В аэровокзале, здании военного стиля послевоенных лет, было жарко, летали мухи. В зале прибытия я увидела справочное бюро. За стойкой сидела молодая женщина в хиджабе. Я назвала отель. Она его знала и сказала, что до него очень быстро можно доехать на такси. Я также показала ей листочек, на котором Бен Хассан написал адрес Фаизы. Молодая женщина достала карту Уарзазата, отметила на ней отель, про который я спрашивала, и желтым маркером обозначила маршрут до дома Фаизы. Пять минут пешком, добавила она.
– Больше тридцати дирхамов за такси не платите, – предупредила она. – Если таксист не согласится, пригрозите, что пожалуетесь на него мне, Фатиме. Он меня знает. И все остальные тоже.
Как ни странно, таксист согласился на тридцать дирхамов, не торгуясь. А отель «Оазис» действительно находился очень близко, чуть в стороне от широкой главной улицы, которая в столь ранний час, казалось, еще только просыпалась. Я рассматривала местную архитектуру, апатичных людей в кафе, знойное марево. Кондиционер в такси не работал, а, если верить показаниям на приборной панели, температура достигала сорока трех градусов по Цельсию. К тому времени, когда мы доехали до отеля – по сути, за каких-то пару минут, – легкая одежда, что была на мне, взмокла от пота.
«Оазис» на первый взгляд такой же, как наш отель в Эс-Сувейре, только чуть более обшарпанный. В вестибюле, по крайней мере, было прохладно, и грузная женщина за стойкой регистрации встретила меня приветливо. Когда я объяснила, что я – супруга Пола Лейена, она плотно сжала губы.
– Месье Лейен только что вышел на прогулку, – сказала она.
– В самом деле?
– Вас это удивляет?
– Просто мне кажется, что еще рановато для прогулки.
– Месье Лейен… он вернулся в гостиницу где-то в три часа ночи, как доложил мне ночной портье. Был очень пьян. Мне неприятно, что приходится вам это сообщать, madame.
– А мне неприятно это слышать.
– Он очень громко кричал в своем номере поздно ночью. Ночному портье пришлось подняться к нему и сказать, чтобы он вел себя тише. Месье Лейен был в жутком состоянии. Пил вино и плакал. Стал извиняться, когда ему сказали, что он не дает спать другим гостям.
Я закрыла глаза, силясь обуздать свои чувства. Да, я злилась на Пола. Но я и боялась за него – боялась, что он прямой наводкой несется в пропасть.
– Вы не знаете, куда он мог отправиться? – спросила я.
– Нет. Но Уарзазат – маленький город. А он ушел всего пять минут назад. Поищите в кафе на авеню Мухаммеда V.
– Примите мои извинения за все те неудобства, что он вам доставил.
– Я очень рада, что вы приехали, madame. Если пообещаете, что сегодня ночью он не будет шуметь, я позволю вам обоим остаться здесь. Если б вы не приехали, я выставила бы его из гостиницы.
Мне хотелось подняться в номер, сбросить с себя рюкзак и принять душ, перед тем как снова выйти на жару. Но я понимала, что время дорого, что мне необходимо немедленно найти Пола.
– Позвольте вопрос, madame, – обратилась я к женщине. – Из Уарзазата, помимо рейсов в Касабланку, есть прямой авиарейс до Парижа?
– В пять часов вечера по понедельникам, пятницам и воскресеньям. И поскольку сегодня воскресенье…
– Пожалуйста, не могли бы вы выяснить, есть ли места на сегодняшний рейс, пока я схожу за мужем?
– С удовольствием, madame. Если хотите, оставьте свою сумку здесь. Я прослежу, чтобы она была в целости и сохранности.
– Благодарю вас за доброту и любезность.
– Удачи, madame.
Я тоже желала себе удачи.
Перед уходом я достала из рюкзака паспорт Пола и сунула его в застегивающийся на пуговицу карман своих брюк.
Я вышла на улицу, свернула в пыльный переулок, где какой-то мальчишка – лет семи, не больше – доил козу. Белая жидкость струилась в пустую консервную банку. Он поднял голову и, улыбаясь мне, предложил:
– Свежее молоко всего за десять дирхамов.
Я ответила ему улыбкой и пошла дальше, обходя стороной двух пожилых женщин, лица которых скрывали черные паранджи. Опираясь на клюки, они медленно ковыляли под палящим солнцем. Как можно носить такое тяжелое черное мусульманское одеяние в этом пекле? Одна из старух протянула руку. Я остановилась, полезла в кошелек, нашла монету в пять дирхамов и положила ей в ладонь. А она вдруг сомкнула пальцы на моей руке и хрипло прошептала:
– Faites attention, madame.
Будьте осторожны.
Что ей известно такого, о чем не ведаю я?
Я свернула еще на одну узкую улочку и наконец вышла на центральную магистраль города – авеню Мухаммеда V Лейтмотивом местной архитектуры был песчаник цвета необожженного кирпича, как в крепостях колониального периода. Через пару минут ходьбы мне уже так напекло голову, что я шла как пьяная. Я остановилась у небольшого ларька, где купила шляпу-панаму цвета хаки и литровую бутылку воды, которую тут же залпом почти ополовинила. Потом следующие двадцать минут ходила от кафе к кафе, высматривая на террасах и внутри своего мужа. С паспортом Пола в руках я подходила к каждому официанту и, показывая фотографию мужа, спрашивала, не видели ли они этого человека за последние несколько минут, подчеркивая, что мне нужно найти его во что бы то ни стало. Все официанты со всей учтивостью отвечали, что они, увы, его не встречали.
В одном кафе мужчина лет пятидесяти пяти, несколько тучноватый, но относительно неплохо сохранившийся, в повседневной одежде марокканского торговца (кремовые слаксы, серое поло, псевдоитальянские мягкие кожаные туфли), услышав, что я интересуюсь Полом, поднялся из-за своего столика.
– Может быть, я смогу вам помочь, – обратился он ко мне на отличном английском, жестом приглашая меня за свой столик. Он представился месье Рашидом и вызвался угостить меня кофе.
– Вы видели этого человека? – спросила я, показывая страничку паспорта с фотографией мужа.
– Вообще-то видел. Но сначала, думаю, вам нужно что-нибудь выпить.
– Где конкретно вы его видели?
– На этой улице несколько минут назад.
– Можете сказать, где именно?
– Мне бы хотелось сперва узнать, как вас зовут.
Я назвалась.
– Что ж, Робин, позвольте угостить вас citron pressé, а потом мы сядем в мою машину – у меня очень просторный и комфортабельный «мерседес» – и поедем его искать. А если не найдем, может быть, вы согласитесь пообедать со мной.
Я встала:
– Благодарю за то, что отняли у меня несколько драгоценных минут моего времени.
Мужчина оторопел от моей отповеди:
– Не надо говорить со мной таким тоном.
– Вы ведь его не видели, да? Просто надеялись воспользоваться беспомощностью женщины, оказавшейся в бедственном положении.
– Вы всегда столь агрессивны?
– А вы всегда столь коварны?
– Теперь я понимаю, почему ваш муж сбежал.
Он произнес это с ухмылкой на лице, потом добавил что-то по-арабски сидевшим рядом мужчинам, которые с насмешливым любопытством наблюдали за нами. Тут-то я и сорвалась.
– Что за хрень ты сейчас сказал? – прошипела я.
Он опешил, услышав брань из моих уст.
– Madame не стесняется в выражениях.
– Только когда меня вынуждает к тому какой-нибудь хмырь с маленьким пенисом.
Теперь вид у него стал такой, будто я ударила его в пах.
– Давай переведи своим дружкам, что я сейчас сказала, – бросила я и поспешила на улицу, силясь сдержать бушевавшую во мне ярость.
И вдруг остановилась как вкопанная.
На другой стороне улицы стоял мой муж.
На нем была все та же одежда – белая рубашка и шорты, – в какой он при мне покинул номер отеля два дня назад. Лицо заросло щетиной, длинные седые волосы косо свисали набок. Даже при белом свете утра посреди Сахары я видела, что он изнурен, растерян.
– Пол! Пол! – закричала я.
Но, едва его имя слетело с моих губ, по авеню Мухаммеда V загрохотал огромный грузовик длиной с городской квартал. Пол, казалось, не услышал меня, а может, мои крики потонули в грохоте приближающейся фуры. Не раздумывая, я кинулась через дорогу, но тут же шарахнулась назад, оглушенная пронзительным сигналом грузовика, водитель которого яростно размахивал руками. Я едва не попала под колеса «рено», двигавшегося в противоположном направлении. Водитель нажал на тормоза и в открытое окно стал на меня орать. Посетители всех кафе поблизости, повставав со своих мест, наблюдали за спектаклем, устроенным чокнутой американкой, которая пыталась добраться до своего сбежавшего мужа, теперь стоявшего буквально в нескольких шагах от нее.
Через пятнадцать секунд грузовик проехал, и я приготовилась перебежать улицу, заключить в объятия своего мужа и заверить его, что, несмотря ни на что, я по-прежнему его люблю и что сегодня вечером мы улетим в Париж от всего этого безумия.
Но когда грузовик проехал…
Пол уже исчез.
Ошеломленная, я с минуту пыталась осмыслить этот факт. Пол испарился.
Я поспешила к тому месту, где только что его видела. Посмотрела на север, посмотрела на юг. Забежала в маленькую кондитерскую, перед которой он недавно стоял. Там сидели всего два посетителя, да еще пекарь стоял за прилавком.
– Кто-нибудь видел американца? – закричала я. – Очень высокий, длинные седые волосы?
Все трое испуганно вытаращились на меня. Пекарь покачал головой, и я снова выскочила на улицу, взглядом ощупывая каждый уголок в моем поле зрения: я была уверена, что Пол где-то рядом. Поблизости находились два кафе, и я помчалась по улице к ним. Ни там, ни там Пола не оказалось. Быстрым шагом я вернулась на прежнее место, думая, что, может быть, сразу же возле кондитерской есть какой-то переулок, в который он шмыгнул. Ни переулка. Ни Пола. Я снова поспешила по тротуару. Увидела первую боковую улицу, отходящую влево, и свернула на нее. Она оказалась широкой, с рядами современных многоквартирных жилых зданий по обеим сторонам. Ни Пола. Ни магазинов, ни ресторанов, ни кафе, в которые он мог бы нырнуть. Я снова вернулась на авеню Мухаммеда V. От беготни по сорокаградусной жаре я уже начинала валиться с ног. Пола по-прежнему нигде не было видно. Я снова остановилась на том месте, где видела его менее трех минут назад. Стоял