Оперативники заглядывали в кузов. Любопытным взорам предстал ободранный дощатый пол, полуобгоревший брезентовый тент, разводы высохшей крови на полу, несколько бурых тряпок.
– Они своих раненых везли, – сообразил Газарян.
– Везли, – согласился Греков, пряча в карман обезвреженную гранату. – Но кровь может принадлежать нашим бойцам. Не надо забывать, что они вырезали целое отделение.
– Тряпки в крови, – сказал Алексей. – Бинтов у них не было, пытались обмотать раны чем попало. Они не стали бы перевязывать красноармейцев. Когда отделение Капустина вступило в бой, бандиты грузили своих пострадавших в машину. Как минимум троих мы с Газаряном подстрелили. У бандеровцев существует замечательная традиция добивать своих раненых, если те безнадежны или возня с ними мешает уносить ноги. Надо осмотреть окрестности. Работаем, парни.
– Почему они решили бросить машину именно здесь? – спросил Тамбовцев.
– Значит, дальше ехать было бессмысленно, – ответил Греков. – Скрылись в лесу, и вся недолга.
Алексей восстанавливал в памяти приметы местности. От райцентра не больше двух верст. Дорога на Гачевку ушла влево. От нее и ответвлялся этот проселок. Куда он ведет через ельники и березняки? Судя по карте, здесь единственное село Выжиха. До него версты полторы, видимо, там дорога и обрывается.
Южнее Выжихи чаща. За ней начинается скалистая местность, в низинах болота, озеро Щучье. Дальше вотчина бандеровцев, в которую малым числом, не зная троп, лучше не соваться.
Возможно, раненые были не очень тяжелые. Времени бандитам хватало. Они тащили их на себе.
Осмотр прилегающих лощин и кустарников ничего не выявил. Человеческие следы расходились в разные стороны. Где-то они должны сойтись, но это место можно искать неделю.
Алексей шел по единственному четкому следу. Человек кружил вдоль кустарника, потом по своим же следам вышел обратно к дороге, но метрах в тридцати южнее. Здесь капитан и разглядел на листьях мятлика капельки крови.
Он махнул рукой. К нему подъехал «ГАЗ-64» с двумя красноармейцами. Бойцы были опытные, держали автоматы наготове и настороженно поглядывали по сторонам.
– Никого не видели? – спросил Алексей.
– Никак нет, товарищ капитан, – отозвался немолодой ефрейтор Савиных. – Спокойно все.
Согласно кивнул рядовой Зинченко. Он был моложе товарища и держал себя в неплохой спортивной форме.
Выбирались из леса члены опергруппы с автоматами на изготовку. Опасность могла таиться под каждым пнем, а вторую жизнь уставы как-то не предусмотрели.
– Бандеровцы здесь были, – негромко поставил их в известность Алексей. – Прибыли со стороны райцентра, выгрузились вместе с ранеными, подорвали машину и ушли туда. – Он кивнул на юг. – Есть интересный вопрос. Забрели они в Выжиху или нет?
Капитан вспомнил, как Пархоменко говорил, что председатель колхоза в Выжихе мог сотрудничать с бандподпольем. Версия, конечно, смелая, вряд ли стоило относиться к ней серьезно, однако…
– Идем вдоль дороги! – приказал он. – Внимательно смотрим на землю. Тамбовцев и Греков слева, мы с Газаряном справа. Савиных, помалу давишь на газ, тащишься за нами. Зинченко, смотри во все глаза.
Метров через сто Тамбовцев вдруг ахнул и крепко выругался. В его сторону устремился Греков, бредущий вдоль обочины. Алексей сделал знак водителю остановиться, махнул Газаряну и перебежал дорогу.
Ужас таился в травянистой лощине, метрах в пятнадцати от проезжей части. Там вповалку лежали окровавленные тела. Их было не меньше десятка, большинство в исподнем. Молодые мужчины, убитые ножами и пулями.
Подошли красноармейцы, которых никто не звал.
– Вот же мать твою за ногу!.. – Голос ефрейтора дрогнул, он вытер рукавом слезу. – Подкараулили, суки, парней. Венька Шемякин сверху лежит, веселый такой был парень, анекдоты про немцев любил травить. У него невеста в Ярославле. А это сержант Пустовой. – Он показал на бойца, у которого вместо носа чернело рваное выходное отверстие. – Отделением командовал.
– Вы знаете местность, парни, – пробормотал Алексей. – Что тут произошло?
– Не могли они возвращаться этой дорогой, – проворчал Зинченко. – Из Мухослава на Постычев идет нормальное шоссе через Гачевку. Где-то там их, наверное, и подловили. Дороги-то пустые, машин почти нет, только сельчане на подводах изредка шастают. Перебили парней, загрузились в машину и съехали сюда, в лес. Тела выбросили, переоделись в нашу форму и айда в Постычев тарарам устраивать. Мы же ждали наших. Они как раз к вечеру должны были из Мухослава подъехать.
– Ага, а возвращались этой же дорогой, поскольку она им уже знакомая, – подхватил Греков. – Товарищ капитан, похоже, раненых своих бандиты не приканчивали, волокли на себе. Может, в Выжиху зашли? Село ведь недалече. А за ним сразу лес. В него и провалились. Там их хрен найдешь без собак.
– Нельзя их здесь оставлять. – Алексей угрюмо разглядывал трупы. – Пожрет их местная живность, потом опознавать будет некого. Савиных, бегом в машину! – приказал он. – Разворачивайся и дуй в райцентр, сообщишь Капустину. Пусть вывозят. Сам немедленно обратно. Мы пойдем вдоль дороги, нагонишь нас. Выполняй!
– Слушаюсь! – Ефрейтор козырнул и побежал к дороге.
Машина вернулась, когда группа продвинулась к югу на полкилометра.
Бандеровцы умели не оставлять следов, но и капитан Кравец не первый год работал. Ночью шел недолгий дождь, который смыл часть следов. Все же от внимания Алексея не укрылось, что бандиты ушли с дороги влево, пробились через лес и выбрались к опушке. Там их следы терялись.
Оперативники ползали по высохшему глинозему, крепко выражались сквозь зубы.
Под пригорком, на котором теснились деревья, тянулся луг, заросший разнотравьем. За ним и мелкой речушкой раскинулось село Выжиха, совсем небольшое, дворов на сорок. Виднелись бело-голубые хаты, возвышались остроконечные крыши амбаров и овинов. За селом начинался лес. Еще дальше в матовой пелене проявлялись зеленые холмы, гребни скал. К югу они подрастали, превращались в полноценные, хотя и не очень высокие горы.
Возможно, банда снова разделилась, а раненые передвигались самостоятельно. Следы иногда появлялись, потом пропадали.
Окончательно все запуталось, когда оперативники спустились к ручью, вдоль которого тянулась песчано-галечная кромка. Вылазка на юг ничего не дала. Следы обрывались.
– По ручью уплыли в неизвестном направлении, – пошутил Тамбовцев. – Невидимки чертовы.
– Вот так всегда. – Греков глухо выругался. – Вроде вышел на след, ан нет, показалось.
– Зайдем в село, командир? – Газарян скептически сморщил лоб. – Сомнительно, что бандиты пошли через Выжиху, но местные могли что-то видеть.
– Хрен они тебе в этом признаются, – проворчал Греков. – В селе даже колхоза как такового нет, одно название. Люди боятся на работу выходить. Появятся хлопцы из леса и всех накажут. Но зайти в Выжиху, конечно, надо. Мы власть, в конце концов, а не шпана какая-то.
– Зинченко, дуй на дорогу! – скомандовал Алексей. – Пусть Савиных заводит машину и едет вперед. Встретимся на выходе из леса.
Было десять утра, когда пыльный «ГАЗ-64» въехал в село. За околицей паслись коровы. Их было немного, и особой упитанностью они не отличались. Пастушок лет двенадцати гарцевал на такой же тощей кобыле и свысока посматривал на чужаков. Бандиты тут если и появлялись, то явно не засиделись.
Внедорожник медленно переваливался через ухабы. Пассажиры ощетинились стволами. Собаки злобно гавкали из-за заборов, но боялись подбегать к машине.
Село особо не процветало. Ограды падали, заросли лопухами. Хаты, издали нарядные, вблизи предстали облупленными, просевшими в землю. По дороге, усыпанной коровьими лепешками, бегали худые куры. Слева темнела сгоревшая хата, от которой осталась лишь печь с трубой. На штакетнике сидели вороны.
– Как они здесь живут? – заявил Газарян. – Прибрались бы, дорогу вычистили.
– Коммунистический субботник провели, – добавил Тамбовцев. – Притерпелись они, как могут, так и живут. Плохое, к которому привыкаешь, становится хорошим, верно? Не могут они ничего сделать. Лес рядом. Вы понимаете, о чем я. Советская власть в подобных местах хронически не держится. На бумаге существует, но ею уже подтерлись… – Он смутился, искоса глянул на Алексея.
Заскрипела дверь, кто-то шмыгнул в хату, бросив под крыльцо пустое ведро. Два деда, похожих как две капли воды, сидели на завалинке, курили длинные цигарки из газетной бумаги и равнодушно провожали глазами автомобиль.
Савиных притормозил у дома, обнесенного символическим забором. Судя по вывеске, здесь располагалась колхозная контора.
Зинченко спрыгнул с подножки, передернул затвор и зашагал по дорожке. Он подергал запертую дверь и пожал плечами. В воздухе витала враждебность. Селяне украдкой наблюдали за оперативниками из палисадников, из-за занавесок. Бойцы выходили из машины, держа пальцы на спусковых крючках.
– Не разделяться! – предупредил Алексей. – Прикрываем друг друга, смотрим по сторонам.
Из хаты, ближайшей к конторе, долго никто не выходил. Потом из-за двери показался длинноносый мужичонка с рваным ухом. Он опирался на костыль, ковылял, закусив губу, всячески выпячивая свою ущербность, оделся явно в самое худшее, что имел. Дядька встал у крыльца и дальше не пошел. Вежливость и скромность в этой местности не котировались.
Алексей раскрыл калитку, вошел внутрь. Рванулась собака, привязанная к будке, захлебнулась лаем. Псина была пожилая, больная. Порыва прогнать чужаков ей хватило на несколько мгновений. За мужчиной вышла дородная, сравнительно молодая женщина, что-то злобно прошипела ему в затылок, шмыгнула обратно.
– Ого, – пробормотал Газарян. – Не баба – перина. С такой и постель не нужна.
– Чего такой грустный, товарищ? – спросил Алексей.
Абориген смотрел на него как-то странно, моргал, сглатывал.
– Нас встретил, оттого и грустный, – проворчал Греков. – На рожу его пос