Хорошо хоть Оля промолчала и ничего не сказала.
— Она красивая, — вдруг невпопад сказал Сенька и тут же покраснел.
То ли от собственного признания, то ли от смущения.
— А ты сам-то себе девочку не присмотрел? — решил я перевести тему и с ухмылкой глянул на Сашку.
— Не родилась еще такая, — фыркнул тот, но украдкой глянул в сторону Ольги.
Похоже его влюбленность еще не прошла.
Разговор о Лиде утих, зато мальчишки переключились на обсуждение спектакля. Сашка смаковал момент с поцелуем и как будет хвастаться в школе, что и сам видел постановку. Сенька больше переживал за судьбу сестер и грустную концовку. Но оба сходились в одном — нужно будет посетить театр снова.
Вернувшись домой, почти сразу братья уснули. Все же впечатлений они набрались немало, да и время было вечернее. А мы с Олей пошли на кухню перекусить.
Наложив мне каши с мясом, девушка на минуту ушла, а вернулась уже с бутылкой водки. Молча налила в две рюмки и одну пододвинула ко мне. Я с благодарностью посмотрел на Олю и тут же замахнул стопку. После чего принялся с аппетитом за кашу.
Употребив еще одну стопку после еды, мы с девушкой пошли спать. Она все также молчала. Причем не угнетающе, а как-то… с поддержкой что ли? Мол — все понимаю, не лезу, если надо — выслушаю. Засыпая, у меня промелькнула мысль: как жаль, что Оля не дворянка. Вот кто бы женой стала отличной. Но увы, я сейчас глава рода и должен думать не только о себе. На мне еще и Катя. Ее замуж пристроить надо. А если я женюсь на Оле, то это будет мезальянс и удар по репутации рода. Что сильно осложнит сестренке выбор мужа.
Еще раз мысленно вздохнув, прижал к себе покрепче девушку и уснул.
— Лида, кто этот человек? — подскочил к Воронцовой Павел Пожарский.
Парень был встревожен. Лида давно ему нравилась. Настолько, что он был даже готов войти в ее род консортом. Тем более что в своем роду он был лишь вторым сыном и отец был не против такого брака. А уж когда глава рода сообщил Павлу, что договоренность о браке почти достигнута, парень был на седьмом небе от счастья. Да и Лида хоть поначалу и отнеслась к нему с прохладой, но откровенной враждебности не проявляла. Павел решил разбить остатки «льда» свиданиями и ухаживанием за девушкой. Этот поход в театр был частью его плана по сближению с девушкой. А то какая жизнь в браке, если жена тебя откровенно ненавидит? Даже легкая прохладца от Лиды для Павла была болезненна. А тут — такое!
— Я должна с ним поговорить, — словно не слыша Павла, сказала Лида, смотря в спину уходящему мужчине.
Павел заметил, что тот был не один, а с женщиной и двумя детьми. Это его весьма обнадежило. Значит, не конкурент за сердце его любимой. Может просто друг бывший, что поступил так по-хамски.
— Поговоришь, — стал ее успокаивать Пожарский. — Но не здесь. Думаю, вам стоит пообщаться в менее людном месте.
После его слов Лида будто очнулась и поняла, что на нее все смотрят.
— Да, ты прав, Паша. Проводи меня домой, пожалуйста. Я уже видела эту постановку.
Спорить парень не стал и довез Воронцову до их поместья на своем личном автомобиле, который был его гордостью — подарок отца за отличное окончание финансового императорского училища.
Первым, кого встретила девушка зайдя домой, оказался ее отец. На него то и пал ее сдерживаемый до этого гнев.
— Ты знал, что Гриша жив⁈
— Что? Ты о ком? — не понял девушку Сергей Михайлович.
— О Бологовском! Ты знал? Только не ври!
Нахмурившись, мужчина прошел в зал, куда вынужденно пошла за ним и Лида, сел в кресло и раскурил сигару. Лишь после этого ответил.
— Жив. И что? Он тебе написал?
— В том то и дело, что нет! — в сердцах воскликнула та. — Если бы я случайно его не встретила, то до сих пор считала его мертвым! Почему ты мне не рассказал? — обвинительно ткнула она пальцем отца.
— А что бы это изменило? И где ты его встретила? — удивился Сергей Михайлович. — Он здесь?
— В театре, куда меня Паша повел, — передернула плечиками Лида. — А что изменило? Да хотя бы то, что я места себе не находила! Ты ведь знаешь, что у нас были отношения!
— Ты сама от него ушла…
— Не ушла! Мы поссорились! Я считала, что он поступил бесчестно! Но… но… — к горлу Лиды подкатил комок, а слезы непроизвольно потекли из глаз.
Без сил она рухнула на диван и сгорбилась.
— Я думала, что между нами все кончено, — шепотом продолжила она. — Но когда прочитала статью о его смерти, то поняла, что есть чувства. В тот день мир для меня рухнул. Все словно поблекло. А тут я узнаю, что он жив! — уже эмоциональнее и громче продолжила она. — Ты не представляешь, что я в тот момент испытала. Мое сердце готово было выпрыгнуть из груди! Я даже на несколько мгновений потеряла сознание, — поделилась она с отцом.
Вот только у Воронцова с каждым ее словом на лицо наползала хмурость и злость, которую он пытался скрыть за сигарным дымом.
— Вернулся-таки, шельмец, — прошептал тот себе под нос, но девушка его не услышала, продолжив свой монолог.
— Я согласилась на ухаживания Паши, потому что думала, что все, мир так и будет блеклым и серым. Так какая тогда разница, за кого выходить? Но сейчас… сейчас…
— Идут переговоры о твоём браке с Пожарским, — жестко сказал Воронцов, вырывая Лиду из ее мыслей. — Тебе пора уже замуж, он отличная партия! И готов войти в наш род!
— ПапА! Ты меня не слышишь, что ли? Я же сказала…
— Это ты меня не слышишь и не понимаешь! — вспылил Сергей Михайлович. — Переговоры о твоём браке почти закончены! Назад дороги нет! Что бы ты там не чувствовала, он тебе все равно не пара. Вон, сама сказала — он вернулся, а тебе даже не написал и не позвонил. Не любит он тебя! Так чего убиваться по этому псу императора?
— Он не пес! — воскликнула Лида и, не в силах больше слышать слова отца, умчалась к себе в комнату.
— Вот ведь принесла его нелегкая, — пробурчал Воронцов, угрюмо смотря в спину дочери. — Хорошо хоть он и впрямь ей не писал. Значит, понял, что ей не ровня. Но видимо опять придётся вмешаться, что бы у кое-кого лишних мыслей не появилось.
Всхлипывая в подушку, Лида не услышала, как в ее комнату открылась дверь и зашла ее мама. Та аккуратно присела на кровать и по-доброму с заботой погладила дочь по голове. Только в этот момент Лида подняла заплаканное лицо и обратила внимание на нее.
— Мам, что мне делать?
— Расскажи, что случилось, — вздохнула женщина.
После краткого пересказа произошедшего, та лишь снова вздохнула. Понимая чувства дочери, Софья Александровна тем не менее была женой главы рода. И этот статус требовал от нее подчиняться решению мужа. Тем более договор был уже заключен. Правда предварительный и помолвки не было, но все же…
— И все же, мамА, что мне делать теперь? Я не хочу замуж за Пашу. Никогда не хотела. Но раньше… раньше мне было все равно. А сейчас я узнала, что Гриша жив. Но он… он…
— Успокойся для начала, — погладила Софья Александровна дочь по голове. — Решения нужно принимать на светлую голову. От эмоций лишь беды бывают. Ты не мещанка какая-нибудь, а княгиня. Не только о себе, но и о роде думать должна.
— Ты предлагаешь мне забыть Гришу? Как папА⁈ — с неверием в голосе прошептала Лида.
Такого удара от матери она не ожидала.
— Нет. Я говорю, что тебе нужно подумать — не навредит ли твой брак с Григорием твоим родным. Что он тебе принесет? Счастье ли? Любит ли он тебя еще? Может, уже и угасли его чувства. Тогда только себе навредишь.
— Я поняла, — утерев слезы, выпрямилась на кровати Лида. — Спасибо.
Женщина с улыбкой посмотрела на дочь. Неужели та повзрослела? Правда следующая ее фраза перечеркнула появившееся впечатление:
— Мне нужно с ним поговорить!
Понедельник — день тяжелый. Так говорили в моем прошлом мире. И я подпишусь под каждым словом. Вставать утром было нелегко. Зато приятно. Мягкое девичье тело прижималось ко мне, согревая и создавая непередаваемое ощущение уюта и тепла. Совсем не хотелось подниматься. Но голоса мальчишек заставили выползти из-под одеяла. А там и Глафира Матвеевна пришла и на кухне уже сооружала нам завтрак.
В школу братьев повезла Оля. Я же отправился на свое новое место службы. И несмотря на довольно ранний подъем пришел я как ни странно не первым. Меня опередил поручик Артюхов. Причем отчет по своей работе он, как и в прошлый раз, не только предоставил первым, но и работу над ним провел основательную. Не придраться. Все четко — кто завербован, когда, привычки, основной род деятельности, чем интересен для нашей службы, какие есть на него рычаги влияния.
— Даже странно, что с такой педантичностью вы все еще поручик, — изучая бумаги, заметил я.
— Происхождение, — коротко ответил Емельян Никифорович.
Я удивленно поднял взгляд от бумаг на мужчину и тот дал более развернутый ответ.
— Я из крестьян. Изначально отец в помощники дьякону нашему отдал. Затем прошел проверку на дар. Он оказался слабым, но все же был. Причем тот, что интересен нашей службе. Это и позволило поступить в корпус жандармерии. Но чтобы подняться выше поручика нужно уже дворянское звание.
— Разве? А табель о рангах давно отменили? — хмыкнул я.
— Табель — это хорошо. Но чтобы его применить, нужно высокое благоволение, — осторожно заметил Артюхов.
— Я вас понял, — кивнул я мужчине. — Даю вам слово — будете и дальше также работать, уже в этом году получите штабс-ротмистра.
Тот лишь удивленно вскинул брови. До конца года-то осталось всего три месяца. Но я был уверен, что смогу выбить ему это звание. Выслуга у него достаточная. Лишь поручение от руководства нужно было. Но видно его прошлый начальник предпочел держать такого полезного сотрудника при себе. А то ведь с новым званием Артюхову и новую должность могут дать.
После поручика в течение двадцати минут подтянулись и остальные сотрудники. И они были удивлены, что пришли позже меня. Еще одна «галочка» к портрету ротмистра Семенова. Отчеты они тоже сделали, правда не такие подробные, как Артюхов. Хотя тот же Лукьянов старался. Это было видно по объему его отчета и тому, сколько информации он попытался в него впихнуть. Часто излишней, но тут сказался недостаток опыта. Подпоручик явно увидел во мне человека, близкого ему по идеалам, и пытался показать свою полезность.