Симпатичный трудолюбивый купидон… Он даже принимал участие в подготовке ее свадьбы. Ателье свадебных нарядов «Пронуптия», старинная компания, немного отстающая от моды, в 1988 году возложила на него нелегкое бремя заботы о свадебных туалетах Ариэль. Жан-Поль хотел, чтобы обольстительная невеста стала воплощением стиля new look[191]. Двойной рекламой оказался видеоклип, в котором Ариэль пела с иронией: «Привет тебе, Мари, мужчина моей жизни!» Посвященные тут же поняли: это обращение к блистательному возлюбленному, Бернару-Анри Леви[192]. «Все это было одновременно делом очень приятным и деликатным, – рассказывает Ариэль. – Мы с Бернаром не афишировали наши отношения, что называется, держали их на backstreet[193]. Мы все скрывали около восьми лет. И когда пришло время появиться перед публикой совершенно одной в фате и со шлейфом, вынырнуть из своего “остина” перед кабаре “Новая Ева”, где Жан-Поль устраивал костюмированный бал под названием “Белая свадьба”, мне стало очень не по себе. Все думали, что я одна, но все ведь было по-другому! Мое появление заставило женщин дрожать, а мужчин волноваться!» Она конечно же встречалась и с Франсисом Менужем. «Очень красивый человек, он был связующим звеном между Жан-Полем и миром, – говорит Ариэль. – Влюбленный руководитель. И они двое тоже предпочитали держать свои отношения на backstreet».
Но перед всем этим состоялось знакомство. Именно Ариэль стала побуждать его к свершениям в середине восьмидесятых. Она рассказывает: «Я приехала из Мексики. Тогда я уже была знакома с его работой, видела то, что они с Режин Шопино делали, соединяя хореографию и моду. Мне казалось, что он парит на гребне волны, воплощает дерзкую современность. Я сделала шаг навстречу, потому что для меня это было необыкновенно важно. Однажды я просто постучалась к нему в двери, ужасно смущаясь. Я говорила себе: “Ты из Латинской Америки, нет у тебя the touch, ты не стильная, ты ему не понравишься. И ты косолапая”». Естественно, контакт возник сразу же. «Он был очаровательным – невероятно чувствительный, нежный – и словно весь светился изнутри, – продолжает Ариэль. – Вообще, быть изобретателем совершенно нового стиля, такого яркого и необычного, достаточно, чтобы совершенно не интересоваться другими модельерами. Но он, напротив, испытывал глубокое искреннее уважение к работе коллег, что не мешало ему верить, что собственная работа – абсолютно удивительна! Со мной он сразу же повел себя очень тепло и просто. Это очень нежный человек».
Без передышки нежный волшебник творил смелые чудеса. Одного движения его волшебной палочки оказалось достаточно, чтобы рынок моды канонизировал девушек, на которых прежде не было спроса. В его карете-тыкве ездила и миниатюрная Коринн Кобсон, и Росси де Пальма, обладающая неправильными чертами лица муза Педро Альмодовара. Выступая против торжества стандартов в моде, он без устали искал людей с неординарной внешностью и вырабатывал концепцию таинственной и необычной красоты. Но и принцессу из волшебной сказки он так же радушно принимал в своем волшебном дворце. «Красота есть лишь обещание счастья», – говорил Стендаль. Жан-Поль постоянно испытывал на прочность физическую красоту и ангельские черты многообещающей девушки по имени Летиция. Ее фамилия, Каста, в то время еще не стала легендарной, она еще была девочкой из мечты, чудо-ребенком, юной моделью, которой еще предстояло развенчать остальных богинь, чьи имена оканчивались на «а» – Синтию, Карлу, Клаудию[194]. Летиция еще училась в школе, ей едва исполнилось пятнадцать. На первый кастинг она приехала вместе с настороженным отцом. На улице Вивьен уже собралась огромная толпа. Около сотни совершенно не похожих на моделей странных персонажей, которые откликнулись на объявление. «Там были девушки, обритые наголо, с ирокезами, с татуировками по всему телу, с пирсингом, скинхеды, некоторые даже пришли с собачкой! – вспоминает Летиция. – Я сказала папе: “Мы точно ошиблись адресом, пойдем отсюда”». В школьной курточке и с ранцем на спине, она напоминала героиню графини де Сегюр, заблудившуюся среди персонажей научно-фантастического фильма «Бегущий по лезвию». Именно в этот момент Жан-Поль выглянул в приоткрытую дверь, увидел юную красавицу, улыбнулся, взял ее за плечо и мягко увлек внутрь со словами: «Пойдем-ка попробуем».
Через некоторое время, одетая в мужской костюм большого размера, Летиция услышала: «А ты и впрямь ни на кого не похожа». Заключавшуюся в этих словах иронию она поняла позже, a posteriori. Лицеистка была принята. «Его реакция придала мне необыкновенную уверенность в себе, – рассказывает Летиция. – Знаменитому модельеру нравилось то, что я была раскованна, искренна и неопытна. Тот мужской костюм, в котором я почти утонула, не особо походил на наряды из сказки, о которых я мечтала. Я бы предпочла нарядиться как принцесса. Но все у него в ателье будоражило чувства и вдохновляло».
Ошеломленную Летицию отвели на макияж в гримерную и отдали в руки Стефана Марэ, звездного стилиста. Второй сюрприз. «Я думала, что он лишь слегка подкрасит меня, знаете, немного румян и губной помады, и я стану похожа на маму, – продолжает Летиция. – А вместо этого он почти преобразил мое лицо, скулы, брови и ресницы заиграли разными красками, я стала совершенно другим человеком. В конце, глядя в зеркало, я с ужасом прошептала: “Я себя не узнаю. Я вся разрисована, это отвратительно!” Но на самом деле я выглядела шикарно. Красота невероятная, но я была еще слишком юная и неискушенная, чтобы это понять».
В тот день Летиция вошла в мир женственности и в мир кино одновременно. Кинокарьера поджидала ее буквально у подиума. «Я видела в Готье режиссера-постановщика, – говорит она. – Мы почти не репетировали, но он превращал свои показы в истории: Жан-Поль занимался постановкой представления, раздавал нам аксессуары и ставил декорации – а потом он предлагал импровизировать. Некоторых девушек это приводило в ужас, но мне все это действительно нравилось. С ним я никогда не боялась, не теряла уверенности. Он просил чувствовать себя свободно и говорил, чтобы я полностью перевоплощалась в своего персонажа. А я всегда отвечала: “Давайте, поехали!”»
И она начинала играть. В одежде стояла под установленным на подиуме душем, получив лишь одно указание: «Думай о Бардо в фильме “Презрение”». Летиция так хорошо «бардоризировалась», что сыграла ББ в фильме о Серже Генсбуре[195]. Волшебник ничему не учит, он просто использует самое незаметное, но эффективное оружие – магнетизм. «Работая с ним вместе, становишься смелой и не боишься импровизировать, – объясняет Элена Ногуэрра, еще одна модель, которую Готье вывел на сцену. – Его энергия и энтузиазм заразительны».
Мужчина на грани нервного срыва
Мода – это форма безобразия настолько невыносимого, что мы вынуждены менять ее каждые полгода.
Пятьдесят лет. Круглая дата. Жан-Поль уже немного прибавил в весе. Его называют весельчаком и мальчишкой. Время округляться еще не пришло. У него еще есть на это пять лет, но в мире моды вечность длится всего полгода. Говоря иначе, год считается за два, и люди могут постареть всего за сезон. Это очень важные десять лет, человек ощущает себя так, словно внутри у него бушует цунами. На языке социологии это называется КСВ – кризис среднего возраста. Жан-Поль облачил свой КСВ в тенниски, черные рубашки и темно-синие джинсы и надел на него школьный рюкзак. Тельняшки «мальчишки-хулигана» были отправлены в шкаф. Платиновые виски уже слегка припудрило серебром, а в правом ухе иронически поблескивали пять золотых точек. Мудрый ребенок понемногу учился скрывать все фантазии глубоко в себе.
Кристиан Диор, строгий Арлекин, пользующийся успехом и всеобщим почитанием, прятал сумасшедший характер и безумные порывы под сдержанными темными костюмами. Он работал в ателье в белой блузе фармацевта и создал для публики образ респектабельного аккуратного банкира. В сорок лет Диор выглядел так, словно ему уже исполнилось шестьдесят. Он стремительно обгонял свои годы, и его жизнь летела со скоростью ракеты. Уже в декабре 1946 года особняк на улице Монтень открыл свои двери для посетителей.
Кристиану шел всего сорок второй год, когда он взбудоражил моду стилем new look и открыл ателье от-кутюр по всему миру от Мексики до Кубы и от Канады до Чили, – и после этого о нем стали писать во всех новостях. Именно этого любезного полноватого человека средних лет будущая королева Елизавета попросила провести сверхсекретный частный показ в посольстве Франции в Лондоне. Америка уже тоже сгорала от нетерпения. Два года спустя, в 1948 году, Диор открыл двери своего серебристого Трианона на Пятой авеню в Нью-Йорке. Такая стремительность изумляет. Готье тоже был мастером «нового облика», ставшим в течение пятнадцати лет автором новых завораживающих образов, при этом в каждую его коллекцию входило по крайней мере двести моделей одежды! Итог? Изобретатель «премьер». Начиная с 1981 года он не останавливался. Использовал перфорированную кожу, которой обтягивали автомобильные сиденья, при создании коллекции «Хай-тек»; пародировал костюмы «Шанель», делая модели из клетчатого коврового плюша… Благодаря ему готовое платье и декоративность стали единым понятием, получилось что-то вроде FIAC[196] от моды. Двумя годами позже он представил коллекцию «Дадаизм»: платья, брюки, юбки, которые, казалось, вот-вот спадут с плеч или соскользнут с бедер. Струящиеся одежды, скроенные по принципу обмана зрения, при котором верхняя часть костюма фиксирует на фигуре нижнюю часть, позволяя на миг увидеть белье. Готье-провокатор гениально играет с материалами и формами: вечерние платья из латекса, дешевого материала секс-шопов. Каждый стандарт и стереотип он выворачивает наизнанку. Его женские образы словно сотканы из лоскутного одеяла: открытый на груди кардиган, с рукавами от твидового пиджака, и лосины из лайкры. Он трансформир