Он боролся за переизбрание на второй президентский срок и предвыборную кампанию проводил под лозунгом «Мир любой ценой». В 1952 году он победил кандидата от демократов обещанием прекратить корейскую войну, унесшую более пятидесяти тысяч американских жизней, и теперь он вновь эксплуатировал этот лозунг. Президентские выборы были намечены на ноябрь. Европейские великие державы дышали войной. Англия и Франция были вовлечены в Суэцкий кризис, СССР — в венгерские события, и на их фоне генерал Эйзенхауэр выглядел голубем.
Госдепартамент призывал Англию и Францию к благоразумию — и дважды, в августе и в сентябре, созывал конференцию для выработки приемлемых для Насера условий международного управления Суэцким каналом; оба раза западным странам не удалось убедить египетского президента пойти на уступки. А когда Даллес весьма несвоевременно заявил об отказе США применить силу для проводки морских конвоев, Насер совсем осмелел.
Англия, уступив давлению США, передумала воевать. Франция, не решаясь атаковать в одиночку, обратила свой взор на Израиль, а Насер, не получив отпор, сделал следующий воинственный шаг, вызвавший восторг арабского мира: объявило закрытии Тиранского пролива для прохождения израильских судов. Он чувствовал себя победителем. В глазах арабского мира он выглядел сильным лидером, сумевшим в одиночку противостоять империалистическому Западу.
Политическая ситуация благоприятствовала развитию франко-израильского сотрудничества. Второй год продолжалась алжирская война. Желание Франции низвергнуть Насера (Ги Моллю казалось, что с его свержением прекратится египетская помощь партизанам и война быстро закончится) и сдержанная политика США, убедившая Англию зачехлить пушки, заставили Париж искать нового союзника. Им мог быть только Израиль, которого Франция, чтобы втянуть в войну, готова была довооружить.
Но Парижу этого было мало. Не желая выглядеть агрессором в глазах мирового сообщества, французы уговаривали Бен-Гуриона под любым предлогом атаковать Египет, обещая через пару дней присоединиться к боевым действиям. Бен-Гурион, несмотря на уговоры Моше Даяна, на это не соглашался. Старый и мудрый лев опасался, что французы его обманут. Его пугала угроза бомбардировки египетскими самолетами израильских городов, чему слабая ПВО страны не могла противостоять, и одно дело — локальные пограничные столкновения, а другое — крупномасштабная война.
Франко-израильские переговоры шли трудно. Бен-Гурион хотел получить современное оружие, дабы восстановить баланс сил, но он не желал подставляться под удары египетской авиации и требовал от Франции гарантии активного и немедленного присоединения к боевым действиям, если Израиль примет французское предложение и атакует Египет. Он опасался вступления Иордании в войну на стороне Египта и требовал от французов, если такое произойдет и Израиль вынужден будет контратаковать, добиться от Англии обязательства воздержаться от выполнения иордано-английского договора об обороне.
В Совете Безопасности тем временем продолжались ожесточенные дебаты. Последняя попытка предотвратить войну провалилась 13 октября, когда Советский Союз наложил вето на франко-английское предложение об интернационализации Суэцкого канала.
17 октября по просьбе Ги Молле Бен-Гурион вылетел во Францию. В Севре, в юго-западном предместье Парижа, начались секретные франко-израильские переговоры на высшем уровне, к которым из-за требования Израиля гарантий ненападения весьма неохотно присоединилась Англия. Трехдневное обсуждение, проходившее с 22 по 24 октября, несколько раз находилось на грани срыва. Бен-Гурион, опасаясь военной мощи Египта, настаивал на синхронизации военных усилий; Франция не хотела атаковать в одиночку и в случае провала переговоров готова была отказаться от военной операции; Англия, не избавившаяся от неприязни к еврейскому государству и лично к Бен-Гуриону, не горела желанием присоединяться к коалиции, сколачиваемой французами. В дни, когда в Севре решалось, быть ли новой войне на Ближнем Востоке, внимание всего мира было приковано к Венгрии: 23 октября для подавления народной революции Советский Союз ввел в Будапешт танки.
24 октября в Севре был подписан трехсторонний договор. Ему предшествовали челночные поездки в Лондон министра иностранных дел Франции, сумевшего уговорить Идена войти в коалицию, и уступки Бен-Гуриона, понимавшего, что еще полгода назад Израиль находился на мировой арене в полном одиночестве и лишь мечтал о могущественном союзнике.
Бен-Гурион много повидал на своем веку: предательство, отказ от ранее принятых обязательств, лицемерие и обман. В Севре ему предстояло принять сложное решение, от которого зависело будущее страны. Мог ли он довериться порядочности партнеров? Он помнил, что 1939 году Англия и Франция лишь декларативно выполнили свои обязательства перед Польшей и в действительности не защитили ее от гитлеровского нашествия. Как будет на этот раз? Согласно англо-французскому плану, Израиль должен был первым атаковать Египет, за два дня выйти к Суэцкому каналу — и лишь затем, якобы для предотвращения эскалации конфликта, Франция и Англия введут войска в Каир и Александрию. А если они передумают, или ЦАХАЛу не удастся сломить сопротивление египетской армии и выйти к каналу? Что тогда? Как защитить израильские города от налетов египетской авиации, пилотируемой советскими «добровольцами»? Ответственность за судьбу страны давила на Бен-Гуриона: неверный и поспешный шаг мог привести к катастрофе. Что произойдет, если, уступив американскому давлению, Англия и Франция раздумают воевать и Израиль останется один на один с Египтом и его союзниками — Сирией, Иорданией и Ираком? Укрывшись на вилле, предоставленной французским правительством, после мучительных размышлений Бен-Гурион записал в своем дневнике:
«Я взвесил все «за» и «против». Если в течение одного-двух первых дней, до того как французы и англичане начнут бомбить египетские аэродромы, принять эффективные меры по защите нас с воздуха, то, я думаю, операция необходима. Для двух держав (Англии и Франции) это единственная возможность устранить Насера, а для нас — не оказаться с Насером один на один, поскольку он сильнее и завоюет все арабские государства».
План операции, подписанный тремя делегациями, остался прежним: 29 октября вечером израильская армия начинает наступление и прорывается к каналу. Затем Англия и Франция предъявят воюющим сторонам двенадцатичасовый ультиматум, требуя на 15 километров отвести войска от канала, а поскольку Насер его не выполнит, то для обеспечения свободы судоходства они введут в Египет войска. Трехстороннее соглашение сняло опасение Бен-Гуриона: отдельным пунктом было оговорено, что если Иордания атакует Израиль и Израиль вынужден будет дать адекватный ответ — Англия не станет выполнять иордано-английский договор об обороне.
Договор вступал в силу после его ратификации правительствами трех стран, но, не дожидаясь его одобрения, Моше Даян отдал приказ о мобилизации.
26 октября Бен-Гуриону сообщили о ратификации Севрского соглашения правительствами Англии и Франции. Первым делом он собрал министров-однопартийцев, членов Рабочей партии, и ознакомил их с деталями договора. Он утаил поездку в Севр (о ней знала только Голда Меир) и, сообщив о предстоящем голосовании в правительстве, обязал министров хранить полученную информацию втайне. Зная о любви коллег к Советскому Союзу (он и сам переболел этой болезнью), Бен-Гурион опасался утечки секретной информации, полагая, что она тут же станет достоянием египтян.
Утром 28 октября на заседании кабинета министров Бен-Гурион поставил на голосование вопрос о проведении военной операции на Синае; большинство министров, включая оппозицию, этот план поддержали. Возражали только министры от МАПАИ (за исключением Голды Меир), успевшие получить инструкции от Шарета.
К вечеру Бен-Гурион свалился с высокой температурой. Несмотря на недомогание, он не сумел сомкнуть глаз. Сначала его на дому навестил посол США, принесший телеграмму от Эйзенхауэра, взволнованного мобилизацией войск, — президент ошибочно полагал, что Израиль готовится атаковать Иорданию, и призывал его к сдержанности. Затем его квартиру, выражая поддержку принятому решению, посетили лидеры оппозиционных партий, не входящих в правительство. Среди них не было коммунистов, зато у постели больного оказался его давний враг, Бегин, умевший ради национального единства простить (но не забыть) прошлые конфликты. Посетители как будто забыли, что накануне (16 октября) Бен-Гуриону исполнилось 70 лет — в таком возрасте болезнь протекает тяжелее, и больному следует предоставить отдых.
Утром 29 октября секретарь принес Бен-Гуриону новое послание Эйзенхауэра. Президент не догадывался, что удар будет нанесен по самому могущественному противнику Израиля, и по-прежнему призывал Бен-Гуриона к сдержанности.
29 октября в 5 часов вечера первый батальон 202-й воздушно-десантной бригады под командованием подполковника Рафаэля Эйтана высадился в районе перевала Митла на Центральном Синае, захватил дорогу на Эль-Тамад и удерживал ее до рванувших навстречу двух десантных и двух механизированных батальонов 202-й бригады (ею командовал полковник Ариэль Шарон). Ночью 202-я бригада вошла в египетский город Эль-Тамад. Несмотря на численное превосходство — египетская пехота в 15 раз превосходила израильскую, а по общим вооружениям, включая авиацию, соотношение сил составляло один к четырем в пользу Египта, — египтяне были деморализованы.
…В один и тот же день в мире происходит множество событий, праздничных для одних (свадьбы и появление на свет новорожденных) и грустных для других (разводы и похороны). В день, когда парашютисты Эйтана высаживались у Митлы, советские танки, к ликованию венгров, начали покидать Будапешт. Тогда никто еще не знал, что через десять дней они будут введены вновь и зальют кровью улицы Будапешта. Но вывод войск внушал оптимизм поборникам мира. В Совете Безопасности ООН советский и американский представители разработали совместный проект резолюции, резко осуждаю