— Куда же это делся Эрнест?
— Кто это? — вежливо спросил его я.
— Полицейский врач. Мы вытащили его из кровати, чтобы привезти сюда.
Громко храпящий Эрнест был обнаружен в глубине какой-то машины. Когда он пожимал мне руку, я был вынужден отвернуться, чтобы не задохнуться от винного перегара. Он был пьян настолько, насколько недопустимо быть пьяным в восемь часов утра.
Когда фотографы закончили свою работу, помощник прокурора отдал распоряжение своим людям снять труп и предоставить его в распоряжение врача. Потом попросил всех нас последовать за ним в дом, чтобы подвергнуться обычным вопросам.
Мы собрались в приемном зале, окна которого были открыты. Решение помощника прокурора, казалось, было уже принято, и опрос присутствующих был простой формальностью.
Виктор Дулич и Роберт Лоувел приехали уже после совершившегося и были вне всяких подозрений. Я сказал, что заметил, насколько миссис Лоувел была чем-то удручена в течение всего прошлого вечера. Конечно, я воздержался от того, чтобы рассказать все то, что произошло сегодня ночью.
Роза подтвердила мои показания и сказала, что Мэри Лоувел страдала сильнейшей неврастенией. Виктор Дулич и Роберт Лоувел это подтвердили. Никто не сказал ни слова о Тони.
Опрос уже приближался к концу, когда врач неверными шагами присоединился к нам. Он упал в кресло, издал несколько звуков и закрыл глаза, как будто собирался заснуть. Помощник прокурора призвал его к порядку.
— Послушайте, Эрнест, мы ждем вашего заключения.
Врач выпрямился, поочередно посмотрел на всех нас, потом, будто вспомнив, что привело его сюда, начал говорить нудным голосом:
— Это самоубийство, вне всякого сомнения, самоубийство. Смерть от удушья. На теле нет никаких признаков насилия, никаких следов, за исключением следов веревки. Я предполагаю, что смерть наступила около трех часов утра…
Он немного ошибся в своих вычислениях, потому что я точно знал, что Мэри Лоувел была жива и в половине четвертого. Но это сейчас не имело никакого значения. Все специалисты знают, что невозможно в точности указать час смерти.
Помощник прокурора торопился. Обменявшись взглядами с полицейским, он встал:
— Я не вижу оснований больше задерживать вас. Слушание дела в десять часов утра в понедельник в суде в Ветеле. Прошу вас всех присутствовать.
Он окинул нас спокойным взглядом и закончил:
— Судя по нашим впечатлениям, это будет лишь простая формальность. Мы будем рассматривать это дело как самоубийство.
Они попрощались и вышли. Глен и Милс поддерживали Эрнеста, который определенно предпочел бы остаться в кресле. Через несколько минут обе машины отъехали.
Роберт Лоувел, провожавший их, вернулся и попросил Дулича и меня помочь ему перенести тело жены из гаража в ее комнату. Эта скорбная миссия отняла у нас не более пяти минут. Роза и Флосси занялись туалетом умершей. Я чувствовал себя очень скверно и собрался прогуляться к океану, чтобы привести в порядок свои мысли. Но тут Роберт Лоувел пригласил меня в свой кабинет.
Он включил свет, задернул шторы и закрыл дверь на засов. Потом подтолкнул меня к зеленой кушетке и уселся рядом. Его лицемерное лицо приняло выражение, которое трудно было определить. Он помолчал, потом, пожав мне руку, пробормотал конфиденциальным шепотом:
— Как ваши дела с Розой?
Мне очень захотелось врезать ему как следует вместо того, чтобы отчитываться о проделанной работе.
— Я не располагал временем, — ответил я осторожно. — Во всяком случае, миссис Дулич согласилась на прогулку и даже дала мне номер своего телефона. Я надеюсь чего-нибудь добиться…
Он издал что-то подобное довольному ворчанию, потом снял очки и стал протирать стекла засаленным платком. Затем, снова взял меня за руку и проговорил уверенным тоном:
— Настало время действовать.
Он вдруг встал, подошел к сейфу, открыл его, достал футляр, который, как я знал, был пуст, поднял крышку и грязно выругался.
Я приготовился к вспышке ярости и негодования. Но его реакция меня крайне удивила. На лице Лоувела было написано злорадство.
— Она не потеряла головы, — сказал он, протягивая пустой футляр. — Она догадалась, что я поставлю всех на ноги, и уничтожила улику.
Он резко захлопнул футляр и швырнул его на письменный стол. Потом нагнулся ко мне, жарко дыша прямо в лицо.
— Хорошенько послушайте меня, — сказал он. — Я позову их сюда и задержу под предлогом деловых разговоров. А вы тем временем поднимитесь в их комнаты и хорошенько все обшарьте. Я уверен, что колье там.
Я вытащил носовой платок, вытер лицо и спросил его с преувеличенной вежливостью:
— Фальшивое или настоящее?
Казалось, он даже не сразу понял, потом засмеялся и ответил:
— Конечно, фальшивое.
Я закусил губу. Совершенно забыл про это проклятое колье! Я взял его у Тони и сунул в карман своей пижамы. Там ли оно еще? Был сеанс любви с Розой, мое поспешное бегство после приезда мужа, повещенная в гараже… Все это заставило меня напрочь забыть о колье.
Не знаю, почему я ничего не сказал моему клиенту. Ответил только, что сделаю, как он хочет, и встал, чтобы отделаться от него.
Мы нашли Дуличей за завтраком в столовой. Я выпил кофе и, не увидев на столе ничего такого, что могло бы удовлетворить мой аппетит, направился на кухню. Выходя из комнаты, я услышал, как Лоувел пригласил Дуличей в свой кабинет. Ответ Виктора ускользнул от моего слуха, но я услышал шум отодвигаемых стульев, и когда я вернулся обратно в столовую с крылышком цыпленка в руке, комната была уже пуста.
Усиленно жуя, я подошел к кабинету Лоувела. Они все были там и о чем-то азартно спорили. Я повернулся и стал подниматься наверх.
Флосси укладывала вещи.
— Я предполагаю, что у вас нет намерения оставаться здесь до понедельника? — спросила она.
— Нет, — ответил я. — Мы уедем тотчас же, как только это станет возможным. Но пока я хочу, чтобы ты немного посторожила на площадке.
Я нашел свою пижаму в ванной комнате. Карманы ее были пусты… Я потерял колье…
Очень заинтригованный, я вошел в комнату Дуличей, оставив Флосси дежурить на площадке. Я начал с их багажа. Чемоданчик Виктора меня совсем не интересовал. Два других чемодана, безусловно, принадлежали Розе и были тоже пусты. Вдруг я вспомнил, что видел в ванной комнате роскошный несессер из свиной кожи. Открыв его, я увидел колье, небрежно брошенное на дно. Я не стал больше ничего осматривать, закрыл несессер и вышел.
Вернувшись в свою комнату, я сел на диван и решил немного подумать обо всем. История казалась мне все более странной.
Откуда Роберт Лоувел мог знать, что колье находится в комнате Розы? Потом догадка, правда, немного запоздалая, промелькнула в моем мозгу. Мой клиент уверял меня, что Роза Дулич знает шифр сейфа. Тогда почему же, зная это, он не поменял комбинацию? Ведь это же было совершенно очевидно. Я начинал себя спрашивать, не отведена ли мне во всей этой истории роль простачка. Мой клиент становился мне все более антипатичен. Я никак не мог понять, чего он добивается, но прекрасно чувствовал, что он хотел воспользоваться мной для каких-то своих целей.
Только сейчас я почувствовал, как устал. Я решил сохранить у себя колье до более ясного положения дел и заявить Лоувелу, что я ничего не нашел. Позже будет видно.
Впоследствии, когда я рассуждал обо всем этом, то должен был признать, что действовал так ради того, чтобы выгородить Розу Дулич. Можно считать себя циником, но когда такая женщина, как Роза, отдается вам, невольно чувствуешь себя обязанным. Человеческая природа далека от совершенства, и я думаю, что частный детектив может стать абсолютно беспристрастным только в век роботов. И то вряд ли.
Флосси закончила сборы и стояла у окна.
— На улице такой же туман? — спросил я.
Она вздрогнула и повернулась в мою сторону.
— Да, такой же, — ответила она, — Но, надеюсь, это не помешает нам уехать?
Казалось, пол Хобби-Хауза жег ей ноги. Она все время говорила об отъезде. Я невольно пожал плечами и ответил, стараясь говорить убедительно:
— Безусловно, нет. Только не стоит торопиться.
Ее хитрая мордочка прояснилась.
— Может, мы сейчас и отправимся?
Я покачал головой.
— Нет. Мне еще надо сделать кое-что…
Она недовольно поморщилась, подошла ко мне и спросила, понизив голос:
— А что вы делали там, в комнате Розы Дулич?
— Я это объясню тебе несколько позже, — ответил я. — Сейчас не время… Будь умницей и подожди меня здесь.
Я вышел из комнаты и бесшумно спустился вниз.
В кабинете Лоувела все еще говорили. Мне очень хотелось бы знать, о чем они так горячо спорили, но риск был слишком, велик, и я не решился подойти к двери и подслушать.
Я вышел из дома и медленно направился к гаражу. Туман был таким плотным, что и в десяти шагах ничего не было видно. Дверь гаража так и осталась открытой, веревку сняли с трубы и, вероятно, унесли флики. Скамейка была поставлена на место, и только большое пятно на стене напоминало о трагедии с Мэри Лоувел.
Я засунул колье под заднее сидение своей машины и направился было к дому, но передумал и решил дойти до павильона. Мне хотелось выяснить, дома ли Полли.
Ставни в кабинете Лоувела были открыты. Я остановился под окном, надеясь, привлечь внимание моего клиента. Но он меня не заметил, и я решил вернуться в дом. Я сел в гостиной, не закрыв дверь, и стал ждать Лоувела.
Они появились несколькими минутами позднее. Дуличи расстались с моим клиентом у подножья лестницы и стали подниматься наверх. Лоувел пригласил меня в свой кабинет.
— Итак? — нетерпеливо спросил он.
Я с безнадежным видом развел руками.
— Я осмотрел все и ничего не нашел.
Он страшно покраснел, видно было, что он раздражен. Совершенно нерасположеный выслушивать его, я решил, что, если он позволит себе какое-нибудь неподходящее выражение на мой счет, я скажу, что отказываюсь заниматься его делом. Но ему все же удалось взять себя в руки, и он стал что-то глухо ворчать, шагая по кабинету, заложив за спину руки.