— Чем занимаетесь?
Бенто ответил, пожирая ее глазами:
— Мне нужно снять копию с этой карты для моих курсантов. Это большая работа.
На ней было желтое платье, которое она обычно надевала по воскресеньям, а в пучке — гребни со стразами. Марианна была чертовски аппетитна. Ну, а эта ее двусмысленная походка, которую придавала ей одежда, слишком тесно сидевшая на пышном теле, делала молодую женщину совершенно неотразимой.
Марианна удивилась:
— Вы будете делать это здесь?
— Да, поработаю часть ночи. За свет я вам заплачу.
Она не ответила и встала совсем рядом с ним, чтобы рассмотреть карту. Донесся едва уловимый, чуть сладковатый запах ее духов. Бенто сказал, чтобы нарушить молчание, становившееся для него невыносимым:
— Я схожу поужинать и сяду за работу.
Она повернулась, почти коснувшись его, и предложила:
— Хотите поужинать со мной? Я покормлю мальчика и уложу его. Потом нам будет спокойно…
Со сжавшимся горлом он пробормотал:
— Я… Я очень хочу. Это вас не затруднит?
Она рассмеялась:
— Раз я вам предлагаю…
— Я думал, вы сердитесь, — сказал он, краснея.
Марианна пожала плечами.
— Я сержусь? Почему?
Он смутился.
— Я… Я не знаю… Я… хотел вас об этом спросить.
— Я не сержусь. Для этого нет причин.
Она коснулась его руки, отчего он вздрогнул.
— У вас есть время немного поработать. Мы сядем за стол не раньше половины девятого — девяти… Вас это устраивает?
— Конечно.
Он не верил своим ушам, и его лицо выражало восторг. Она посмотрела ему в глаза и сказала:
— Но обещайте мне быть благоразумным, хорошо?
Он стал пунцовым и разозлился на себя за то, что непроизвольно ответил:
— Да.
Она подошла к двери.
— До скорого, Бенто.
Через несколько секунд он услышал, что она зовет из окна столовой Жоао. Еще немного, и он стал бы прыгать от радости.
Они ели десерт — фруктовый салат с ромом, приготовленный самой Марианной. Они выпили три бутылки вина, а бутылка качас была сильно почата. Бенто чувствовал себя хорошо, уютно, оптимистично, был полон доверия и признательности.
— Вы чудесны, — повторял он каждую секунду.
Иногда он добавлял, непроизвольно понижая голос:
— Я себе представляю, что мы муж и жена.
Она только смеялась и наполняла его стакан, едва он осушал его.
— Я пойду сварить кофе, — сказала она, неожиданно поднявшись.
Оставшись один, он стал пить из салатницы ром, сдувая плавающие в нем фрукты. Из-за закрытых ставней жара в комнате была почти невыносимой. Марианна не хотела, чтобы с улицы ее видели ужинающей вместе с посторонним мужчиной. Бенто расстегнул форменную куртку и ослабил узел галстука.
До определенного момента он спрашивал себя, почему Марианна так потратилась. Она приготовила не обычный ужин; одно вино составляло необыкновенную роскошь. Теперь он выпил достаточно много, чтобы не задавать вопросов.
Через несколько минут она вернулась с кофе и разлила черную, очень сладкую жидкость по чашкам.
— Вам жарко? — спросила она, увидев, что он расстегнулся.
— Здесь можно задохнуться.
— Когда выпьем кофе, я выключу свет, и можно будет открыть окно на пять минут.
Она тоже вспотела. Капли пота блестели у нее на висках, в углах ноздрей и там, где начиналась грудь. Они выпили кофе. Она наполнила стаканы качас и подняла свой.
— За исполнение ваших желаний, — прошептала она, улыбаясь.
Ему захотелось сказать, что он желает только ее, но он не решился и одним глотком выпил свой стакан. Она встала и сказала, направляясь к выключателю, находившемуся возле двери.
— Откройте ставни.
Он отодвинул стул и встал, удивленный, что не очень крепко стоит на ногах. Она выключила свет раньше, чем он успел дойти, и ему было немного трудно нащупать задвижку. Он с силой толкнул обе створки, которые жутко заскрипели, прежде чем стукнуться о стену.
— Потише! — попросила Марианна.
Наполнив легкие относительно прохладным ночным воздухом, он повернулся.
— Где вы? — спросил он, всматриваясь в черную дыру, в которую превратилась комната.
— На диване.
В ее тоне ему послышалось приглашение, и он пошел наощупь, держась за стену. Когда он подошел, она взяла его за руку и усадила рядом с собой. Она сунула свою руку под его. Он хотел обнять ее, но она остановила:
— Будьте благоразумны. Не двигайтесь, или я уйду.
Он подчинился. Через несколько секунд она заговорила снова:
— Мне так хорошо рядом с вами, Бенто. Не надо это разрушать. Доверие — это прекрасно.
Он согласился с пересохшим горлом:
— Да, это правда.
Он хотел сказать ей многое, но не решался и злился на себя за эту робость.
— Вы молчите. Может быть, вам скучно?
Бенто запротестовал с неловкой горячностью:
— О нет! Я никогда не смогу скучать рядом с вами.
Марианна спросила совсем тихо:
— Вы чувствуете ко мне хоть небольшую дружбу, Бен?
Он почти до боли сжал ее руку.
— Больше, чем дружбу, — пробормотал он, — гораздо больше.
Она слегка отодвинулась от него. Глаза Бенто привыкли к темноте, и он увидел, что она смотрит на него.
— Вы хотите сказать… Вы хотите сказать, что любите меня?
Он проглотил слюну и с силой кивнул:
— Да… Да, Марианна, я люблю вас.
Он сказал это и поцеловал ей руку с лихорадочной страстью. Она закрыла лицо другой рукой и прошептала:
— Господи! Что же с нами будет?
Он осмелел.
— Марианна! Марианна! Вы меня тоже любите?
Она мгновение поколебалась, прежде чем ответить:
— Вы мне очень нравитесь, Бен, но я не имею права говорить вам это. Я замужем.
Он обнял ее, и на этот раз она позволила ему это, только опустила голову, чтобы не дать себя поцеловать.
— Марианна! Если бы вы знали меня раньше, вы бы вышли за меня?
— Думаю, что да, Бен.
Он взял ее за подбородок, заставил поднять голову и поцеловал в губы. Под действием атмосферы и возбуждения от выпитого алкоголя, она ответила на поцелуй, потом спохватилась и, задыхаясь, оттолкнула его.
— Вы плохо поступаете, Бен. Вы пользуетесь моей слабостью. Я больше не смогу доверять вам… Доверие так прекрасно, правда, Бен?
Он часто дышал, а его сердце безумно колотилось. Именно на этом диване он взял ее утром после Рождества.
— Не надо это разрушать, Бен. Вы дали мне необыкновенное доказательство доверия, когда сказали, что вы… шпион.
Он замер, сразу насторожившись.
— Я вам так сказал?
Она придвинулась к нему и положила голову ему на плечо.
— Да, Бен. Разве это не было доказательством вашего доверия ко мне?!
Он испугался. Значит, она слышала… Что делать? Как убедить ее в обратном?
— Я не понимаю, Марианна. Вы, наверное, плохо расслышали.
— Нет, Бен. Когда я спросила, почему вас бросила жена, вы мне ответили, что у вас были разные взгляды и она больше не хотела жить вместе со шпионом.
— Это невозможно, Марианна. Я не шпион! Что вы придумали?
Она распрямилась и отодвинулась от него, скользя по дивану.
— Вы посмеялись надо мной, — упрекнула она, — это нехорошо. Я никогда вам не прощу этого, никогда! Вы мне сказали это, чтобы придать себе вес, чтобы заставить меня поверить, что вы незаурядный человек, а теперь же выходит, что это неправда! Вы всего лишь обычный моряк и ничего больше! Вы слишком глупы, чтобы заниматься чем-то другим! А я-то считала… я надеялась… О, как я несчастна! Я никогда не прощу вам, никогда!
Она достаточно много выпила, чтобы самой поверить в свою игру, и достаточно разнервничалась, чтобы заплакать без другой причины. Он был ошеломлен, увидев ее плачущей, и не мог этого вынести. Это было сильнее его. Разве не стал он шпионом потому, что дипломат держался с ним на равных? Разве не это давало сыну бедных крестьян огромное чувство собственной значимости? Марианна поставила его на пьедестал, и он не мог позволить ей сбросить себя оттуда, не пытаясь воспрепятствовать этому.
— Простите меня, Марианна. Я вам не солгал. Это правда… Но я не имел права говорить об этом.
Она попросила у него платок, чтобы промокнуть глаза.
— Я вам больше не верю. Вы один раз соврали.
— Теперь я говорю правду.
Она вернулась к нему и уткнулась мокрым от слез лицом в его шею.
— О, Бен! Если мы хотим думать о совместном будущем, нужно, чтобы я доверяла вам, чтобы я знала все. Нельзя допустить недоразумения, как с вашей первой женой.
Он подумал, что она берет на себя обязательства перед ним. В любом случае, чем он рисковал? Она мыслила так же, как и он: она считала, что это хорошо — быть шпионом. Чтобы показать ей, кто он и как стал тем, кем был, он начал говорить…
Когда он закончил, весь раздувшийся от своей значительности, то спросил, как будто это прямо зависело от его слов:
— Когда мы сможем жить вместе, Марианна? Когда?
Она казалась оглушенной и не двигалась, как мертвая. Он погладил ее по волосам, поцеловал в глаза. Она зашевелилась и встала, разглаживая ладонями платье на бедрах.
— Я устала, — прошептала она. — Позвольте мне пойти спать.
Он встал, обнял ее и прижал к себе.
— Марианна, пойдемте в мою комнату. Поскольку мы уже один раз…
Она оттолкнула его с силой, удивившей его.
— Нет, прошу вас. Вы должны уважать меня…
— Я больше не могу, Марианна. Я хочу, чтобы вы полностью принадлежали мне. Попросите развод.
Она поставила между ними стул.
— По какой причине? Мне не в чем упрекнуть Хосе.
— Но ведь мы любим друг друга! Расскажите ему. Если он узнает, что вы его разлюбили, он уйдет…
— Хосе никогда не согласится на развод.
— Что же тогда нам делать?
Она дрожала, но он этого не видел.
— Терпение. Нужно иметь терпение.
Она повернулась к нему спиной и пошла к двери. Он догнал ее, схватил за руку и заставил повернуться лицом к нему.
— Мы связаны, Марианна. Хотите вы того или нет, мы связаны моей тайной.