— В понедельник.
— А я всю неделю был плотно занят и не звонил в Честер, поэтому, повторив твои слова, скажу: клянусь честью, что никакого давления на Урсулу не оказывал. Видимо, ты ошиблась относительно ее согласия. Ничего удивительного, ведь Дебора Фарроу привыкла считать большинство людей готовыми беспрекословно и послушно выполнять то, чего она хочет. Но с Палмерами, боюсь, у тебя вышла неувязка.
Деби стиснула зубы.
— Нет, ее позиция была вполне определенной, то есть положительной!.. Послушай, коли ты завтра днем будешь на ферме, я хотела бы воспользоваться возможностью и поговорить с ней при тебе. Полагаю, если толково объясню создавшееся в городе положение, тебе удастся убедить Урсулу в важности этого строительства. Оно необходимо для будущего Честера. Барт, ты и представить себе не можешь, какая здесь безработица, особенно среди молодежи.
— Боже, как это не похоже на тебя, Деби. Та, прежняя Деби, и в грош бы не ставила будущие архитектурные перспективы города. Та Деби, что я знал когда-то, не стала бы с таким пафосом обсуждать местные больные проблемы. Весьма любопытно будет тебя послушать теперь. Итак, завтра на ферме в четыре, — тоном, не допускающим возражений, сказал Барт. — Но можешь не привозить с собой чековую книжку. Мы не собираемся ничего продавать. Ни сейчас, ни в будущем.
Он повесил трубку, и Деби почувствовала, как ярость переполняет ее. Кем себя вообразил этот надменный мерзавец, откровенно язвя по поводу ее заботы о родном городе? Разве сам он не сбежал отсюда? Разве хоть когда-нибудь болел душой за гнездо, откуда выпорхнул, где учился и получил путевку в жизнь, а теперь успешно адвокатирует в благополучном Бостоне?
Но земля здесь, в конце концов, принадлежит не ему! И если ей все-таки удастся убедить старуху продать свой участок, Барт Палмер останется с носом.
Завтра, решила Деби, она приедет на ферму не к четырем, а пораньше и привезет с собой кое-что получше, чем чековая книжка. У нее в запасе есть несколько убедительных аргументов, которые Урсула наверняка сможет по достоинству оценить.
Барт хочет войны? Ладно, он ее получит!..
— Кто звонил? — спросила мачеха, когда, положив трубку, Деби вернулась в гостиную, где с поджатыми губами та ее поджидала.
Похоже, Хильда тоже хочет войны, подумала она и немного вызывающе ответила:
— Барт Палмер, внук владелицы фермы.
Брови мачехи моментально поползли вверх.
— Твой отец оказался прав, когда говорил, что Палмер объявится. Чего же он хотел?
— Увидеться со мной. На ферме. Завтра днем.
— А что он из себя представляет, этот Палмер?
— Высокий, темноволосый, довольно симпатичный.
— Да ну! А сколько ему лет?
— Около тридцати, — наугад бросила Деби. Барт был на год старше, а ей вот-вот должно исполниться двадцать девять.
— Умный?
— Чрезвычайно. И очень сексуальный.
Хильда неподдельно изумилась.
— Неужели?
— И мерзавец, каких свет не видел!
Захлопав ресницами, мачеха воскликнула:
— Бог мой, Дебора! Ни разу не слышала, чтобы ты столь темпераментно выражалась! Видимо, нужен особого склада мужчина, чтобы расшевелить тебя и заставить реагировать. Я заинтригована. Думаю, мне стоит пригласить этого Барта Палмера к нам на обед.
— Только попробуй!
— Деби, это мой дом. Я приглашаю кого хочу.
— Полагаю, надо, по крайней мере, поставить в известность отца.
— Думаю, он это только одобрит. Гудвин всегда утверждал, что лучшего места для встречи с противником, чем под крышей собственного дома, не найти, здесь сами стены помогают выигрывать. Пойду его спрошу.
Хильда удалилась, оставив Деби наедине с невеселыми мыслями.
Ладно, давай, приглашай на обед, злорадно подумала она. Мне плевать. По крайней мере, тогда под одной крышей соберутся сразу двое из моих теперешних врагов. И ты, и он…
4
Весь путь домой Барт не переставал клясть прибрежное шоссе. Чертовски опасная дорога! Местные власти все торгуются, какому из пограничных штатов — Нью-Хэмпширу или Мэну — возглавить реконструкцию транспортной артерии между Бостоном и Портлендом. Он куда чаще навещал бы Урсулу, если бы, направляясь на север по этой чудовищно разбитой дороге, не думать, что, вполне возможно, придется обращаться за помощью к услугам «технички».
Часы показывали без пятнадцати три, когда Палмер добрался до вершины взгорья, откуда начинался спуск в знакомую долину.
Слава Богу, он прибудет на ферму, имея в запасе достаточно времени, чтобы передохнуть и подготовиться к встрече с Деборой, предварительно и серьезно переговорив с Урсулой. Барт так и не смог до нее дозвониться. Наверняка специально сняла трубку. Придется сделать ей выговор за это, а еще за то, что не поставила его в известность о предложении Фарроу и вообще о сложившейся ситуации.
Трудно отыскать более независимого и упрямого человека, чем Урсула. Не она ли с завидным упорством отвергает все его попытки помогать материально? Даже не взяла деньги на косметический ремонт или хотя бы покраску старого дома.
Бабка никогда никого ни о чем не просила. И гордилась этим! Но есть жизненные моменты, когда разумнее всего обратиться за помощью. Ведь сейчас он единственный оставшийся у нее близкий человек. Мать Барта, после долгих скитаний по больницам, умерла. Его дядя Айк, старший сын бабки, погиб еще во время корейской войны. Урсула пережила и своих детей, и братьев и сестер, а разбросанные по свету племянники и племянницы и думать забыли о старой ворчливой тетушке.
Кому же, как не Барту, постоять за нее! Не позволить дельцам, вроде Деборы Фарроу, отравить бедняге последние годы жизни! Если Урсуле так хочется провести остаток своих дней на ферме, она имеет на это полное право! А его долг и обязанность дать достойный отпор особе, вдруг возомнившей себя чуть ли не радетельницей о всеобщем благе.
Барт не настолько наивен, чтобы верить всему, что Дебора упоминала в их вчерашнем телефонном разговоре, особенно же той сердобольшой чуши, которую несла про будущее города, безработицу и тому подобное… Благородная Деби Фарроу! Ну как же! Можно надеть и такую маску, если держишь в голове далеко идущие планы — например, проложить себе дорогу на какой-нибудь пост в городскую администрацию.
Все в Честере знали: Гудвин Фарроу в свое время баллотировался в мэры с единственной целью — защитить интересы своего бизнеса, а совсем не из гражданских побуждений. Потому-то и проиграл на выборах. Нельзя доверять словам, когда кто-нибудь из Фарроу начинает рассуждать о высоких материях. В них одно лицемерие и подлая ложь…
Благополучно миновав особенно сложную часть пути, Барт въехал наконец в Честер и сбросил скорость, вырулив на широкую центральную улицу. Для полудня пятницы она казалась довольно безлюдной, а из-за отсутствия интенсивного транспортного движения почти необитаемой.
Палмер нахмурился. Половина помещений, где когда-то располагались магазины и шла бойкая торговля, были пусты. В витринах появились таблички «Сдается внаем». Молодые люди с унылыми лицами бесцельно слонялись либо кучковались на углу рядом с кафе, подпирая спинами обшарпанные стены. Все они глядели ему вслед с таким видом, будто осуждали за то, что он сидит за рулем такой шикарной машины, женщины же оборачивались с изумлением, будто на редкую птицу, неведомо зачем залетевшую сюда.
У Барта вдруг шевельнулась непрошеная мысль, что, возможно, Дебора отнюдь не преувеличивала, говоря о серьезных проблемах города, Честер действительно производил убогое впечатление. Однако тут же постарался убедить себя, что если городу и в самом деле необходима реконструкция, то почему не начать с центра, а браться за строительство нового комплекса рядом с фермой Урсулы. Фарроу наверняка не хотели лишних хлопот, а потому не потрудились найти другое место!
Да, но где? — подумал он, терзаясь сомнениями. Во всей округе именно там был единственный достаточно плоский рельеф, пригодный для стройки.
Барт стиснул зубы и, стараясь побыстрее миновать центральную улицу, увеличил скорость. Делать этого явно не стоило, поскольку оставшаяся часть пути к дому заставляла его то и дело чертыхаться: «мерседес» не та машина, которую стоит подвергать риску.
Его и без того мрачное настроение лишь усилилось, когда, сделав последний поворот, он заметил остановившийся перед воротами фермы элегантный белый «сааб» и выходящую из кабины Дебору. Вот дрянь коварная, вскипел Барт, решила явиться пораньше!
Деби едва удалось отпрянуть — машина Палмера тормозила буквально у ее ног. И сразу поняла — Палмер разозлился за то, что она явилась на условленную встречу подозрительно рано, — и почувствовала себя виноватой.
Выключив двигатель и покинув салон, где благодаря кондиционеру царила прохлада, Барт окунулся в удушающую жару летнего дня. Облокотился на капот машины, демонстративно застыл и окинул фигуру Деби пристальным, оценивающим взглядом.
Чувственные женские формы и красота Деби всегда приводили его в восхищение, однако на этот раз клокотавшая внутри ярость была куда сильнее. Барт рассчитывал увидеть ее в строгом костюме, что соответствовало бы занимаемому ей сейчас положению бизнесменши. Но выглядела она словно простая крестьянка — в открытом летнем платье в горошек, с длинными светлыми волосами, заплетенными в косу.
Либо вообще не любит костюмов, либо намеренно оделась подобным образом. Однако нельзя было не признать: безыскусный наряд придавал ее облику некую очаровательную мягкость и обезоруживающую наивность.
Плоские белые сандалии с чуть высовывающимися из ремешков крошечными пальцами. Стройные загорелые икры. Стянутая пояском талия. Бедра не обтянуты, а лишь угадываются под колышущейся на ветерке материей. Вот только высокую и одновременно пышную грудь не утаишь, даже если верх платья свободного покроя.
Он не раз испытывал трепет, вспоминая, как той ночью прикасался к этой груди. Ощущения от тех прикосновений были столь живы, что Барт поспешил отвести глаза и посмотрел Деби в лицо. Ее чуть пухлые, аппетитные губы, слегка подкрашенные розовой помадой, стали последней каплей: он не з