— Я задумался о детях, мам. С ней.
Больше я ничего не говорю, прощаюсь с мамой и отключаюсь, открываю дверь и захожу в гостиную, иду на кухню, где Аня уже разложила завтрак. Она даже это сделала с каким-то особенным чувством, потому что на тарелке аккуратно разложен омлет, а сбоку — кусочки бекона. Салат из овощей насыпан сбоку. Она приготовила обычный завтрак, а мне кажется, что я попал в дорогой ресторан и передо мной — произведение искусства.
Когда бабская херня, наконец, перестает ломать мою голову, я беру вилку в руки и приступаю к еде. Готовит Аня отменно. Вкусно и сытно. Я справляюсь с завтраком быстрее и жду, когда закончит она, и только после этого интересуюсь:
— Не решилась вернуться в институт?
— Нет, — она мотает головой. — Я напишу заявление об увольнении и буду работать репетитором. Если… — она замолкает, будто не знает, может ли спросить. — Если родителям будет удобнее, чтобы ребенок приходил ко мне, я могу дать этот адрес?
Первое время я думаю, что она шутит. Издевается надо мной, чтобы поднять настроение, но Аня серьезнее, чем когда-либо, и я едва сдерживаюсь, чтобы не ударить по столу. Я эмоционален до чертиков, но с ней приходится сдерживать большую часть испытываемых мной чувств, чтобы не напугать. Я боюсь, что после своего мудака любое мое резкое движение обернется против меня. Я не хочу этого, поэтому вздыхаю и произношу:
— Давай проясним сразу, чтобы потом у тебя не было вопросов. Эта квартиру я снял для тебя. Искал такую, чтобы понравилась тебе. С идеальной до чертиков кухней, с красивой спальней, с широким зеркалом и тумбочкой, куда бы ты смогла складывать косметику, духи и прочую женскую чепуху.
Вместо того, чтобы оскорбиться, она улыбается. Другая на ее месте поджала бы губы, встала и сказала, что ее косметика — не чушь. Аня же улыбается и скромно опускает взгляд в стол. Вот почему она, вдруг доходит до меня. Потому что она не наигранная, не пытается сделать трагедию из мелочей, не ревет из-за сломанного ногтя. Даже в ситуации, которая сложилась, она показала себя мужественной. И одновременно хрупкой.
— Меня устраивала жизнь с мамой, — признаюсь ей. — Девчонок можно было приводить в отель, снимая на ночь номер, еда в доме всегда была. Многого я не хотел, и мне подходило это, поэтому хочу, чтобы ты понимала, я искал квартиру для тебя, не для себя. Я хотел, чтобы тебе здесь было уютно. Ты можешь приводить сюда подруг, устраивать праздники, в общем… — замолкаю, — делай, что считаешь нужным.
— А мужчину? — с улыбкой на лице спрашивает она. — Мужчину привести я могу?
И ведь понимаю, что она меня дразнит, но почему-то от одного осознания того, что она приведет сюда другого мужика, внутри становится больно. Хочется крушить и ломать, а еще сделать ее своей. Заклеймить своим запахом, ртом, руками, членом, чтобы даже думать не думала о другом.
Аня смеется и встает. Забирает тарелки со стола, а я встаю и, как во сне, подхожу к ней. Хватаю ее за руку и разворачиваю к себе.
Она удивленно распахивает глаза и перестает улыбаться, а я вдруг понимаю, что даже отпустить ее готов, лишь бы видеть счастливой. Вот так просто. Взять и отпустить, если она захочет быть с другим.
— Руслан, я…
— Мужчину хочешь привести? — чеканю я. — Можешь, Аня… можешь, я не стану тебе запрещать, но только после того, как ты дашь мне шанс.
— Русла-а-а-а-а-н… — тянет она.
— Нет, подожди, — закрываю ладонью ей рот. — Я хочу, чтобы ты прекратила воспринимать меня, как неравного себе, как парня, который хочет тебя на одну ночь. Я хочу шанс, Аня, возможность показать тебе, что я готов к отношениям, — знаю, что нарываюсь на отказ, но не могу молчать.
Не так я себе представлял наш первый серьезный разговор.
— Хочу, чтобы ты поняла, что я не ребенок. Не маленький мальчик, за которого нужно переживать. Я докажу тебе, — уверенно произношу и убираю руку со рта, собираясь отойти, но Аня перехватывает мою руку.
— Я знаю, Руслан, — вдруг признается она. — И считай, что шанс у тебя уже есть.
Глава 29
Аня
— Владислав Сергеевич, ваш сын очень способный мальчик, не стоит так придираться к нему.
— Он тупой, понимаете? — отец Руслана и Кирилла сидит напротив и пытается доказать мне, что его меньший сын идиот и на самом деле мы с ним занимаемся зря.
У меня есть только один вопрос. Зачем меня наняли в качестве репетитора, если в умственных способностях своего младшего сына мужчина сомневается. Задавать его я, конечно же, не спешу, вместо этого стараюсь переубедить мужчину. Делаю я это не потому, что хочу денег, а из-за того, что Кирилл действительно способный. Не знаю, почему Владислав так отзывается о нем, когда парень показывает хорошие результаты. Быстро все усваивает и с радостью учит что-то новое.
— Он способный, — повторяю спокойно. — Вы, может, и не замечаете этих результатов, но мне он их показывает. Мы несколько тем изучили, и все с успехом.
— Его дневник говорит о другом, — резко произносит мужчина. — Вы оценки его видели? Я вам покажу!
Мужчина бросает передо мной дневник, как собаке и тыкает пальцем в раскрытую страницу.
— Видите?
Я вижу лишь то, что мужчине абсолютно наплевать на своих детей. В моей голове все еще крутятся те жесткие слова, что он произнес Руслану. Да, он уже взрослый, но разве так разговаривают со своими детьми? А Кирилл, разве можно называть мальчика тупым? Я не могу поверить тому, что слышу и ведь он наверняка не подбирает выражения, когда разговаривает с сыном.
— Вижу, — произношу спокойно. — У нас прошло только четыре занятия. Вы же не думаете, что я подтяну три года школы за четыре занятия? Вам следовало нанять репетитора чуть раньше, на несколько лет раньше. И Кирилла нужно подбадривать, хвалить, тогда и работает он лучше.
— Хвалить? А за что его хвалить?!
Я уверена, что мужчина шутит, но взгляд серо-голубых глаз не дает усомниться в том, что он говорит полностью серьезно.
— Скажите, вы всегда говорите сыну, что он тупой? Никогда не хвалите его, когда у него что-то не получается?
— Я не понимаю, к чему вы клоните?
Судя по тому, что утвердительного ответа нет, это действительно так. И из-за этого внутренности обжигает болью. Мне почему-то становится обидно за Кирилла. Он действительно способный и умелый, но я заметила то, как он сжимается и боится и слово произнести, стоит отцу зайти в комнату. Это ненормальная реакция ребенка на отца, поэтому я и задаю все эти вопросы. А еще надеюсь, что Владислав Сергеевич не отменит занятия и мы с Кириллом продолжим заниматься. Я даже бесплатно это готова делать, потому что он, как никак, брат Руслана, а еще потому, что мне жаль его. Такой способный ребенок просто не может проявить свой талант рядом с диктатором-отцом, унижающим его за мелкие проделки.
— К тому, что ваш сын вас боится. Он прекрасный ученик, внимательный, понимающий, но… стоит вам зайти, этот прекрасный ученик превращается в того, кто боится и слова сказать.
— Анна, у вас есть дети? — слишком резко произносит Владислав.
Я понимаю, к чему он клонит и осознаю, что это, вероятно, последний день, когда я занималась с Кириллом. Это неприятно осознавать, но так бывает, когда родители и учителя имеют совершенно разное мнение.
— Детей нет, — понимаю, что нужно ответить и отвечаю.
— Ну вот и нехер меня учить, как с ними обращаться. Кирилл взрослый парень, ему пора жизнь узнавать, а вы предлагаете мне что, разговаривать с ним, как со слабоумным? Вообще, знаете что, Анна Эдуардовна, приятно было поработать, вот ваша оплата, — он кладет на стол деньги и встает. — Разговор окончен, ваши нравоучения для меня тоже. Мне сорок пять лет, а вам… тридцати явно нет. И вы думаете, что вправе меня учить?
Кажется, я задела его за живое, но ведь я и предположить не могла, что будет что-то подобное, что Владислав Сергеевич настолько разозлится, что не станет слушать, а просто пошлет. В уме возникает негласная истина “правда глаза колет”. В данном случае отец Кирилла и Руслана прекрасно понимает, что неправ, но нежелает признавать свою ошибку, тем более передо мной.
После его реплики я встаю и решаю поговорить с Русланом. Попросить того, может, привозить Кирилла к себе, чтобы я смогла с ним заниматься. У него ведь действительно способности и если его отец не загубит их на корню, он сможет нормально учиться дальше, а если нет… он сменит множество репетиторов, но так и не поймет, что был неправ.
Уже у двери, обувшись, решаю, что могу оставить последнее слово за собой, поэтому произношу:
— Знаете, Владислав Сергеевич! Вы правы, Кириллу не помешают уроки жизни, но за погоней преподать их ему, вы забываете, что у мальчика нет матери, а вы… вы не дарите ему тепла, ясно? Вы, может, и любите его, но не показываете этого. А ведь еще не поздно исправить все и сделать так, чтобы хотя бы младший сын, когда вырастет, не отвернулся от вас.
Сказав это, я толкаю входные двери и оказываюсь на лестничной площадке. Виноватой себя не чувствую. Я сказала то, что хотела. За те несколько недель, что мы с Русланом провели бок о бок в квартире, я успела немного узнать его. И то, что они общаются с отцом очень редко и заканчиваются их разговоры словами “не лезь в мою жизнь” и “пошел ты нахрен, дебил старый”.
Я не стала вмешиваться, когда услышала это от Руслана, но выводы об его отношениях с отцом сделала. Собственно, после нашего сегодняшнего разговора, я вдруг стала разделять его мнение относительно отца. Он назвал младшего сына, который, к слову, учится в третьем классе, тупым. Как? Вот как он так мог? Это ведь его сын. Тот, кому он должен дарить тепло и любовь, а не учить жизни.
Пока я еду в лифте, злость так и разрастается внутри меня. Я не могу понять этого мужчину, а еще мне вдруг становится жаль Руслана. Он ведь тоже это терпел? То время, пока его мать и отец были вместе. Владислав вел себя так же? Учил старшего сына жизни?
Почему-то именно сейчас ловлю себя на мысли, что радуюсь самостоятельному взрослению Руслана. Таких, как он, кажется, не существует. Внимательных, обходительных, готовых броситься в омут с головой и отстоять свое. За последние недели я взглянула на парня иначе и поймала себя на том, что привязываюсь. Начинаю ждать его с университета, с удовольствием обнимаю его, когда прихожу позже.