Строительство тут шло вовсю. Возле дома стоял старенький «Москвич», а из гаража выглядывала морда черного «вольвешника».
– Знакомая картина, – сказала Мариша. – Рост благосостояния граждан, с которыми мы сталкиваемся в последнее время, неуклонно растет. Отрадно видеть.
Хозяин в это время мотался по участку и азартно ругался с рабочими. Мат висел такой густой, что сразу стало ясно: хозяин, несмотря на молодые годы, сидел много и часто.
Дождавшись, когда он устанет изрыгать хулу, мы вышли из машины и осторожно приблизились.
– Дом какой у вас славный получается, – польстила Мариша.
Хозяин с гордостью оглядел каменного монстра и кивнул. Выглядел он лет на тридцать пять, оголенные руки и грудь сплошь в следах старательно выведенной татуировки, узкий лоб и близко посаженные глаза дополняли портрет.
Нами, верней, Маришей он заинтересовался сразу же.
Пригласил на участок и не успокоился, пока не показал все, начиная от гаража и кончая баней.
Мариша старалась понравиться хозяину вовсю, и ее усилия увенчались успехом. Мужик размяк и пригласил нас на ужин в ресторан.
– Ах, лучше дома, – прощебетала Мариша. – Знаете, ужин при свечах, а я так люблю романтику.
Колян, так звали хозяина, пробормотал, что он вообще-то не одобряет романтику втроем или вчетвером, но запал он на Маришу всерьез и согласился.
– Вот повезло! – сказала мне Мариша, усаживаясь за руль своей машины. – Сегодня же вечером познакомимся еще с одним членом преступной шайки, в которой состоял и наш усопший режиссер. Вечером между делом ляпнем про найденный на ярмарке труп Никаловского. Посмотрим, как они отреагируют. А до вечера у нас еще есть одно дело.
Но вскоре уже выяснилось, что дело далеко не одно. На ярмарке нас ждал лейтенант. То есть он делал вид, что опрашивает свидетелей, но, увидев нас, он так обрадовался, что стало ясно: основные подозреваемые у него мы.
– Хочу задать вам несколько вопросов, – отведя нас в сторонку, промурлыкал он.
– Задавайте, – обреченно кивнула я, догадываясь, что сейчас последует.
– Мне сказали; что тело нашли вы? – начал лейтенант. – Это ведь так?
– Да мы же об этом уже рассказывали сегодня утром.
– И я подумал, а не многовато ли трупов на вашей совести? – прямо поинтересовался лейтенант. – Удивительное дело, другие люди живут годами и никаких трупов не случалось, а стоило вам погостить недельку – и пожалуйста, второе убийство. Как вы это объясните?
Мы подавленно молчали.
– Расскажите еще раз, как вы нашли тело, – потребовал у нас Гривцов.
– Ну как, – переглянулись мы с Маришей, – пошли прогуляться, а он лежит.
– Прямо на дороге? – ехидно уточнил лейтенант.
– Нет, в кустиках.
– Очень хорошо, – оживился лейтенант, – а зачем вы направились в те кустики? И почему именно в те кустики?
– А почему вы на нас набросились? – удивилась я. – Тело, между прочим, первым увидел Андрей.
– А он говорит, что шел за вами, девушки, – отрезал Гривцов. – И продавец ваты твердит, что вы перед началом представления и во время него шастали перед его носом раз десять. А экспертиза установила, что режиссера убили именно в этот промежуток времени.
– Не хотите ли вы сказать, что мы сломали ему шею? – удивилась Мариша. – Это не по-женски как-то.
– Но, кроме сломанной шеи, у него еще в сердце был всажен острый предмет, – сказал лейтенант. – И смерть наступила именно вследствие этого ранения. А шею он мог сломать, когда убийца отшвырнул его и тело упало на землю.
– Что за острый предмет? – спросила я.
– Мы бы тоже хотели это знать.
И лейтенант посмотрел на нас так, словно ждал от нас исчерпывающей информации. Мы молчали.
– В общем, прошу вас снова отправиться со мной в отделение. Будем составлять протокол и снимать отпечатки пальцев, – сказал лейтенант. – И еще, где вы все время болтаетесь? На ярмарке нашли труп, точнее – вы нашли, а вместо того, чтобы дождаться милиции, вы куда-то исчезаете.
Мы даже втолковывать ему не стали, что с нас один раз уже снимали показания и, по нашему мнению, этого вполне достаточно. Но поскольку лейтенант был отвратителен в своих подозрениях, мы обиделись и не стали говорить ему о том, что побывали на квартире режиссера и нашли одного из его знакомых, явно не человека искусства.
Мужчина, находящийся в расцвете сил и красоты, азартно перебирал картотеку в архиве семнадцатой городской больницы. Папки были пыльные, так как к ним никто не притрагивался уже много лет. И если бы не энтузиазм этого мужчины, то и не притронулся бы еще столько же. Во всяком случае посторонним эти бумаги в руки не выдавались ни под каким видом. Но правила для того и существуют, чтобы их нарушать. Смазливая медсестра не устояла перед чарами красавца.
Сейчас девушка стояла, прислонившись к шкафу и мечтательно смотрела на свою добычу, мысленно видя его в своей постели. Но мужчине было не до амуров. Он никак не мог найти нужную ему историю болезни. Дело осложнялось тем, что он точно не знал года рождения разыскиваемого. И тем, что истории болезней были свалены в архиве практически без подборки по алфавиту. Среди Ивановых и Ильиных вдруг попадались Смоляковы или Шестовы.
Больница была большой, больных в ней много, соответственно, и бумаг накопилось изрядно.
Мужчина уже начал опасаться, что ему придется провозиться тут еще не один час, если не день, но неожиданно ему улыбнулась удача. Зоркие глаза выхватили нужную фамилию, мужчина жадно выхватил из груды серую папку и распахнул ее. Пробежав глазами несколько первых страниц, он довольно улыбнулся. Медсестра проворно выпрямилась и выжидающе уставилась на него.
Тот совершенно забыл про нее и сейчас едва сдержал досадливый вздох, поняв, что выход загорожен и пришло время платить по счету. Оценив горящий взгляд, он шагнул к медсестре и ласково дотронулся до ее плеча. Поняв, что никакой постели у нее дома не будет, а все ограничится пыльным архивом, медсестра немного расстроилась, но мужчина знал толк в любовных утехах. Ее охватила сладкая истома, и она порывисто бросилась в объятия мужчины.
Забытая история болезни сиротливо валялась на полу.
Обратно из участка мы с Маришей вернулись на ярмарку в самом скверном настроении. С нас взяли подписку о невыезде, и вообще стражи порядка вели себя крайне недоброжелательно, предлагая добром признаться, зачем мы убили режиссера. Разумеется, мы отрицали эту чушь, однако пришлось рассказать, что тело мы нашли значительно раньше. Что нам на это сказали, даже пересказывать не хочется. Лейтенант сбегал к подполковнику и заставил нас повторить всю историю сначала – как мы нашли тело, как перепрятали его, а потом благополучно забыли про него на весь вечер.
Полковник долго мял свой ус, а потом заявил, что наши действия подпадают под статью. С этим он и удалился, а лейтенант еще долго зудел, что из-за нас теперь невозможно найти какие-либо следы на месте преступления, что мы вообще всю картину преступления испортили. Дело кончилось тем, что нам было предложено в три дня найти ту женщину с ребенком, которая и наткнулась на труп первой, после этого нас наконец отпустили.
В участке нас промариновали весь день. На ярмарке вскоре должно было начаться вечернее представление, и всем было не до нас. Мы тихонько проскользнули в фургончик Андрея, который уже несколько дней находился в нашем распоряжении, и начали переодеваться. К моему удивлению, вместо вечернего платья Мариша извлекла из сумки потрепанные кроссовки и легкий тренировочный костюм.
– Ты собираешься в этом на свидание?
– Конечно, нет, до свидания у нас еще целых два часа.
Вполне успеем провернуть мой план. Достань какую-нибудь неприметную одежонку.
– Спортивную?
– Тебе необязательно.
– И в чем он заключается, этот твой план? – спросила я, влезая в старые джинсы и футболку с выгоревшим на солнце портретом старины Рурка.
– Пока идет представление, я обыщу фургончик Иннокентия, – сказала Мариша. – А ты постоишь на стреме.
– К нам и так тут в последнее время относятся с подозрением, – попробовала я возразить. – Может, не стоит?
Но Мариша не обращала внимания на мои слабые возражения и потащила меня к фургончику клоуна.
– Вот тут отличное место, – сказала она мне. – Тебя не видно, а ты видишь всех, кто направляется к фургончику.
– И что мне делать, если кто-то туда направится?
– Не кто-то, а Иннокентий, – сказала Мариша. – Остальные мне без надобности, все равно ломать дверь они не будут, а на замок я ее изнутри запру.
С этими словами Мариша скрылась внутри. Двери в здешних фургончиках, разумеется, были снабжены замками, но ключ от одного отлично подходил к нескольким другим. Ключ от фургончика Андрея был именно таким по отношению к фургончику клоуна. Какое-то время все шло отлично. Но потом внутри раздался звон разбитого стекла и сдавленный Маришин крик. К нему тут же присоединился какой-то жуткий визг и лязгание.
В страшном волнении я забегала взад-вперед, не зная, на что решиться. То ли оставаться на стреме, предоставив Марише самой выпутываться из беды, то ли бежать ее спасать. Стоять на стреме было бессмысленно, так как из фургончика доносился шум самой настоящей битвы, так что любому случайному прохожему, а тем более Кеше сразу стало бы ясно, что дома непорядок. Но ломиться в закрытую предусмотрительной Маришей дверь с криками: «Мариша, я иду к тебе!» тоже было как-то глупо.
Наконец я решила: в крайнем случае сломаю дверь, но Маришу выручу. Дверь ломать не пришлось, так как она сама распахнулась, когда мне навстречу вылетела Мариша с Кики, повисшей у нее на плече. Мерзкая обезьяна вцепилась в подругу изо всех сил и скалила огромные желтые клыки.
– Сними ее с меня! – завопила Мариша.
Я попыталась отцепить Кики, но отскочила, когда ее зубы лязгнули в нескольких сантиметрах от моей руки.
– Стукни же ты ее чем-нибудь! – посоветовала Мариша, забыв в пылу битвы, что животных нужно любить и беречь.