город Постычев, Западная Украина
Бритоголовые молодцы в камуфляже работали на публику, изображали приемы рукопашного боя. Они выворачивали друг другу руки, ставили подножки, швыряли через себя партнеров по спаррингу, старались, чтобы все это выглядело зрелищно и непринужденно. Выходило не очень. В реальном бою эти парни столкнулись бы с неизбежными трудностями. Но публике нравилось. Зрители хлопали, свистели и одобрительно гудели.
Футбольное поле было заполнено народом. Организаторы мероприятия очистили снег, вылизали все площадки и дорожки. В районном центре Постычев на Западной Украине открывался мемориал павшим воинам УПА.
Покрывало с памятника, расположенного недалеко от центра поселка, было снято час назад. Публику не смутили пронизывающий ветер и колючий снег. Боец с немецким автоматом в руках, рвущийся в светлое самостийное будущее, смотрелся топорно, но в целом эффектно.
Там же прошел митинг с пламенными речами. Их толкали упитанные функционеры возрожденной ОУН. Ничего оригинального, националистические лозунги, идеализация и героизация Бандеры, Шухевича, дивизии СС «Галичина» и всего антисоветского подполья в целом.
Публике нравилось. Молодежь с запудренными мозгами с удовольствием хлопала. Многие вскидывали руки в нацистском приветствии.
Вадим поднялся с холодной лавки, заковылял, опираясь на тросточку, к выходу с футбольного поля, встал недалеко от турникета, закурил. Отсюда он видел всех входящих и выходящих. Гудели люди, надрывался мегафон.
Небритый мужчина в очках, с палочкой и в защитном облачении без знаков различия не привлекал особого внимания. Здесь таких было много.
В славный город Постычев, один из рассадников современной бандеровщины, Вадим Овчинин прибыл вчера вечером и остановился в переполненной гостинице. Администратор собирался придержать пару номеров, но не устоял перед суровым оком обладателя многих государственных наград. Легенда была безупречной – боевой офицер, родом с Полтавщины, в отпуске по ранению.
С доставкой к месту проведения работ особых трудностей не было. Переправка за кордон, свои люди в Днепропетровске выделили ему машину. С документами полный порядок. Прикрытие идеальное.
– Хорошо, поезжай, будем считать, что ты в трехдневном отпуске, – неохотно согласился полковник Богданов. – Но учти, Овчинин, личная месть – не совсем то, что приветствуется в нашем деле.
– Личная месть? – Вадим прохладно улыбнулся. – О чем это вы, Валерий Павлович? Мы планируем ликвидацию вражеской ДРГ, нанесшей ущерб нашей республике. А что касается внешности, то я ее изменю, не волнуйтесь.
Агент, работающий в Киеве, был уверен в том, что Касьян Гныш обязательно будет на мероприятиях в Постычеве. Он не может там не присутствовать. Местное националистическое подполье в послевоенные годы было тесно связано с именем Нестора Бабулы, героя районного масштаба. Это прадед Гныша. Тот наверняка приедет в Постычев.
Именно в этом районе в сорок шестом году была ликвидирована банда вместе с национальным героем. Его имя первым отчеканено на монументе, да и рожа каменного бандита, устремленного в самостийное будущее, скопирована с фотографии Бабулы.
Гныш уже был здесь. Вадим это знал, видел его, но пока старался не лезть на глаза, держаться подальше от этого наблюдательного демона.
Со стадиона доносились пьяные крики: «Слава героям! Смерть москалям и их отродьям! Долой липецкого соглашателя и его банду!»
«Что-то пешки нынче совсем оферзели», – подумал Вадим, отошел подальше и закурил вторую сигарету.
Празднества были в разгаре, к стадиону тянулись люди. Подходили целые семьи, прошла группа хлопцев с красно-коричневыми нашивками на рукавах. Они смеялись, были навеселе, от всей души костерили поляков.
Тоже враги. Да и разборки с ними куда приятнее и безопаснее, чем с русскими. На днях в одном из сел Львовской области был взорван мемориал жертвам массовых убийств поляков солдатами дивизии «Галичина» и украинскими полицейскими. Грохнуло так, что от памятника осталось мокрое место. То, что окружало мемориал, было раскрашено в цвета бандеровского флага с рунами СС.
Власти района лишь молча разводили руками. Увы, но трагическое событие, приключившееся семьдесят два года назад, было документально подтверждено. В селе проживали полторы тысячи человек. Большинство из них поддерживало советских и польских партизан. Каратели согнали людей в костел и заживо сожгли.
Современные бандеровцы вели себя не лучше. Украинские войска не часто занимали населенные пункты на территории мятежных республик, но когда это случалось, за ними всегда шли отряды карателей из местных фашистов, и мирным жителям приходилось несладко. Жестокие убийства, выселения, насилие во всей красе, но без огласки, чтобы Запад не шокировать.
Бывали случаи, когда каратели сжигали небольшие села, отлавливали и жестоко наказывали своих дезертиров. На прошлой неделе, когда солдаты бежали из села Гулиево под натиском ополченцев, боевики открыли по ним заградительный огонь, положили целое отделение.
Но ситуацию это не спасло. Бойцам заградотряда в итоге тоже пришлось драпать. Ведь за их спинами не было пулеметов.
Информация киевского агента в дополнительной проверке не нуждалась. Светопреставление на улице Толбухина устроила группа Гныша. Она подготовила его и разделилась. Сам Касьян с небольшой группой поддержки отправился на улицу Лермонтова, мечтая убить своего злейшего врага. Вадима дома не оказалось. Под руку попала его женщина, которой с трудом удалось выжить.
Группа с потерями отступила, пробилась за линию фронта. В принципе, она выполнила задание.
Позднее агент сообщил еще об одном побоище в Мухославском районе. Погибли полтора десятка человек – местные влиятельные радикалы, разлаявшиеся с киевскими бонзами, представители крупного бизнеса, глава общины русинов, тесно связанный с криминалом. Банальный передел сфер влияния на Западной Украине.
Источник был уверен в том, что это тоже работа Гныша. У него имелись высокие покровители, оттого он и ничего не боялся.
Вадим едва терпел. Присутствовать на этом мероприятии было выше его сил. Там, похоже, начинался шабаш. Гремели нестройные патриотические рулады. Участники мероприятия требовали незамедлительно призвать к ответу страну-агрессора, виновника всех бед украинской незалежности, уничтожать москалей, жидов, заодно и поляков.
Ходили слухи, что к ночи планируется факельное шествие с соответствующими знаменами и атрибутикой. Местные власти, жутко боящиеся погромов, уже дали разрешение.
Вадим чувствовал непроходящую тошноту и брезгливость. Да, сотрудники Смерша и МГБ отнюдь не были рыцарями в белых перчатках, но делали правое дело. Он был в этом искренне убежден. От выжившей головы фашистского Горыныча требовалось избавляться решительно.
Дед Вадима погиб от руки Бабулы. Командиром группы контрразведки Смерш являлся капитан Кравец Алексей Викторович. Овчинин не поленился, навел справки в архивах. Там нашлись даже воспоминания самого Кравца, датированные 1993 годом.
Фигура оказалась интересная. Молодой офицер в сорок третьем стал оперативным работником Смерша, самой эффективной спецслужбы времен Второй мировой войны. Вырос до капитана, дальше не позволили. Его семья погибла под бомбежкой в Ленинграде. Прошел от Курска до Берлина и обратно. Два года служил в органах на Западной Украине. Погибший дед Овчинина был его другом.
Да, практически два года Кравец занимался тем, что отлавливал Бабулу. Он разбил его банду в Туровском районе, но самого упустил. Через год была проведена блестящая операция в Хованских лесах Збровичского района. Бандеровцы уничтожены, Бабула за решеткой.
Не вина Кравца, что вскоре этот демон опять сбежал. Ему пришлось срочно ехать в Постычев и проводить очередную операцию. Было много жертв, но Бабулу Кравец ликвидировал лично, хотя предварительно и попал к нему в плен.
Дальше сплошная романтика – местная учительница Леся Волынец, пылкое взаимное чувство. Возвращение с победой во Львов. Поезд, купе, молодая жена.
Спустя неделю новое назначение. Наконец-то на родину, в Ленинград. Снова поезд, купе, молодая жена, планы на мирную жизнь.
На вокзале в Ленинграде капитана Кравца арестовали. Вздорные обвинения были предъявлены ему по доносу некоего капитана Желтухина – странные отношения с вражеской лазутчицей в Збровичах, затягивание ликвидации Бабулы, да еще и в плену у него побывал, что совсем уж подозрительно!
Вот так разрушались человеческие жизни в то непростое время. Но что-то неуловимо менялось в стране. Кравец через полгода вышел из Лефортово, исхудавший, замкнутый, подавленный. Обвинения с него сняли, состава преступления не нашли.
По имеющимся справкам, активное участие в его освобождении принимали офицеры Лев Березин и Арсен Газарян. Они не побоялись пойти против воли начальства, добились развала дела.
Леся дождалась мужа. Все эти полгода она снимала квартиру в Ленинграде, где-то подрабатывала, надеялась на чудо.
В органы госбезопасности Кравец не вернулся. Уехал с женой в Сибирь, где и прожил всю оставшуюся жизнь. Работал участковым в крупном городе, потом дорос до начальника уголовного розыска того же районного отдела. Дети, внуки, хороший дом. Правильная жизнь, за которую не стыдно. Выход на пенсию в середине семидесятых, дача, правнуки. Он пережил супругу на десять лет, всего пару годков недотянул до ста. Никто из детей и внуков не связан с силовыми ведомствами. У всех сугубо гражданские профессии.
Шабаш, по-видимому, подходил к концу. С футбольного поля тянулись люди.
Компанию из семи плотно сбитых субъектов он вычислил сразу. Одеты в штатское, но явно не работяги с завода. Рослые, спортивные, все без шапок и, как на подбор, бритоголовые. Самодовольные откормленные лица.
В центре компании шагал небритый субъект с мелкими колючими глазками. Касьян Гныш, собственной гнусной персоной!
Стадион располагался на западной окраине городка. Дойти до центра можно было за несколько минут. Но хлопцы потянулись на парковку, где стоял черный как смоль внедорожник. Любителями пеших прогулок эти парни явно не являлись.