огло бы нарушить отношения между Израилем и другими странами — членами ООН, в том числе и США».
Тон письма американского президента привел Бен-Гуриона в ярость. В ответном письме он напомнил Эйзенхауэру, что граждане Израиля имеют право на безопасность и что Египет неоднократно игнорировал решения ООН, однако никто не угрожал ему подобными санкциями. Это не подействовало. Эйзенхауэр продолжил давление, объявив в телерадиообращении к американскому народу о возможных санкциях против еврейского государства. Бен-Гурион оставался непреклонным. 26 февраля открылась Генеральная Ассамблея, на которой США намеревались поставить на голосование вопрос о членстве Израиля в ООН.
Столкнувшись с упорством Бен-Гуриона, президент и Госдепартамент прибегли к хитрости. Им удалось его обмануть. Непроизвольно американцам помог Ги Молле. Пытаясь предотвратить запуск процедуры исключения Израиля из ООН, в день открытия Генеральной Ассамблеи премьер-министр Франции предложил компромиссное решение, с которым Госдеп согласился. Его суть сводилась к объявлению Израилем вывода войск из Газы, исходя из предварительной договоренности, что они будут заменены многонациональными силами ООН, которые будут осуществлять управление сектором до заключения мирного договора между Израилем и Египтом. По плану Ги Молле египетская администрация может вернуться в Газу только после заключения мирного договора.
27 февраля рано утром Бен-Гурион получил детали французского предложения. В тот же день израильское правительство одобрило этот план. Голда Меир, глава израильской делегации, согласовала с Госсекретарем детали соглашения. Следуя им, 1 марта с трибуны Генеральной Ассамблеи она объявила о решении правительства о выводе войск из Газы, ожидая, что, в соответствии с договоренностью, выступая следом за ней, американский представитель заявит о замене их на международные силы ООН.
Генри Лодж, постоянный представитель США в ООН, поднялся на трибуну. Он приветствовал решение израильского правительства, заявил о свободе судоходства через Тиранский пролив и, нарушив уговор, ни словом не обмолвился о силах ООН. Когда Голда Меир поняла, что она оказалась в ловушке, уже было поздно что-либо предпринять. Бен-Гуриону ничего не оставалось, как выполнить публично провозглашенное обязательство, и к 8 марта отвести войска к линии перемирия 1949 года.
Военную победу не удалось закрепить ни территориальными приобретениями, ни мирным договором, который установил бы египетско-израильскую границу, но Синайская кампания, ставшая возможной только потому, что государственный руль оказался в руках сильного лидера, почти на десятилетие обеспечила Израилю спокойную жизнь. Биографы Бен-Гуриона, оценивая его деятельность, могут записать ее в его достижения и смело сказать, что на всех этапах Суэцкого кризиса (его называют еще второй арабо-израильской войной) он действовал в духе Жаботинского.
Хотя победа окончательно толкнула Египет и Сирию в объятия СССР, ее результат обернулся для Израиля десятью мирными годами. Радикально настроенные арабские лидеры осознали силу и боевой дух израильской армии и поняли, что не в силах уничтожить еврейское государство. Израиль добился свободы судоходства в Акабском заливе и прекращения атак федаинов из Газы. Быстротечная победная кампания придала уверенности израильтянам. Они убедились, что численное превосходство арабских соседей не является решающим фактором: ЦАХАЛ в состоянии их защитить. Военно-техническое сотрудничество с Францией, начавшееся перед Синайской кампанией, в течение десяти последующих лет обеспечило ЦАХАЛ французским оружием. Франция оказала Израилю существенную помощь в строительстве ядерного реактора в Димоне. Но был еще один итог октябрьско-ноябрьских событий 1956 года.
Эйзенхауэр подвергся критике за бездействие во время кровавого подавления венгерского восстания, во время которого погибло 2652 венгра, ранено 19 226 и арестовано около 26 тысяч человек. Около двухсот тысяч венгров, пять процентов населения страны, стали беженцами. Венгерские события побудили его в послании к Конгрессу 5 января 1957-го года заявить об изменении американской внешней политики. Доктрина Эйзенхауэра, через год заработавшая в Ливане, гласила: «Американские войска готовы обеспечивать и защищать территориальную целостность и политическую независимость стран, подвергнувшихся военной агрессии со стороны государств, контролируемых международным коммунизмом». До декабря 1961 года, когда согласно его доктрине в Южный Вьетнам были введены первые военные подразделения, положившие начало постепенному вовлечению США во вьетнамскую войну, оставалось 5 лет…
А Бен-Гуриону по итогам войны можно поставить в вину лишь странную забывчивость (впрочем, не ему одному). Израиль захватил более шести тысяч пленных, среди которых был губернатор Газы, председательствовавший в январе 1955-го на суде в Каире, приговорившем шестерых израильских агентов к длительным срокам тюремного заключения. В руках же египтян был один-единственный пленный: сбитый израильский летчик, лейтенант Ионатан Эткас. Однако, когда производился обмен пленными (6185 за одного), в него не включили каирских узников, хотя Насер, как свидетельствуют египетские источники, к этому был готов. Причина, увы, прискорбная. Лидеры Рабочей партии опасались, что узники, прибыв в Израиль, заговорят, и «Грязное дело», закрытое для общественности, станет достоянием гласности.
Такая же ситуация сложилась и в 1967 году. После победоносной Шестидневной войны правительство Эшколя не включило каирских узников в новый обмен пленными (5500 за 15). Освобождены они были лишь в 1968 году благодаря усилиям Меира Амита, директора Моссада, причем Насеру почему-то было обещано, что их освобождение будет храниться в тайне. Рабочая партия тщательно оберегала свои тайны, и впервые Израиль увидел лица каирских узников на экране телевизоров лишь в 1975 году…
Мирное десятилетие. Годы расцвета
Как-то незаметно за считаные годы после Синайской кампании малюсенький Израиль, сотканный как будто из лоскутков, населенный иммигрантами, говорящими на множествах языков и прибывшими из разных культур, превратился в крупную региональную страну и стал примером для подражания для новых и развивающихся государств Азии и Африки. И, как результат, постепенно стал складываться альянс с Турцией и Ираном, который при нынешней политической конфронтации кажется немыслимым.
История привыкла к тому, что даже в демократических странах, не говоря уже о недемократических, новые правители ее «немножечко» переписывают, и в каждой стране ее читают (интерпретируют) по-своему. В России Бородинскую битву считают победой русского оружия, а во Франции недоумевают, когда слышат об этом: Москву-то французы взяли в 1812 году. Так кто же победил на поле Бородино: Кутузов или Наполеон? Но, говоря о пятидесятых годах двадцатого века, как бы ни изменились через полвека межгосударственные отношения — что было, то было: желание противостоять Насеру и экспансии Советского Союза и коммунистической идеологии объединило Израиль, Эфиопию и мусульманские неарабские страны, Турцию и Иран. Бен-Гурион, инициатор создания антинасеровского союза, установил личные дружеские отношения и с шахом Пехлеви, и с императором Эфиопии, и с турецким и французским премьерами.
Но должна была начаться гражданская война в Ливане между христианской и мусульманской общинами (в мае 1958 года) и произойти военный переворот в Ираке (14 июля 1958-го), чтобы Эйзенхауэр впервые применил новую доктрину. Откликнувшись на призыв президента Ливана, христианина-маронита, 15 июля 1958 года он ввел войска в Бейрут. Они пробыли там до 25 октября.
Усиление Насера волновало Турцию, она всерьез опасалась советской угрозы. Два столетия Турция воевала с Россией. Два столетия царская, а затем и Советская Россия претендовала на черноморские проливы. Анкара помнила, что в 1940 году в Берлине на переговорах с Риббентропом, когда Молотов озвучивал условия присоединения СССР к оси Рим-Берлин-Токио, одним из его требований было создание советской военно-морской базы в районе Босфора и Дарданелл.
С 1952 года Турция находилась под защитой НАТО. В 1957 году, когда начались поставки советского оружия в Сирию, Аднан Мендерес[99], премьер-министр Турции, забеспокоился, опасаясь вторжения со стороны южного соседа. Эйзенхауэр успокоил его обещанием, что США будут защищать неприкосновенность границ (Израилю, несмотря на все усилия израильской дипломатии, гарантии безопасности не давались), но Мендерес считал американские гарантии недостаточными и понимал, что дружба с Израилем, мощной региональной державой, сумевшей уже победить Насера, пойдет Турции на пользу.
Через пять дней после переворота в Ираке министр иностранных дел Турции пригласил в свою резиденцию эмиссара Бен-Гуриона и предложил ему организовать в Анкаре тайную встречу руководителей двух стран на уровне премьер-министров. На следующий день это предложение в обстановке секретности обсуждалось на квартире Голды Меир. «У зкому штабу» Бен-Гурион представил план создания союза с Турцией, Ираном и Эфиопией — союза, способного при содействии США противостоять насеровской и советской экспансии. Однако для его реализации, учитывая членство Турции в НАТО, требовалось заручиться поддержкой американского президента. Получив одобрение коллег, этим же вечером Бен-Гурион написал письмо Эйзенхауэру. Подвергнув анализу ситуацию в регионе, он изложил цели и задачи «Периферийного союза» (так он назвал в письме новое объединение):
«Нашей целью является создание группы стран, чей союз не обязательно будет носить официальный и гласный характер. Их задача — остановить расползание в нашем регионе советского влияния, проводником которого является Насер, и спасти свободу Ливана, а со временем, возможно, и Сирии. В этот союз будут входить две мусульманские неарабские страны (Иран и Турция) и одна христианская (Эфиопия), а также Государство Израиль».