На ходу он размышлял.
«Артур Ламм мне не муж, синьор, он мой брат…»
Артур Ламм ей не муж. Невероятно, как четко звучало в ушах Менделя эхо этого потрясающего голоса…
Виа Маркони, дом девятнадцать.
Артур Ламм ей не муж. Зато он, может быть, отравитель?
Сомнительно. Отравитель обязательно должен был иметь сообщников в гостинице. Зачем же Артуру Ламму было тайком подходить к двери, если он мог воспользоваться приходом Антонио, если…
В конце концов, почему Франц Халлейн, зная, что может в любую минуту погибнуть, не доверился бы журналисту?
Это было возможно, вполне возможно.
Он решил сходить на виа Маркони, не признаваясь себе в том, сколь сильно на это решение повлияло неотвязное желание увидеть женщину с чарующим голосом…
Эстер подняла глаза на часы в стиле ампир, стоявшие на камине.
— Час десять, — заметила она. — Думаю, ты можешь идти.
Артур Ламм раздавил свою сигарету в хрустальной пепельнице и нехотя поднялся.
— Что за работа! — бросил он.
Вид у него был усталый. Эстер подбодрила его:
— Не надо было начинать. Теперь твой долг идти до конца. Я убеждена, что убийцы Франца Халлейна узнали, что ты был с ним знаком. Скорее всего, теперь ты вывел их на Менцеля. Ты должен исправить свою ошибку.
Ламм распечатал бутылку коньяка и наполнил стакан. Эстер хотела было призвать его к умеренности, но передумала. Ему был необходим стимулятор. Он выпил коньяк одним глотком и секунду постоял, откинув голову назад и показывая сестре пересекавший горло шрам — напоминание о «беседе» с гестаповцами, не понимавшими, как это австриец может дезертировать из германской армии.
Мучительные воспоминания. И вот теперь все начиналось сначала… Кошмар, казалось закончившийся навсегда, возвращался.
Артур посмотрел на себя в зеркало, висевшее над камином, причесался, подтянул узел галстука, надел и застегнул пиджак. Потом взглянул на сестру:
— Тебе бы следовало лечь… — И тут же перебил сам себя: — Я идиот. Ты должна позвонить…
Она озабоченно свела брови:
— Повтори наш план. Я боюсь, ты забудешь.
Он послушно повторил:
— В час сорок пять я позвоню в дверь гостиницы. Допустим, слуга откроет мне через две минуты. Я задержу его еще на три минуты, поставив выпивку. В час пятьдесят ты позвонишь по телефону и попросишь соединить тебя с клиентом из шестого номера. Антонио позвонит ему. Когда Антонио вас соединит, я его отвлеку, чтобы не дать подслушать. Ты положишь трубку, перезвонишь и скажешь Антонио, что слышала, как в комнате кто-то кричал и что там, должно быть, произошло что-то страшное. Попросишь его сходить посмотреть… Я пойду вместе с ним и воспользуюсь случаем, чтобы войти в комнату. Сделаю вид, что узнал Менцеля, закричу от радости, будто нашел старого приятеля, и отпущу Антонио с щедрыми чаевыми, чтобы заглушить подозрения, если они у него возникнут.
Эстер заколола волосы на затылке, поправила очки и ободряюще кивнула:
— Все правильно, Артур. Тебе надо уходить немедленно.
Ламм вывалил из карманов все содержимое за исключением платка и ножа.
— Никогда не знаешь, как все повернется, — объяснил он. — Если они меня схватят, незачем давать им наш адрес…
— Они должны его уже знать, — очень спокойно заметила его сестра.
— Возможно, но это не точно… Я оставлю ключи. Когда мы придем, ты нам откроешь.
Эстер покачала головой:
— Позвонить в дверь может кто угодно. Надо придумать сигнал.
— Ты права. Подожди… придумал: я просигналю МЕНЦЕЛЬ азбукой Морзе… Таа-таа-ти-таат-… и так далее.
— Прекрасно. Беги, ты все провалишь, если опоздаешь.
Он наклонился поцеловать ее. Она подставила ему щеку, отведя глаза, чтобы он не заметил внезапно охватившую ее тревогу.
— Иди! — Ее голос дрогнул.
Неловким движением он уронил эбеновую трость с перламутровой рукояткой, на которую ей приходилось опираться при ходьбе, поднял ее и прислонил к подлокотнику дивана.
— До скорого, сестренка.
Его голос звучал ничуть не спокойнее, чем голос Эстер. Она услышала хлопок двери в прихожей и закрыла глаза, внезапно осознав, на какой риск он шел. Смертельная бледность разлилась по ее лицу.
— Это моя вина, — прошептала она. — Если с ним случится несчастье, то только из-за меня. Я должна была его…
Она подалась вперед, готовая позвать его. Стук калитки заставил ее вздрогнуть.
Слишком поздно…
Она нащупала свою трость, повернулась, раздвинула полы халата, чтобы поставить ноги на ковер, и, помогая себе свободной рукой, встала. Хромая, она прошла в прихожую и повернула ключ в замке.
Искалеченная нога болела сильнее, чем обычно. Сжимая зубы, она пошла назад, тяжело опираясь на трость и жалко переваливаясь.
Глава 6
Дождь, все время дождь.
Закрыв калитку, Артур Ламм широким шагом пошел в сторону виа Баттисти. Слева деревья парка тянулись темной непроницаемой стеной, на которую он старался не смотреть.
Теперь он жалел, что ввязался в эту историю. Сначала он увидел в ней только возможность сделать сенсационный репортаж, огромную удачу, не так часто встречающуюся в работе журналиста, которая позволит ему перескочить через несколько ступенек карьеры и взлететь на вершину популярности.
Сейчас он понимал, что по-дурацки влез в адский улей, откуда вполне мог не выбраться живым.
Глупо!
Шорох шин за спиной, урчание мотора. Он нервно обернулся.
Свободное такси…
Артур посмотрел на часы. Пешком он едва ли успевает добраться до гостиницы «Гарибальди» в назначенное время.
Он тут же принял решение, подошел к краю тротуара и поднял руку. Такси свернуло к нему, остановилось рядом. Шофер наклонился, опустил стекло.
— Пьяцца Сан Антонио, — бросил Артур.
Приехав на площадь, он дойдет до гостиницы за две минуты. Ламм открыл дверцу, согнулся, чтобы сесть… и замер, вдруг ощутив еще неясную опасность. Он медленно поднял глаза и увидел блестящий ствол пистолета, направленный прямо на него… В дальнем углу машины сидел плотный мужчина.
— Садись!
Все его существо возмутилось. Не задумываясь, он отскочил назад, изо всех сил захлопнул дверцу, метнулся в сторону, пробежал за машиной и стрелой метнулся через улицу к парку.
Бах! Бах! Бах!
Он даже не сразу понял, что в него стреляют. Парк окружала решетка ограды. Он на бегу вцепился в верхушку забора, рывком подтянулся на руках, перемахнул через препятствие и упал на залитый водой газон.
Он упал на колени, поднялся, побежал, петляя, под деревья, получил в лицо удар веткой пихты и продолжал нестись, как сумасшедший.
Споткнувшись о бордюр цветочной клумбы, он рухнул на нее и остался лежать, раскинув руки крестом, задыхаясь, перепуганный, уверенный, что настал его последний час…
Прикосновение холодных мокрых цветов к лицу несколько успокоило его. Он подумал об Эстер… Наверняка ее тоже попытаются убить. Как она сможет защититься? Увечье делало ее совершенно беспомощной.
Он с трудом поднялся, секунду стоял неподвижно, вслушиваясь в тишину, снова окутавшую парк.
Где были напавшие на него? Вне всяких сомнений, они не остались на месте… Может быть, поехали на виа Джулия по другую сторону парка, рассчитывая, что он выйдет там?
Он решил выйти из парка в том же месте, в котором перемахнул через забор, и осторожно двинулся назад.
Под дождем парк выглядел мрачно. Артур Ламм не скрывал от себя, что буквально болен от страха. Его зубы стучали, а сердце замирало. Он вздрагивал при малейшем хрусте, готовый снова удирать со всех ног…
Он вышел на угол парка и внимательно оглядел улицу, слабо освещенную рядом замутненных дождем фонарей. Потом перелез через низкую ограду, пересек пустынную виа Маркони и осторожно двинулся вперед. Перед домом девятнадцать машины не было.
Ему захотелось все бросить, вернуться домой, забаррикадироваться там, а утром пойти в полицию, все рассказать и попросить защиту для себя и Эстер.
Эстер… Он с испугом представил себе упрек в ее огромных глазах… Она не поверит в историю, которую он рассказал, решит, что он просто струсил…
СТРУСИЛ.
Да, струсил! Но он не хотел, чтобы Эстер узнала об этом. Бегом он, может быть, еще успеет в гостиницу «Гарибальди».
Он свернул направо, на виа Рисмондо, потом налево, на виа Сан Франческо, пробежал мимо синагоги…
Виа Маккиавели. Слева виа Рома… Он чуть не остановился, прежде чем свернуть на виа Россини, где несколько часов назад его едва не сбила машина…
На колокольне церкви Сан Антонио прозвонило три четверти часа.
Он сбавил ход и свернул за угол улицы нормальным шагом. На одной из барок, пришвартованных с другой стороны причала, горел желтый свет. В небе летел самолет.
На его часах было 1.47. Через три минуты позвонит Эстер.
Три минуты… Три минуты это долго… Может быть, лучше подождать?.. Нет. Антонио может не сразу проснуться.
Он решительно нажал на кнопку звонка слева от двери.
Его взгляд не отрывался от циферблата хронометра. Одна минута, две… От напряженного ожидания перехватило горло.
Наконец-то шаги. Шум отодвигаемого засова. Дверь открылась. На фоне зала, тускло освещенного одной лампочкой, темнела длинная фигура Антонио.
— Добрый вечер, — пробормотал Артур заплетающимся языком, притворяясь пьяным.
Он, шатаясь, перешагнул через порог и направился к стойке.
— С-ставлю тебе стаканчик за беспокойство, Антонио.
Дверь за спиной закрылась. Защелкали запоры. Звонок телефона.
Не говоря ни слова, Антонио снял трубку маленького коммутатора, стоявшего справа от стойки.
— Алло, я слушаю…
Артур Ламм скрестил пальцы, призывая удачу, и закрыл глаза. Ему казалось, что он слышит чудесный голос своей сестры.
Антонио ответил:
— Сожалею, синьора, но клиент из шестого номера уехал поздно вечером… Куда? Этого я не знаю, синьора… Уходя, он ничего не сказал. Спокойной ночи, синьора.