– И все равно, – наконец проговорил Муфад, – я заберу дневники, документы, записки и ваш паспорт…
– Даже не пытайтесь, – заявила я, – пока официально не предъявите мне обвинение в том, что я имею отношение к исчезновению своего мужа… если, конечно, он исчез.
– Madame, вы не знаете наших законов.
– Я знаю, что в Рабате находится посольство США, а в Касабланке – американское консульство. И я позвоню туда, если вы попытаетесь забрать у меня паспорт или что-то из принадлежащего мне имущества, в том числе вещи моего мужа. И тогда вам придется ответить за свои действия.
В доказательство того, что я настроена серьезно, я протянула руку за своим дневником. Полицейский в форме, не раздумывая, грубо схватил меня за плечо. Вывернувшись из его хватки, я крикнула:
– Comment osez-vous? Je connais mes droits[61].
Полицейский тотчас же отступил.
– Незачем все так драматизировать, madame, – сказал Муфад.
– Есть зачем. Мой муж в беде, возможно, тяжело травмирован. Может быть, ничего не соображая, бродит по Эс-Сувейре, истекая кровью. А мы здесь попусту тратим драгоценное время. Я предлагаю, чтобы мы все пошли в кафе «У Фуада». Может быть, он возвратился туда или Фуад отвез его к врачу.
Молчание. Я видела, что инспектор обдумывает свой следующий шаг.
– Хорошо, – согласился он. – Мы пойдем в кафе. Но все вещи останутся здесь.
– Исключено. Иначе, когда мы вернемся, выяснится, что ваши люди вычистили номер.
– Я даю слово, madame…
– При всем моем уважении… этого недостаточно, monsieur.
Снова молчание. Потом мне в голову пришла одна идея.
– Однако я позволю вам сфотографировать все, как это есть сейчас. Перед тем, как мы уйдем. Но документы и блокноты останутся у меня.
Муфад прикусил нижнюю губу. Вроде бы он и не возражал… но ему совсем не нравилось плясать под мою дудку.
– Я соглашусь на ваше предложение, но у меня два условия. После того как мы все здесь сфотографируем, номер будет опечатан. Не сомневаюсь, месье Пикар найдет, где поселить вас на эту ночь. А я распоряжусь, чтобы один из моих людей постоянно вас охранял…
– В этом нет необходимости.
– Есть, madame. Пока никакого обвинения вам не предъявлено, но факт остается фактом: в вашем номере имел место инцидент криминального характера. Может, вы и правы. Не исключено, что ваш муж, отягощенный чувством вины и сознанием того, что он потерял вас, что вы уходите от него – с чем, я не сомневаюсь, вероятно, трудно смириться, – попытался как-то навредить себе. Но где гарантия, что он не вернется и не попытается причинить зло вам? Мы должны быть уверены, что сегодня ночью вы будете в безопасности. Согласны?
Я с трудом сдержалась, чтобы не вздрогнуть.
– Я уверена, что Пол не причинит мне зла.
– Но если он забрызгал кровью стены, нанеся себе увечья, и изорвал в клочки свои бесценные художественные творения…
На это я не нашла что возразить и промолчала. Инспектор осведомился у Пикара, можно ли проникнуть в отель с крыши или через черный ход. Пикар заверил его, что только кошка в состоянии спуститься с крыши в какой-либо из номеров, а черный ход всегда заперт изнутри на висячий замок.
– Постояльцы могут покинуть отель только через центральный вход.
– Тогда я, с вашего позволения, поставлю на ночь перед гостиницей одного из своих людей, дабы madame ничто не угрожало…
– А если я захочу прогуляться? – спросила я.
– Сотрудник полиции будет вас сопровождать. Кстати, завтра утром я возьму у судьи постановление на изъятие вещественных доказательств, что мы сфотографировали, и вашего паспорта, который будет находиться у нас, пока идет расследование по делу об исчезновении вашего супруга.
– В таком случае я завтра утром первым делом свяжусь со своим посольством.
– Ваше право, madame. – Инспектор повернулся к Пикару: – С вашего позволения, сейчас мои люди обыщут отель, проверят, может, муж madame все еще здесь, где-то спрятался.
Пикар кивнул в знак согласия.
– Но ведь мой муж мог покинуть гостиницу, когда за входом никто не наблюдал, – заметила я.
Теперь вся взгляды обратились на Ахмеда. Он смутился, став объектом всеобщего внимания.
– После обеда я все время был на посту и не видел, чтобы месье Пол уходил, – ответил он.
– Значит, он должен быть здесь, – рассудил инспектор.
– Но ведь мой муж мог выскользнуть незамеченным, когда месье Ахмед отвечал на телефонный звонок, или отвлекся на какого-то посетителя, или отходил в туалет.
И снова все взгляды обратились на Ахмеда. Тот лишь пожал плечами и сказал:
– Ну да, природа моей работы такова, что я не сижу за стойкой постоянно.
– Значит, он запросто мог уйти незамеченным, – заключила я.
– Кто-то все равно его увидел бы, – возразил Пикар. – Перед гостиницей дежурит наш сотрудник. Карим. Днем он исполняет обязанности нашего неофициального охранника – всегда на улице, подметает, ухаживает за растениями, следит, чтобы никто не шатался у входа. А ночью там тоже дежурит человек, как madame хорошо известно, поскольку он спас ее в первую ночь, когда она имела неосторожность одна выйти из гостиницы.
Еще один козырь не в мою пользу. Я видела, что инспектор, услышав такую новость, пришел к нелестному выводу: От этой женщины одни неприятности.
И, глубже вонзая нож, Пикар добавил:
– Я беседовал с Каримом после того, как мы услышали шум в вашем номере. Он был перед гостиницей всю вторую половину дня и не видел, чтобы ваш муж выходил.
– Но я не видела Карима, когда шла на прогулку, – сказала я.
Пикар прищурился, глядя на меня:
– Зато он вас видел – и сообщил, что ваши глаза пылали яростью.
– Неправда.
Хотя, конечно, я знала, что пребывала в бешенстве, когда выскочила из отеля. Но то, что Карим видел меня…
– Это важно, что он счел меня рассерженной? – спросила я. – Ведь сам факт, что он видел, как я ушла из гостиницы до возвращения мужа…
– Он не видел, чтобы ваш муж возвращался, – парировал Пикар. – И не видел, как он уходил. И Ахмед тоже. Это так, Ахмед?
Ахмед кивнул несколько раз. Кто станет кусать руку, которая тебе платит? Особенно руку такого хладнокровного, расчетливого работодателя, как Пикар, который стремится заручиться поддержкой полиции и с готовностью поспособствует тому, чтобы против меня сфабриковали дело, лишь бы завоевать доверие властей. Я не сомневалась, что в таком месте, как это, дружба с полицией – насущная необходимость.
– Повторяю еще раз. Мой муж ушел из отеля где-то в четверть первого. Я ушла в районе двух. Через полчаса вернулась и затем отправилась гулять на побережье. В мое отсутствие в нашем номере произошло нечто такое, отчего на стенах появилась кровь, а мой муж… – Я чувствовала, что меня начинают душить слезы, но сдержала всхлип и сумела произнести: – Он где-то в городе, раненный, отчаянно нуждается в помощи. Прошу вас, пойдемте поскорей к Фуаду?
Инспектор несколько секунд рассматривал свои ногти, потом сказал:
– Мы отправимся в кафе, когда сфотографируем номер, обыщем отель и убедимся, что тело вашего мужа здесь нигде не спрятано. А одна вы к Фуаду не пойдете. Пусть я пока не могу забрать у вас паспорт, но я вправе распорядиться, чтобы вы находились под постоянным наблюдением в Эс-Сувейре. Что я и намерен сделать.
Глава 11
Поиски в гостинице длились более двух часов. Полицейские во главе с инспектором Муфадом заходили в каждый номер, потревожив несколько постояльцев, заглядывали под каждую кровать, под каждую ванну, в каждый гардеробный шкаф. Во все подсобные помещения на всех четырех этажах. В морозильный ящик с мясом и в большой холодильник на кухне. В огромные мусорные контейнеры на задворках. В комнаты персонала в подвальном этаже.
Осмотр все продолжался и продолжался, несмотря на мои просьбы отпустить меня к Фуаду в сопровождении одного из полицейских. Инспектор давал мне понять, что отныне мы играем по его правилам. Он вызвал официального фотографа-полицейского, чтобы тот во всех деталях запечатлел обе предательские записки, оба дневника, клочки рисунков, сломанный комод и алые брызги на стене. В какой-то момент в номер вошла юная горничная Мира. Она принесла поднос с мятным чаем для полицейских, но Ахмед, сопровождавший ее, вызвался сам разлить напиток по пиалам. Я сразу заметила, что Мира немного напугана беспорядком в комнате. Она поглядывала на меня в молчаливом смятении, словно хотела что-то сказать, но в присутствии представителей власти не осмеливалась. Перехватив ее взгляд, я кивком предложила ей вместе со мной выйти в коридор, но она замотала головой и поспешила прочь. Когда инспектор вернулся в номер, я сказала:
– Все это время мы могли бы искать моего мужа. А мы…
– Вы учите меня, как вести расследование, madame?
– Я просто хочу найти Пола. Я боюсь, monsieur. Боюсь за него.
– В таком случае я вас обрадую: я распорядился, чтобы двое моих людей обследовали побережье. Им выделили наш внедорожник, и на нем они проехали десять километров по песку. Никаких следов вашего мужа… если, конечно, он не бросился в воду. Или его туда не толкнули.
Инспектор снова вперился в меня пытливым взглядом, наблюдая за моей реакцией на незавуалированное обвинение и предположение о том, что Пол, с кровоточащей раной на голове, бросился в океан. И опять все мое существо переполнила душевная мука. Но мне удалось заглушить боль. Я открыто встретила его осуждающий взгляд и сказала:
– Vous êtes un homme très sympathique. Très classe[62].
Я увидела, как Муфад поморщился, но к нему быстро вернулось самообладание.
– Vous allez regretter cette parole, – парировал он. Вы еще пожалеете о своих словах.
Мгновением позже явился полицейский в форме, который прибыл вместе с инспектором. Он сообщил, что осмотр отеля окончен и поиски ничего не дали.