователи. Он выдвинул два предварительных условия — заведомо неприемлемых, — без принятия которых отказался вести переговоры. Израиль, заявил он, должен объявить перед началом переговоров, что предоставит территориальный коридор между Иорданией и Газой (то есть пойдет на территориальные уступки) и предоставит палестинским беженцам право самостоятельного выбора между денежной компенсацией и возвратом в свои жилища. Вопрос о еврейских беженцах из арабских стран им даже не поднимался.
Попытка через посредника наладить тайные переговоры провалилась. Главной причиной, не позволившей начать переговоры о мире, стало отсутствие с египетской стороны сильного лидера, готового ради заключения мирного договора пойти наперекор общеарабскому мнению. Насер признался, беседуя 25 января с Андерсеном, что не хочет разделить судьбу Абдаллаха. Он не зря опасался, вспоминая короля Иордании, убитого в Восточном Иерусалиме 20 июля 1951 года при выходе из мечети Эль-Акса. Его преемнику, Анвару Садату, бывшему при Насере вице-президентом Египта, заключение мирного договора с Израилем стоило жизни[97].
Стороны продолжили обмениваться ударами. Обычным делом стали пограничные стычки на Синайском полуострове. На вылазки египетских диверсантов Израиль отвечал акциями спецназа ЦАХАЛ, а на артиллерийские обстрелы израильской территории — наиболее мощные были в апреле 1956-го — Египет подвергал обстрелам Газу. Сирия синхронизировала с Египтом военные действия, давая израильтянам понять: когда начнется война, тыла у них не будет.
Луч надежды сверкнул из Франции. 1 февраля 1956 года к власти пришло социалистическое правительство Ги Молле. Два фактора способствовали сближению Израиля с Францией. В ноябре 1954-го началась алжирская война, испортившая отношение Франции с арабским миром, в первую очередь с Египтом, снабжавшим повстанцев оружием. Вторым фактором стала идеологическая близость — в обеих странах правительство возглавляли лидеры братских партий, членов Социалистического интернационала.
Шимон Перес, генеральный директор министерства обороны и доверенное лицо Бен-Гуриона, в феврале и в марте совершил серию краткосрочных визитов в Париж. Их результатом стало подписание соглашения о поставке 24 истребителей-бомбардировщиков Mystere IV. Первые самолеты в обстановке глубокой секретности начали прибывать в мае.
Следующим шагом военного сотрудничества стало заключение секретного договора, направленного против общего врага, — Египет перекочевал в стан врагов Франции, когда Насер начал поставки оружия партизанам. В рамках соглашения между министерствами обороны, совершенного по инициативе и посредничестве Переса и при полном одобрении Бен-Гуриона, стороны договорились о поставках в Израиль военного снаряжения. Шарет, в вопросах обороны исповедующий убеждения, противоположные взглядам Бен-Гуриона, об этих контактах не был оповещен. Но чтобы в дальнейшем он не мог помешать их развитию, Бен-Гурион совершил маленькую рокировку и, воспользовавшись выборами нового генерального секретаря Рабочей партии, добился того, чтобы Шарет занял кресло, с которого не мог принимать участие в заседаниях кабинета министров. Он оставался членом Кнесета, но оказался не у дел: портфель министра иностранных дел по предложению Бен-Гуриона перешел к Голде Меир, давней соратнице премьера. Теперь Шарет не мог влиять на решения узкого кабинета министров.
Голда Меир возглавила МИД 19 июня 1956 года. Позиция сторонников силового давления на Египет укрепилась. Через три дня Моше Даян, Шимон Перес и Йегошафат Гаркави, начальник военной разведки, вылетели в Париж для совещания с высшим командованием французской армии. В повестке дня был один вопрос: как приструнить Насера. Французы с пониманием отнеслись к просьбе о поставках военной техники и боеприпасов и, дав согласие продать запрашиваемые виды вооружения и договорившись о тесном взаимодействии спецслужб, условились в случае войны с Египтом координировать военные операции.
25 июня делегация вернулась в Израиль. Бен-Гурион восторженно потирал руки, когда ему доложили об ошеломляющих результатах достигнутого соглашения. Это было больше чем восстановление баланса сил. Казалось, Израиль вновь обретает могущественного союзника, обладающего в Совете Безопасности правом вето. Кроме Бен-Гуриона и членов делегации, о результатах переговоров знали еще двое: Голда Меир и министр финансов Леви Эшколь — какой бы ни была дружба братских соцпартий, бизнес есть бизнес, и для оплаты военных поставок министр финансов должен был срочно изыскать в казне 80 миллионов долларов. Братская помощь не была безвозмездной.
Синайская кампания
Ровно через месяц, в ночь на 25 июля, первое судно с оружием пришло в Израиль. Его разгрузили за ночь в обстановке полной секретности. Корабль пришел вовремя: на следующий день Насер поджег бикфордов шнур, ведущий к войне, объявив о национализации Суэцкого канала.
Лондон и Париж встретили эту новость с негодованием и подсчитывали убытки — ведь через канал проходила четверть морских перевозок Англии и до восьми процентов внешней торговли Франции. Реакция была скорой. Военные ведомства получили приказ разработать план совместного вторжения в Каир и Александрию, и для устрашения Насера (вдруг образумится?) привели войска в боевую готовность. Военная операция намечалась на сентябрь, но первым, кого европейцы напугали своими действиями, был президент США Дуайт Эйзенхауэр.