народам юго-восточной Европы против общего врага?
И в заключение еще раз о главном:
«…Дайте мне ответ, хотите ли вы мира в городе Орлеане; и если вы этого не сделаете, то вскоре пожалеете, так как понесете большие потери…»
Жанна отправила письмо с одним из своих герольдов прямо в лагерь англичан. Оно должно было предшествовать появлению французской армии под стенами осажденного города.
К 27 апреля все были в сборе. Продовольствие и вооружение упаковали и погрузили. Можно было трогаться в путь. Но тут возникло новое затруднение: какую избрать дорогу.
От Блуа к Орлеану их вело две. Одна проходила по правому берегу реки, через Бос, другая – по левому, через Солонью. В продолжительности пути разницы почти не было: и там и здесь он занял бы два дневных перехода.
Первая дорога имела то преимущество, что шла прямо к Орлеану, стоявшему на правом берегу Луары. Но зато здесь армии и обозу пришлось бы двигаться на виду у крепостей, занятых англичанами, а затем прорываться через их позиции у самого города.
Дорога через Солонью была безопаснее, ибо проходила по французским владениям, вне поля зрения годонов. Зато перед самым Орлеаном приходилось переправляться на лодках через широкую Луару.
Капитаны, исходя из инструкции Дюнуа, решили избрать более безопасный путь по левому берегу. Было договорено, что огромный обоз, разделенный на части, подтянут в два приема.
Жанна не принимала участия в совете капитанов. Она крайне смутно представляла, где расположен Орлеан и какие к нему ведут дороги. Единственно, чего она твердо требовала: чтобы ее доставили прямо к позициям Толбота. И это ей обещали.
В среду, 27 апреля, копыта коней гулко застучали по блуаскому мосту. Огромная армия растянулась вдоль дороги. За солдатами двигались шестьсот телег с продовольствием и снаряжением, за телегами – четыреста голов скота. Впереди войска гарцевала девушка на белом коне, в белых доспехах, с белым знаменем в руке.
Жанна резко выделялась среди других всадников. Рыцари, как обычно, ехали налегке, на запасных лошадях. Их тяжелые латы везли оруженосцы, а пажи вели боевых коней. Девушка, напротив, была в полном вооружении. Опытные солдаты рекомендовали ей, чтобы привыкнуть к доспехам, не снимать их в течение нескольких дней.
Когда наступили сумерки и армия, прошедшая около восьми лье, расположилась на ночлег, Жанна осталась в латах. Долго не могла заснуть. То мерещилось, что она лежит в тесном гробу, то казалось, что палачи выворачивают ей руки и ноги…
…Когда девушка проснулась, она не сразу поняла, что с ней. Все тело затекло и невероятно ныло. Она была совершенно разбитой и больной. Нет, она не может встать, она никуда больше не поедет, ей все равно…
Жанна крепко стиснула зубы и с помощью верного Мюго поднялась с земли. Умыла лицо и руки в ручье. Взобралась на коня и взяла свое знамя. Никто, кроме юного пажа, не имел понятия о том, что она чувствует.
Она совсем здорова! У нее ничего, не болит! Вперед, вперед, в Орлеан!..
И армия снова двинулась в путь.
Девушка в белых латах мерно покачивалась в седле. Большое полотнище с изображением Мира полыхало над ее головой. Тяжелый меч в алых бархатных ножнах глухо ударял по бедру, одетому сталью.
Глава 3Встреча
Медленно двигалась армия по неровной дороге, густо заросшей травой и колючим кустарником. Утреннюю прохладу сменил полуденный зной.
Солнце раскалило доспехи Жанны, и она чувствовала себя совсем худо. Страшно хотелось пить. Веки смежала дремота. Знамя пришлось передать пажу, ибо рука поминутно разжималась.
Жанна не заметила, как дорога стала забирать в гору. Передовой отряд вышел на холмы Оливе.
Послышался слабый звон: это дозорные, увидев армию, извещали население города.
Спустившись по зеленому склону, подошли к заставе Буше.
И тут девушка сделала открытие, поразившее ее точно громом: между войсками и городом протекала широкая река…
Полусонное состояние мгновенно оставило Жанну. Она забыла про боль и недомогание. Ее охватили гнев и горькая обида.
Значит, ее все-таки обманули!
Ей обещали, что армию выведут к позициям Толбота, а вместо этого вывели на противоположный берег Луары! Она думала сегодня же получить от англичан ответ на свое письмо, а вместо этого перед ней теперь, быть может, дни ожиданий! Хотела бы она посмотреть, как эти мудрые господа переправят войско и обоз через реку!
К девушке спешил маленький отряд во главе с молодым человеком в богатом платье. Это был граф Дюнуа, сопровождаемый несколькими солдатами. Узнав о приближении армии, граф пожелал лично встретить Деву.
Жанна догадалась, с кем ей предстоит говорить. Поджидая Дюнуа, она гневно поглядывала из-под нахмуренных бровей.
– Так это вы и есть орлеанский Батар?
Дюнуа слегка наклонил голову.
– Да, это я. И я искренно рад вашему приходу. Девушка, казалось, не расслышала приветствия.
Она продолжала с горечью:
– Значит, именно по вашему совету меня провели вдоль этого берега, а не прямо туда, где находятся Толбот и англичане?
Дюнуа принялся объяснять, почему был избран левый берег. Но Жанна ничего не хотела слушать. Она лишь заметила графу, что обманщики сами стали жертвами своего обмана.
И многомудрый полководец, опытный и осторожный стратег, вынужден был признать, что юная крестьянка сказала правду.
Действительно, с того момента, как, выйдя из Бургундских ворот, Дюнуа разглядел огромную армию на марше, он понял, что не все было продумано до конца. Конечно, путь по левому берегу представлялся несравненно более безопасным, чем по правому. Но как теперь перевезти через реку шесть тысяч солдат, около тысячи единиц обоза и сотни коней с оружием и доспехами? Движение через мост исключалось – мост был разрушен, и его левым крылом владели годоны. У осажденных имелось лишь несколько рыбачьих лодок и небольших барж. Чтобы переправить с помощью этих средств такую махину, потребовались бы недели. Переправа должна была проходить на виду у врага. Годоны использовали бы это и, выйдя из своих укреплений, стали бы громить французские войска по частям, по мере того как те переправлялись.
Дюнуа с сомнением качал головой и искоса поглядывал на Жанну. Понимала она все это или не понимала ровным счетом ничего, но факт оставался фактом: девушка была, безусловно, права, она оказалась более разумной, чем добрый десяток видавших виды боевых командиров.
После краткого совещания с господами де Ре, Буссаком и Ла Гиром Дюнуа принял половинчатое решение.
Переправить немедленно следовало лишь обоз и небольшой отряд воинов. Армия должна была остаться на ночлег у заставы Буше, а затем вернуться в Блуа. Оттуда, забрав вторую часть обоза, войско могло вновь подойти к Орлеану, на этот раз по правому берегу…
Что касается Жанны, то Дюнуа категорически настаивал, чтобы она, оставив армию, вместе с ним вошла в город. Он знал, как Деву ожидает народ. Он опасался серьезных волнений, если приедет без нее.
Вначале Жанна отказалась наотрез. Она не могла покинуть армию, после того как вложила в нее всю душу. Она не хотела оставить преданных ей людей во время трудных и опасных переходов. Девушке казалось, что без нее солдаты утратят свой энтузиазм и, превратившись в обычных наемников, разбредутся по сторонам.
Батару пришлось призвать на помощь все свое красноречие. Он убедительно доказывал, что войско будет вне опасности, а она, Дева, нужна Орлеану как воздух. Народ, истомленный долгой осадой, только на нее одну возлагает все свои упования. Неужели она откажет мольбам простых людей и оставит город беззащитным?
Графа поддержали капитаны, а сеньор де Ре дал от лица всех солдат торжественное обещание хранить заповеди Жанны и быстро присоединиться к осажденным.
Скрепя сердце Жанна уступила просьбам.
Лодка беззвучно скользила по узким протокам между островами, среди зарослей ивняка. В лодке сидели Жанна, Дюнуа, Ла Гир и Буссак. В отдалении шла вторая, большая шлюпка, в которой находились оба лотарингских рыцаря, братья Жанны и несколько воинов. Солнце уже спряталось за холмами Оливе. Становилось прохладно.
Без всяких приключений лодки обогнули острова Бурдон и Верхний и пристали у маленького городка Шесси, в нескольких лье к востоку от Орлеана.
Жанна интересовалась судьбой части обоза, оставленной на левом берегу. Дюнуа сказал ей, что завтра утром обоз будет доставлен на нескольких лодках прямо в Орлеан. Это успокоило девушку.
Однако надо было думать о ночлеге. Богатый горожанин Гюи де Кайн, встретивший Жанну и ее спутников у причала, предложил им остановиться в его поместье.
Ночь пролетела быстро.
А с раннего утра поместье Рейи загудело, как улей. Сотни орлеанцев, пробравшиеся с опасностью для жизни через позиции англичан, требовали Деву. Толпа буквально осадила Рейи. Его владелец был уже не рад, что приютил у себя «святую»…
Жанна несколько раз выходила к орлеанским делегатам, говорила с ними и обещала в ближайшие часы вступить в осажденный город. Но толпа не уменьшалась. Уходили одни, прибывали другие, и все кричали и требовали…
Это обеспокоило осторожного Дюнуа. Он понимал, что если здесь творится такое, то что же будет в Орлеане! Решили дождаться вечера, чтобы город несколько успокоился и утих.
В шесть часов пополудни Жанна и ее спутники покинули Рейи. Двигаться нужно было медленно и осторожно. Девушка хорошо запомнила этот день: пятница, 29 апреля.
В Орлеан Жанна прибыла, когда уже смеркалось. В город вступили через Бургундские ворота. Впереди шел паж, несший знамя. Рядом с Жанной скакал Дюнуа. Далее следовали ее братья, маршал и капитаны, лотарингские рыцари, воины и горожане. Вдоль главных улиц от Бургундских ворот двумя шеренгами тянулась стража с зажженными факелами. Между этими шеренгами и проследовал отряд Девы.
Вскоре стройность кавалькады нарушилась. Многотысячная толпа, напиравшая на стражу, прорвала цепь. Жанну оттеснили от остальных всадников. Толкая друг друга, работая локтями и кулаками, люди стремились протиснуться поближе, восторженно смотрели на свою избранницу, что-то кричали. Многие, как и в Пуатье, старались дотронуться до одежды девушки или хотя бы до ее белого коня. Женщины протягивали детей для благословения. Казалось, все забыли обо всем и видели ее одну, думали о ней одной.