Неужели ничего другого мне не дано в этой жизни? Как же я не хотела, чтобы Мухаммед стал одним из этих несчастных. Но я понимала, что его будущее – это мясная лавка отца и подвал с останками туш забитого скота.
Когда я поднялась на террасу кафе, Фуад, заметив меня, изменился в лице, будто перед ним явилась прокаженная, но с гримасой смирения жестом предложил мне занять столик в дальнем углу. Потом он исчез в глубине кафе и через несколько минут вернулся с пластиковым пакетом в одной руке. Принесли мятный чай. Фуад налил два стакана. Какое-то время мы сидели в молчании. Было ясно: он ждет, что я первой начну разговор… или, точнее, расспросы.
– Вам известно, где мой муж?
– Может быть.
Я видела, что Фуад не расположен к общению, и, произнося следующую фразу, тщательно подбирала слова.
– Я переживаю, и не только из-за того, что мой муж пропал. Он ведь сильно поранился.
– Он сказал, что это сделали вы.
– Что?! – вскричала я.
Мгновенно взгляды всех, кто был в кафе, обратились на нас. Фуаду это не понравилось еще больше. Он приложил палец к губам и прошептал:
– Не привлекайте к себе внимания.
– Я его не била.
– Это вы так говорите.
– Это, monsieur, правда. Мой муж сейчас не в себе. Одна из горничных в гостинице видела, как он бился головой о стену…
– По вашей милости.
О боже, ну и ну.
– Я не заставляла его калечить себя.
– Он сказал, что вы его отвергли.
– Я поймала его на лжи. На ужасной лжи.
– И потом оставили ему записку, в которой велели покончить с собой. Что он и пытался сделать.
Молчание.
– Я была в гневе, – объяснила я. – В ярости.
– А он принял ваши слова всерьез. И теперь… с какой стати я должен помогать вам?
– Потому что он нуждается в моей помощи. Потому что он слаб, он в опасности.
Фуад смотрел в сторону.
– Умоляю… просто скажите, где он.
Он снова пожал плечами.
Я полезла в рюкзак, вытащила дневник Пола, открыла его и показала Фуаду фото молодой женщины по имени Самира.
– Вы ее знаете? – спросила я.
Молчание.
– Может, он поехал к ней в Касабланку?
Молчание.
– Вы должны помочь мне, Фуад.
– Не должен.
– Я дам вам сто дирхамов за информацию.
– Пятьсот.
– Двести пятьдесят, – сказала я.
– Триста.
Я согласно кивнула. Фуад жестом велел мне дать ему деньги, и я повиновалась. Пересчитав небольшую стопку купюр, что я вручила ему, он сообщил:
– Да, месье Пол поехал к этой женщине.
– Он объяснил, зачем он к ней поехал? Почему он хранит ее фото в своем дневнике?
– Об этом вы спросите у него.
– Как же я спрошу?
– Езжайте в Касабланку.
– Он познакомился с ней в университете, в котором преподает, – услышала я свой голос, озвучивавший догадку, которая мне казалась все более и более правдоподобной с тех пор, как я нашла ее фотографию.
Она была одной из студенток Пола. За минувший год, что длился их роман, он без памяти влюбился в нее. Когда она сказала, что на лето возвращается в Марокко, он, не устояв перед соблазном, решил последовать за ней через Атлантику в Северную Африку. Но просто взять и исчезнуть он не мог и потому убедил меня поехать с ним. Как бы то ни было, он всегда искал удобного случая, чтобы броситься к ней в объятия. Неужели он специально разбил себе голову, чтобы у него был повод исчезнуть и все дело обставить так, будто это я довела его до крайности? Неужели, узнав, что его обман раскрыт, он разыграл сцену самобичевания, а потом понял, что теперь у него одна-единственная перспектива – остаться с ней в Касабланке?
– Скажите, пожалуйста, – допытывалась я, – он познакомился с ней в Буффало?
Фуад снова пожал плечами. Как же меня бесило это его телодвижение.
– Сами у него спросите.
Я открыла дневник Пола на странице с ее адресом и ткнула в него пальцем:
– Она живет по этому адресу. Можете доставить меня туда?
– А что скажет полиция?
– Я в долгу не останусь.
– Если я отвезу вас в Касабланку, инспектор замучает меня допросами. Может, даже закроет мое кафе. Поэтому…
– Тогда найдите того, кто сможет отвезти меня туда.
– Десять тысяч дирхамов.
Почти 1100 долларов.
– Это шутка?
– Это цена. Не устраивает – езжайте автобусом. В полночь как раз есть рейс. Правда, полиция на автовокзале всегда держит своих людей, которые следят за тем, кто приезжает в город или уезжает. Марокко – страна полицейских. Очень вежливых полицейских. Но все в той или иной мере находятся под наблюдением.
– Тогда как же Пол покинул город незамеченным?
– Ему помогли.
– Я тоже прошу вас о помощи.
– Я назвал цену.
– Я могу дать только четыре тысячи дирхамов наличными.
Пауза. Фуад встал.
– Ждите здесь, – сказал он и скрылся в глубине кафе.
Я глянула в сторону Мухаммеда. Он робко помахал мне рукой. Я помахала ему в ответ, а сама подумала, что Фуад, возможно, вернется в сопровождении полицейских, которым он сообщил, что я улизнула из гостиницы и пытаюсь всучить ему взятку, чтобы он вывез меня из города.
Спустя пару минут Фуад вернулся, один.
– Договорились, – шепнул он. – Четыре тысячи дирхамов в один конец до Касабланки. Платите мне сразу.
– Когда уезжаем?
– Прямо сейчас.
Глава 12
Мы ехали в дряхлом «пежо» с никудышней подвеской, который то и дело самопроизвольно испускал выхлопные газы. Двигались мы со скоростью 80 километров в час, и всю дорогу мотор, явно находившийся на последнем издыхании, с завидной регулярностью громко чихал. Эти зловещие шумы, казалось, ничуть не смущали водителя Симо, жилистого нервного мужчину лет пятидесяти, которого постоянно мучил сухой кашель, присущий заядлым курильщикам. Все четыре часа, что мы ехали до Касабланки, он не выпускал изо рта сигареты. Выкурив одну почти до фильтра, он тут же брал другую из быстро пустеющей пачки, лежавшей на пассажирском кресле.
Симо настоял, чтобы я села сзади. Я опустила стекла с обеих сторон, чтобы сигаретный дым в салоне не задерживался и был хоть какой-то сквозняк, а то ночь выдалась безветренная и клейкий влажный воздух обволакивал, словно кленовый сироп. Симо также дал ясно понять, что он просто согласился довезти меня до места и во всем остальном не желает иметь со мной никаких дел. Когда я спросила, знает ли он адрес, что дал ему Фуад, записав его по-арабски, Симо кивнул. В ответ на мой вопрос, велика ли вероятность, что в дороге нас могут остановить полицейские, он просто пожал плечами.
Пока мы были в кафе, Фуад предупредил меня, что Симо не отличается разговорчивостью. Перед самым отъездом я подошла к Мухаммеду. Объяснила ему, что мне придется уехать, и попросила никому об этом не говорить.
– Но Мира встревожится, если вы не вернетесь.
– Передай Мире, что я отправилась на поиски мужа. Она никому не скажет. Она мне обещала. И ты, пожалуйста, пообещай, что не выдашь мой секрет.
Затем я достала купюру в сто дирхамов и вложила деньги ему в руку. Мухаммед вытаращил глаза.
– Shukran, shukran, – поблагодарил он.
– Эти деньги я даю тебе, а не твоему отцу. Думаешь, он не станет интересоваться, куда я делась?
– Я дам ему пятьдесят дирхамов, которые вы мне заплатили. Он будет молчать.
– Я желаю тебе всего самого хорошего, Мухаммед.
– Да помилует вас Аллах, madame.
Я быстрым шагом вернулась в кафе. Фуад повел меня через кухню, маленькое тесное помещение, где клубился пар, как в аду, и двое мужчин в грязных, мокрых от пота белых футболках жарили фалафель[70] и накладывали в тарелки хумус[71]. Они посмотрели на меня. Фуад наградил их сердитым взглядом, и они тотчас же отвели глаза, продолжая заниматься своими делами.
В следующее мгновение мы оказались в глухом переулке, в который был втиснут древний «пежо». В тени курил сигарету какой-то мужчина. Фуад представил нас друг другу и объяснил, что Симо отвезет меня в Касабланку. Потом он спросил у меня адрес. Я открыла дневник Пола и показала место, где тот был записан. Фуад, в свою очередь, вытащил из заднего кармана маленький скрученный блокнот и из-за уха – карандаш. Смочив слюной грифель, он записал адрес по-арабски и листочек вручил водителю. Потом, отдав Симо какие-то распоряжения, жестом велел ему убраться на некоторое время. Симо растворился в темноте.
– Не хотел, чтобы он видел, как вы отдаете деньги, – объяснил Фуад. – Я потом с ним расплачусь. Его я выбрал потому, что Симо, хоть он и не очень разговорчив, не попытается ограбить вас. Он знает, что будет держать ответ передо мной, если что не так или если он задумает что-то… но он не задумает.
Я полезла в карман и отсчитала 4000 дирхамов. Меня не покидала безумная надежда, что по прибытии в Касабланку я найду Пола в квартире его любовницы и, убедившись, что он жив-здоров, предложу ему вылететь со мной в Нью-Йорк полуденным рейсом. В худшем случае он просто захлопнет передо мной дверь, тем самым положив конец нашему браку, который, в моем понимании, и так уже был разрушен.
Фуад пересчитал деньги. Удовлетворившись полученной суммой, он подозвал Симо и стал что-то говорить ему тихим твердым голосом. Снова показал адрес, записанный на арабском, несколько раз махнул в мою сторону. Потом, опять обслюнявив карандаш, на другом листочке записал какие-то цифры, который, вырвав из блокнота, вручил мне:
– Если возникнут проблемы, звоните мне на этот номер. Но проблем не будет. Симо… он надежный…
Потом Фуад отдал мне пластиковый пакет:
– Ваш муж оставил это здесь, когда пришел в кафе вечером. Я не говорю, что он просил передать его вам, но лучше уж вы сохраните это для него.
– Вы по-прежнему не хотите сказать мне, куда его отвез другой водитель?
– Не могу… я дал ему слово.
– Хотя бы скажите, правильно ли я делаю, что еду по этому адресу?