Привык доводить до конца? Хочет убедиться, кто причастен к сотрудничеству с непримиримыми, а кто — нет? Так я ведь в этом и помочь могу! Не зря же меня учили чувствовать эмоции человека и на их основе определять — лжет он или нет. Именно эту мысль я и высказал Белову.
— Обозначить вас, как человека, сотрудничающего с жандармерией, но не относящегося к ней, — задумался Белов над моим предложением. — В целом — идея хорошая. Людей с вашим даром действительно часто привлекают для помощи нам. Но при этом на службе они не состоят — моветон-с, — слегка поморщился мужчина. — Ваша связь с местными алеутами тоже понятна — член географического общества, общаться и заводить связи с местным населением ваша прямая обязанность. Да, — кивнул он решительно, — прикрытие хорошее. И допускаю, что Михаил Иванович пойдет вам навстречу.
— Так вы поможете? С бумагой?
— Ну, мы же коллеги, как-никак, — улыбнулся Белов.
При этом в его глазах я прочитал, что должен буду сравнимую услугу. Ну да, ничто не дается просто так.
Придя к договоренности, мы отправились в управление, где Белов написал нужную мне бумагу, заодно и выправив на ней печати. Для этого он сходил в кабинет к Гаврилову, но пробыл там недолго и полагаю, что уточнять, для кого он делает бумаги, Аристарх Вениаминович не стал. За что честь ему и хвала.
И вот уже с документами на руках я понесся в главный полицейский участок, где заседал начальник полиции Ново-Архангельска Михаил Иванович Корнелюк. Самого начальника полиции на месте не оказалось — убыл докладывать об успешном задержании губернатору, но меня пропустили к его заместителю. Не то чтобы быстро, но благодаря дворянскому статусу, званию офицера, пусть и в отставке, и принадлежности к Русскому географическому обществу мурыжить ожиданием долго не стали.
— По какому вопросу? — спросил меня хмурый усач, одетый в полицейскую форму согласно своему чину, а не как обычно любят высокопоставленные сановники в штатское.
— Прошу отпустить моих людей, — протянул я ему бумагу, выправленную Беловым.
Тот взял у меня документ и, пожевав губами, медленно его прочитал.
— Так вы жандарм? — с раздражением в голосе спросил он.
— Нет. Но иногда сотрудничаю с этой службой. У меня дар к ментальной магии.
— Вот как? А это тогда что? Попросили у них «по дружбе»? — потряс он моей бумагой.
— Выяснил случайно, когда обратился к ним с такой же просьбой, как сейчас к вам.
— Моя практика показывает, что подобные личности готовы работать и на жандармерию, и на полицию, и на бандитов. И все это разом. Без проверки я их не отпущу!
— И как вы их будете проверять? Допрос? Так под пытками они что угодно могут наговорить!
— Вы на меня и мою службу напраслину не возводите! — взревел усач.
— А я и не возвожу, сам на своей шкуре убедился! — рыкнул я в ответ. — Да и видел, как городовые проводили задержание — человека насмерть прикладами забили! И это на глазах у детей!!!
На лице у заместителя начальника полиции заиграли желваки. Поняв, что так я своего не добьюсь, я решил все же озвучить то, что хотел с самого начала.
— Я предлагаю вам свою помощь в проверке задержанных в обмен на освобождение моих людей. Мою компетентность в этом вопросе могут подтвердить в жандармерии. Необходимое обучение мной было пройдено в Москве в Таганской тюрьме. Думаю, с учетом этой бумаги, — кивнул я на документ в руках усача, — для вас не будет сложности отпустить моих людей. Если нужно их допросить — я хочу присутствовать на допросе и убедиться, что все проводится в рамках закона.
— Ментальной магией владеете, значит? — не особо-то успокоившись, переспросил усач. — А чем докажите? Или мне каждому проходимцу на слово верить⁈
Доказать? Да запросто!
Разговор о ментальной магии напомнил мне, что перед отъездом я выучил два новых заклинания. И одно из них мне сейчас может здорово помочь. Сложив распальцовку, что настолько напрягло полицейского, что он попытался кинуться в сторону, лишь бы не попасть под магическое воздействие, я все же сумел наложить на заместителя начальника полиции «успокоение». Лицо у него почти сразу разгладилось и, вернув прежнее удобное положение в кресле, он уже гораздо спокойнее продолжил.
— Ну что вы голубчик, предупреждать надо, что магию хотите применить. Но спасибо, да. Что-то я в последние дни сильно нервничал. А что это вы на мне применили?
— Успокоение. Позволяет восстановить душевное равновесие, привести свои или чужие чувства в состояние покоя.
— Замечательное заклинание. Но если снова примените на мне что-то без моего согласия, тюрьмы вам не избежать. Да-с, так и знайте.
— Прошу прощения, не повторится, — кивнул я усачу. — Так что насчет моей просьбы?
— Если вы, как и обещали, поможете в допросе, то не вижу большой проблемы, чтобы отпустить ваших людей.
— Я человек слова, — заверил я полицейского.
— Тогда не будем откладывать.
Подняв посеребренную трубку стационарного телефона, мужчина связался с дежурным офицером и, уточнив у меня имена моих людей, приказал выпустить их. После мы вместе спустились вниз, где он представил меня дежурному и отдал распоряжение о моем участии в допросе задержанных общинников.
— Очень надеюсь на ваш дар, — сказал он мне на прощание.
А дальше меня проводили в допросную комнату, куда через десять минут привели первого задержанного.
Кроме меня в комнате находился следователь и два конвоира. Задержанного усадили на табурет напротив следователя. Один конвоир встал рядом с общинником, а второй перекрыл входную дверь. Я же сидел на стуле у стены сбоку от следователя и задержанного, стараясь «не отсвечивать». И началось…
— Имя, фамилия, род занятий… Поддерживаете ли вы связь с представителями враждебных Российской империи племен? Иных недружественных империи людей?.. Знаете ли вы о тех, кто такие связи поддерживает?..
Следователь задавал один вопрос за другим, поглядывая в мою сторону. Задержанный отвечал, чаще всего испытывая страх и неловкость. А я пытался понять, что его чувства означают. Страх — он от ситуации в целом, или от конкретного вопроса? Неловкость — это от неудобного табурета, или человек испытывает стыд от вранья? И так далее…
На каждого задержанного уходило в среднем по двадцать минут. Учитывая, сколько людей задержали, весь процесс грозился растянуться дня на три.
В коротком перерыве я вышел на улицу и заметил Ануку, что переминалась с ноги на ногу, не зная, куда себя деть. Увидев меня, она тут же подобралась и, заметив мой поощрительный кивок, подошла.
— С тобой все в порядке? — спросил я девушку. — Проблем не было? Где Артем?
— Все хорошо. Нас продержали в общей камере, после чего выпустили. Это ты постарался, Нигугъак?
— Да. Так где Артем?
— Пошел домой. Ты ведь нанял его для охраны, — пожала она плечами.
— Ты тоже иди. Я похоже здесь надолго задержусь.
— Тебя задержали вместо нас? — встревожилась девушка.
— Нет. Просто у меня здесь дела.
Успокоенная моим ответом, Анука кивнула и уже не торопясь пошла вдоль улицы в сторону нашего дома. А я, немного подышав свежим воздухом, вернулся обратно в допросную.
Это был уже семнадцать задержанный. От остальных он ничем не отличался. Кроме одного — своей реакции на задаваемые вопросы.
— Поддерживаете ли вы связь с представителями враждебных Российской империи племен? — уже слегка уставшим голосом спросил следователь.
— Нет, — замотал головой пожилой алеут.
А вот я в его чувствах ощутил тщательно задавливаемый страх. Тут же встрепенувшись, я подал условный знак полицейскому, который мы обговорили заранее, и уже более сосредоточенно стал «вслушиваться» в отголоски ощущений допрашиваемого.
— Поддерживаете ли вы связь с представителями иных недружественных империи людей?
— Нет, — а вот тут у старика в чувствах подступило затишье.
И я чуть мотнул отрицательно головой, когда следователь мазнул по мне взглядом.
— Когда вы в последний раз видели представителя «непримиримых»? — решил форсировать допрос полицейский.
— Дык, я уж не помню, — испуганно пожал плечами старик.
В чувствах у него тоже проступил испуг, но иной. Его оттенки я уже научился худо-бедно различать. Старик точно знает, когда видел непримиримых! И раз так, то было это совсем недавно. Неужели подозрения полиции оказались не беспочвенными и среди общинников есть предатель? Сейчас мы это выясним!
Глава 15
—… из какого племени пришел связной? Как он представился?
— О… он никак себя не называл, — с откровенным ужасом в голосе отвечал старик. — Сказал условную фразу и потом спросил, о каких караванах мне известно.
С момента, как я почуял страх старика, прошло уже полчаса. Вывести его на откровенность оказалось довольно просто. Правда не шибко законно. Пара оплеух от конвоира, каждая из которых сносила алеута с табурета на пол, демонстрация моего знания его чувств, да еще и подкрепленная почти точным озвучиванием тех мыслей, что витали в его голове. Конечно, его мыслей я не читал, но уж догадаться, о чем он думает, труда не составило. Кое-какой опыт в психологии уже имеется, да и слова я старался подбирать так, чтобы назвать общее направление его мыслей, без конкретики. Для старика этого хватило.
Ну а дальше следователь принялся «крутить» алеута на детали. Я знаками подавал ему — врет старик, или скорее всего говорит правду. И когда следак уверенно заявлял алеуту, что тот врет, или же спокойно кивал «вот теперь — верю», это производило на алеута еще большее впечатление. Так что сейчас старик уже прекратил малейшие попытки запираться и с чувством обреченности и внутреннего ужаса от того, как с ним поступят непримиримые, узнав о его предательстве, рассказывал все, что знал. А знал он много — как-никак входил в ближний круг главы общины.
Самого главу пока не «крутили», оставив напоследок. Затея не хитрая: опросить всех пешек, составить на основе их слов общее представление и потом уже спрашивать главаря по «конкретике», припугивая, что его «сдали» и полиции все «извест