— Ты не понимаешь. Вино — это не твои кирпичи. Тут не только близость сырья важна.
Тут к ним подошел генерал, заинтересовавшийся беседой после упоминания волнений в Европе, и вставил свои «пять копеек».
— Господа, позволите? Слышал ваши переживания. Мой совет — несмотря на издержки лучше перенести свои заводы на Родину. Витают упорные слухи, что скоро война. Лучше потерять малое при переезде, чем лишиться вообще всего.
Ответа генерал не дождался, так как в комнату вошел Великий князь с губернатором и, что стало для меня неожиданностью — светлым князем Воронцовым.
— Господа, — кивнул всем присутствующим Роман Николаевич.
Ему тут же ответили уважительными поклонами, после чего на мгновение разговоры затихли. Зато сам Великий князь продолжил прерванную приветствиями беседу с губернатором Козловым.
— Вы полагаете, что угроза со стороны эсеров возрастает? — спросил Роман Николаевич.
— Есть все признаки этого, — кивнул губернатор. — Судя по докладам жандармерии, эсеры и другие революционеры готовят какую-то крупную акцию. Гораздо более опасную для государства, чем простое покушение на меня.
— Не прибедняйтесь, — усмехнулся Великий князь. — «Простым» покушение на вас я бы не назвал.
— И все же… — покачал головой Александр Александрович.
— Все эти эсеры и прочие, — вмешался в их разговор Воронцов, — не более чем сброд. Ну что они могут? Кинуть пару бомб? Организовать стачку? Раскидать листовки на улице? Право, господа, это смешно!
— Вы так думаете? — повернулся к нему Роман Николаевич.
— Уверен, — решительно рубанул рукой Воронцов. — Сколько раз они уже пытались? И каков результат? Нет его!
Тут Великий князь задумался и обвел курительную комнату взглядом. После чего заметил меня и его глаза радостно сверкнули.
— А что если нам спросить мнение человека, кому по долгу службы положено быть в курсе реального положения дел? Григорий Мстиславович, — позвал меня князь. — Будьте добры разрешить наш спор — по вашему мнению, эсеры — опасны или нет?
Вот уж не ожидал такого внезапного внимания к себе. Но отказываться от ответа не стал, как и уходить от него.
— Безусловно опасны, — заявил я. Воронцов тут же недобро посмотрел в мою сторону, но пока промолчал.
— И чем же? — уточнил Великий князь.
— В первую очередь — что им удается привлекать на свою сторону все больше рабочих и крестьян. Чем больше их поддерживает людей, тем меньше поддержки у императора. Во вторую очередь — они не стоят на месте, а учатся на своих ошибках и их вполне могут использовать иные страны в продвижении своих интересов и устранения не угодных. Простые покушения ни к чему не привели, тут светлейший князь прав, — сделал я легкий «реверанс» в сторону Сергея Михайловича. — Но это значит лишь то, что они будут действовать иначе. От применения бомб они не отказались. Всего пару недель назад один из эсеров взорвался, не сумев правильно собрать бомбу.
Тут Воронцов посмеялся над неуклюжестью бомбиста и «кадрами» революционеров.
— Не соглашусь с Сергеем Михайловичем, — покачал я головой. — Да, одному из революционеров не повезло. Но сколько есть тех, кто более компетентен? Мы хоть и держали взорвавшегося студента на контроле, но не знали, что он занимается созданием бомб. Что говорит о высоком профессионализме революционеров в плане сокрытия информации. Вот тут всплыла тема стачек, — переключил я внимание собеседников на другой вопрос. — А ведь именно из рабочих эсеры вербуют себе сторонников! И могут это делать лишь потому, что многие промышленники не следуют рекомендациям императора! Что это? Наши же подданные, видные купцы и промышленники, являются пособниками террористов?
— Ну уж чушь то не несите, — дернул щекой Воронцов.
— Я бы и рад, чтобы это оказалось неправдой, — усмехнулся я, — но после того, как подняли архивы опросов задержанных в подозрениях в пособничестве терроризму людей, что стало причиной их работы на эсеров, всплыла неприглядная истина. Большинство из них говорит, что не вынесли каторжного труда и нечеловеческих условий работы на предприятиях и купились на посулы эсеров облегчить им их труд.
Тут я конечно сильно преувеличивал насчет «большинства», но в самой первопричине недовольств я был уверен, а потому говорил искренне.
— И что вы предлагаете? — заинтересовался моими словами Великий князь, вызвав неудовольствие со стороны Воронцова.
— Чтобы «рекомендации» императора превратились в указ. С четко прописанным наказанием за его нарушение. Иначе промышленники, которым плевать на нужды рабочих, будут и дальше, возможно и без злого умысла, способствовать росту революционных идей среди масс. Недовольство людей достигло такого уровня, что они уже просят защиты у Господа, пока что в лице священников церкви.
Вот это уже заинтересовало Романа Николаевича сильнее, и я пересказал историю со священником Никодимом и его проповедями.
— Интересно… — протянул Великий князь после того, как я завершил рассказ. — Пожалуй, я поговорю с генералом Васнецовым. Но это уже не тема для разговора в этом замечательном доме, — сказал Роман Николаевич, заметив неподдельный интерес собравшихся в курительной комнате людей. — Поговорим об этом позже. А пока, господа — будем праздновать. Все же Рождество!
Глава 22
После выхода из курительной комнаты я успел поговорить с губернатором о назначенной мне дуэли. Александр Александрович оказался резко против ее проведения на балу, поэтому пришлось мне искать Пожарского и договариваться о встрече на следующий день.
В целом дальше бал протекал спокойно. Еще дважды ко мне подходила Лида, но уже не для серьезных разговоров, а просто потанцевать — бал все-таки. Привлек я внимание и других барышень. Анатолий даже пошутил, когда мы отошли перевести дух и промочить горло, что я сегодня «звезда вечера». Но тут он загнул конечно. Настоящей звездой была царевна Мирослава. Дочка императора прибыла на бал в середине ночи — как раз к моменту начала танцев. И как я понял — только для танцев. Девушке было только семнадцать, и она буквально наслаждалась мужским вниманием. Точеная фигурка, хитрый как у лисы взгляд и умение одной лишь мимикой лица выразить все, что думает о собеседнике, не сказав ни единого слова. Уж не знаю — к счастью или нет — но меня ее внимание обошло стороной.
Бал я покинул уже далеко за полночь. Воронцов ко мне так и не подошел, и никаких сообщений в виде записок или через доверенных лиц не передавал. Я тоже демонстративно равнодушно относился к нему, если оказывался рядом. В итоге так и не понял — ждать ли от светлого князя какой-то подлянки или нет. Зато хоть с Лидой поговорил.
Сергей Михайлович вернулся в свое поместье взбешенным. Весь вечер он не давал своим эмоциям выйти наружу, чтобы противники и даже откровенные враги рода не смогли заметить его состояние и надавить на больное. А они пытались! Многие увидели, как его дочь откровенно игнорировала Павла Пожарского, с которым пришла на бал, зато уделяла непозволительно много времени этому… Бологовскому!
Швырнув пальто слуге и скинув обувь, Воронцов дернул с силой галстук, показавшийся ему настоящей удавкой, и быстрым шагом двинулся в комнату дочери. Пора уже поставить на место эту вертихвостку! А то ишь — у нее свадьба на носу, все уже обговорено, а она на глазах у будущего жениха с другим флиртует! Такой позор!
— Сережа, постой, — окликнула его супруга.
— Не сейчас, Софья, — отмахнулся Воронцов и стал быстро подниматься по лестнице.
— Сережа, не надо! — крикнула Софья Александровна и все же успела ухватить мужа за руку.
Тот развернулся к ней, готовый высказать все, что думает о защите супругой их дочери, но наткнулся на требовательный и одновременно просительный взгляд серых глаз.
— Прошу, выслушай меня. Успокойся. А потом и поговорите.
Отказать своей любимой, когда она так смотрит, Сергей Михайлович оказался не в силах. Глубоко вдохнув и сделав медленный выдох, он нехотя развернулся и позволил увести себя в зал. Там Софья Александровна лично плеснула мужу в рюмку его любимого коньяка и, присев рядом с ним на диван, стала гладить того по руке.
— Ну и что ты хотела мне сказать? — через минуту, почувствовав, как бешеная злоба и глухая ярость понемногу начала отступать, спросил Воронцов.
— А помнишь, как ты за мной ухаживал? — вдруг спросила супруга. Ее взгляд слегка затуманился, а на губах появилась легкая улыбка. — Как бегал за мной…
— Ага, — невольно усмехнулся мужчина. — А твой отец меня чуть ли не пинками из вашего поместья гнал.
— А помнишь, как ты ко мне через окно лез? — прыснула совсем как молодая девушка Софья Александровна. — Сумел где-то найти артефакт скрыта, обошел магическую защиту поместья и если бы не конюх, пошедший на сеновал отдыхать, то тебя бы и не заметили.
— Помню, — расплылся в самодовольной улыбке князь. — Александр Георгиевич в гневе тогда в меня так молнией жахнул, что если бы не родовой защитный перстень — там бы я и остался.
— Но ты не сдался, — погладила мужа по руке княгиня. — Добился своего.
— Да, — важно кивнул Сергей Михайлович и с теплотой посмотрел на супругу. — Я такой. Упертый.
— Лида такая же, — заявила княгиня. — По характеру — вся в тебя.
Настроение Воронцова тут же изменилось. Лицо помрачнело, а зубы сжались от гнева.
— И ты это понимаешь, — продолжила Софья Александровна. — Да, ты можешь настоять на своем, но что дальше? Сделает ли это Лиду счастливой? Или она будет проклинать тебя до конца своих дней?
— Предлагаешь, махнуть на все рукой? — процедил князь.
— Поговори с ней. Но не как глава рода, а как любящий отец. Что она хочет? На что готова ради своей цели? И если она все же желает быть с этим Григорием… Поговори тогда с ним. Но не так, как в прошлый раз. Поставь условие, в каком случае он может стать мужем нашей девочки. Если согласится — значит и правда любит. А если нет, то это будет уже не твоя вина.