Мужчина кивнул и вернулся к книжице.
— Водяной серп, водяная линза, водяной хлыст, водяная бомба, водяное зеркало... все, — он снова посмотрел на меня. — Что из этого берешь?
Я прикинул, что мне нужно больше всего. Хотелось конечно все изучить, но больше одного мне прижимистый мужик точно не даст. И этого бы без приказа не озвучил. Итак, я чаще всего использовал «брызги». Заклинание атакующего типа. Вот только я его больше как защиту применял. Тогда взять что-то для атаки? Но для этого у меня есть револьвер. Его конечно не всегда можно применить, да и время для того, чтобы достать, потребуется, но все же... А вот защиты-то у меня никакой нет. Да и за применение однозначно атакующей магии меня по головке вряд ли погладят. У меня ближайшая задача — поймать тех, кто на меня покушался, а не убить. Решено, беру защиту!
— Что из этого — защитные заклинания? — спросил я Арсения Павловича.
— Линза и зеркало, — без запинки тут же ответил он.
— А как они работают?
Вздохнув, мужчина вернулся взглядом в книжицу.
— Линза — заклинание защитного типа. Создает из воды выпуклый щит высотой в один метр и шириной в шестьдесят сантиметров. При попадании атаки в щит, благодаря своей форме отводит ее в сторону. Отражает как магический, так и физический тип атаки. Небольшие затраты энергии на создание, поддержание и при отражении атаки. Зеркало — заклинание защитного типа. Создает из воды круглую поверхность, при попадании на которую атака противника возвращается к нему. Отражает магический тип атаки. Мало эффективен при физическом типе атаки. Большие затраты энергии в момент отражения атаки, — зачитал он характеристики заклинаний. — Ну?
— Давайте линзу, — выбор на самом деле очевиден.
Вряд ли я часто буду в ситуации, когда нужно вернуть магическую атаку врагу. А вот отразить физический тип атаки, читай ту же пулю — это для меня очень актуально уже сейчас.
— Для создания заклинания подайте энергию в указательный и средний пальцы руки, плотно прижатые друг к другу, и нарисуйте ими знак Язь, — все что зачитывал, Арсений Павлович тут же показывал, в воздухе начертив тот самый знак.
Естественно никакой магии он в пальцы не подавал, так что работу заклинания мне пришлось проверять самому. Получилось не с первого раза — уж больно заковыристым оказался знак. Но получилось!
— Все, иди давай, мне надолго отлучаться с рабочего места нельзя, — тут же погнал меня на выход кладовщик.
Я сопротивляться не стал, довольным и тем, что уже получил. Ну а теперь — за заданием!
Около аудитории уже собрался весь наш выпуск. Аглая при виде меня чуть покраснела, чем вызвала многозначительный взгляд у Озерского. Он-то помнил, что мы вчера ушли одни. Но от комментариев удержался. На складе девушка больше переживала об оружии, а вот сейчас похоже вспомнила вчерашние приключения. Но долго смущаться ей не пришлось, так как вскоре подошел Пантелеев.
Пришел он не один, а в компании нашей «приемной комиссии». Не хватало лишь полковника Вышневецкого, но его ждать не стали. Видимо он любит участвовать только в приеме новых жандармов, а вот выпуск ему уже не интересен.
Когда они зашли в класс, я как и остальные уже хотел войти следом, но нас неожиданно попросили подождать в коридоре и запускать стали только по одному.
Первым вызвали Аркадия Сергеевича. Вышел профессор из класса спустя пятнадцать минут и рассказывать о том, что было внутри отказался.
— Получите документы и задание, — ограничился он коротким ответом, когда неугомонный Озерский встал у него на пути и пригрозил никуда не пускать, пока тот не ответит. — Задания индивидуальные, секретные, рассказывать о них запрещено.
Скривившись, Анатолий Владимирович наконец уступил Селиверстову дорогу.
Дальше все курсанты заходили по одному, находились в классе от десяти минут до получаса, после чего покидали аудиторию и, не задерживаясь, шли на выход. Но вот наконец очередь дошла и до меня.
Глава 12
— Курсант Бологовский для получения документов на выпуск и задания прибыл, — войдя в класс, решил я немного «пофорсить».
— Здравствуйте, Григорий Мстиславович, — добродушно улыбнулся мне Савелий Лукич, сидевший по центру относительно остальных участников выпускной комиссии. — Проходите.
По правую руку от него сидела Тамара Игнатьевна. Слева — ротмистр Алексеев. Юрий Николаевич сидел за отдельным столом со стопкой бумаг. Перед комиссией одиноко стоял стул, на который я и уселся.
— Итак, коллеги, как вы охарактеризуете курсанта Бологовского? — обратился к остальным Савелий Лукич.
— Решительный, авантюрный, умеет исправлять допущенные ошибки, — коротко первым дал мне оценку Павел Георгиевич.
— Подвержен женскому влиянию, — впервые на моей памяти подала голос госпожа Филимонова. — Однако очевидную слабость проявляет лишь перед одной — Лидией Сергеевной Воронцовой. Давать задания, связанные с ней, считаю неприемлемым. Высок риск провала из-за личных чувств.
— Ну а вы, Юрий Николаевич, что скажете о своем подопечном? — посмотрел на Пантелеева Савелий Лукич.
— Полностью согласен с данной Бологовскому характеристикой Павла Георгиевича. От себя добавлю, что курсанту лучше всего дается вербовка и установление личных контактов. В связи с чем ходатайствую определить выпускнику задание, связанное с этими направлениями.
— Хорошо, — улыбнулся Савелий Лукич, — так и поступим. Предлагаю направить корнета, — ого, наконец-то корнет, а не курсант! — Бологовского наставником по дисциплине в институт имени Ломоносова.
— Поддерживаю, — кивнул Алексеев.
— Возражений нет, — высказала свое мнение Тамара Игнатьевна.
Пантелеев промолчал, просто начав копаться в бумагах, что лежали на его столе. Через минуту он помахал рукой, прося подойти к нему.
— Вот бумаги об окончании обучения, — начал он передавать мне документы по одному, — разрешение на ношения оружия. Дальше... вот бумаги о зачислении в постоянный штат нашей службы.
В последней я нашел строчку про то, какое у меня будет жалование. Очень важный для меня момент, особенно с учетом неофициальной даже невысказанной лично просьбы Савелия Лукича следить за Боголюбовым. Итак, мне теперь полагается шестьдесят рублей оклада, и дополнительно к нему еще надбавка в двадцать рублей за звание корнета.
— Ну а это собственно твое задание, — передал он мне бумаги с рекомендательным письмом от военного ведомства в политехнический институт им. Ломоносова.
К письму прилагалось описание самого задания. В мои обязанности входит следить за настроениями студентов, выявлять склонных к революционным идеям и проводить с ними беседы. Кстати, Пантелеев останется моим куратором, или меня переподчинят кому-то другому?
— Прочитали? — уточнил Пантелеев и, дождавшись моего кивка, продолжил. — В принципе в бумагах все записано. От себя позволю вам напомнить, что открыто заявлять о принадлежности к нашей службе вам запрещено. Как наставник по дисциплине вы будете иметь право присутствовать на занятиях и следить за поведением студентов, делать им замечания касательно их поведения во внеучебное время и посещать все кружки. Светить оружием не стоит, а если уж не получится скрыть его наличие, то ссылайтесь на разрешение от военного ведомства.
— С этого момента вы будете подчинены ротмистру Агапонову, — взял слово Савелий Лукич. — Отчитываться будете перед ним. При возникновении нештатной ситуации — тоже обращайтесь к нему. Рассказывать о своем задании кому-либо запрещено. Вопросы есть?
— Где мне искать господина ротмистра?
— На третьем этаже в главном здании управления находится его кабинет. Еще вопросы?
— Вопросов больше не имею, — покачал я головой.
— Тогда свободны.
Перед тем как пойти в институт, я решил познакомиться с моим новым начальником. Остановившись перед табличкой «Ротмистръ Агапоновъ А.П.» я оправил костюм и решительно постучался.
— Да-да, входите, — раздался звонкий голос из-за двери.
Мой новый начальник был приземист, широк в плечах и имел небольшое брюшко, что делало его похожим на шар. Да еще и из-за своего стола при моем появлении он вышел словно выкатился.
— С кем имею честь?..
— Корнет Бологовский. Григорий Мстиславович. С сего дня ваш подчиненный, — щелкнув каблуками, отрекомендовался я.
— Очень приятно! — тут же пожал он мне руку. — Алексей Петрович. Полагаю, вы из последнего выпуска?
— Так точно.
— Что за задание вам дали?
— Стать наставником по дисциплине в институте имени Ломоносова. Я обязан сдавать вам отчеты раз в неделю.
— Ну, тут вы меня не удивили, голубчик, — вернувшись за свое рабочее место, махнул рукой Алексей Петрович. — Тогда сделаем так — отчеты будете сдавать по понедельникам. Конечно, если не произойдет ничего из ряда вон. Сегодня у нас пятница, так что вы успеете и должность получить и в понедельник выскажете свои мысли по будущей работе, как вы ее видите. А сейчас, уж извините, но у меня дела. Или у вас есть ко мне вопросы?
Вопросов у меня не было и, тепло попрощавшись, я покинул кабинет ротмистра. Неужели мне повезло в этот раз с начальством? Не буду загадывать, чтобы не сглазить.
Когда я покидал здание управления, меня неожиданно окликнул дежурный офицер и уточнил мою фамилию. А после того, как я ее назвал, тут же взял со стола какой-то листок и протянул мне.
— Что это? — беря в руки бумагу, уточнил я.
— Телеграмма из Твери. Отправлена руководителем местного отдела, — ответил офицер и потерял ко мне всякий интерес.
Удивляясь мысленно, что могло Рыкову понадобиться от меня, я раскрыл сложенный листок и углубился в чтение.
Уважаемый Григорий Мстиславович. Ко мне обратилась ваша знакомая, Евгения Старопольская, с просьбой передать ее послание. Я счел возможным удовлетворить ее. Дальше записано с ее слов.
Дорогой Гриша! Понимаю, что возможно не имею права обращаться к тебе так, но надеюсь, ты простишь меня. Мой поступок был в высшей степени эгоистичным по отношению к тебе. Прошу у тебя прощения. Но я не могла иначе! Выйти замуж за нелюбимого человека и страдать всю жизнь — не такого будущего я хотела. Еще раз прости, что из-за меня тебе пришлось рисковать своей жизнью. Наша помолвка с князем Вяземским расторгнута