– Пять тысяч дирхамов.
Я протянула руку, ладонью вверх. Ювелир вернул кольца. И мы ушли.
Рядом находилась еще одна ювелирная лавка. Ее хозяин – мужчина лет шестидесяти, в лоснящемся коричневом костюме, с такими же коричневыми зубами – оказался более вежливым. Но и он принял меня за дурочку. Когда Аатиф шепнул мне на ухо предложенную сумму – десять тысяч дирхамов (полагаю, он уведомил ювелира, что я все же немного слышу) – и я покачала головой, хозяин лавки тотчас же повысил цену до пятнадцати тысяч. Я снова покачала головой, и он сказал:
– Двадцать тысяч. Окончательная цена.
Как и в первый раз, я протянула руку за своими украшениями. Надев кольца, я кивком попрощалась, и мы ушли.
Мною стало овладевать отчаяние. Я опасалась, что мне придется отдать свои украшения за бесценок, но потом мой взгляд упал на магазинчик более высокого класса в углу переулка, где мы теперь стояли. Над входом висела вывеска: Abbou Joaillier. Готовясь к поездке, я прочитала где-то, что в Марокко есть небольшая еврейская диаспора. Так вот, рядом с вывеской «Ювелир Аббу» красовалась выложенная изразцами звезда Давида. В окно я рассмотрела мозаичный декор, прилавок из красного дерева и большой солидный стол, за которым элегантный мужчина лет шестидесяти пяти взвешивал на маленьких весах бриллианты. Когда я вошла, мужчина встал. Строгий костюм в тонкую полоску с двубортным пиджаком, отглаженная голубая сорочка, черный галстук. По-отечески доброе лицо. На носу очки с двухфокусными стеклами. Я заметила фотографии, на которых он, помоложе, был запечатлен перед ювелирным магазином на 48-й улице (он стоял прямо под табличкой с ее названием). Ювелир обратился ко мне по-арабски. И я решила рискнуть. Конечно, я подвергала себя огромнейшей опасности, но при удачном исходе могла получить за свои украшения неплохие деньги. Я скинула паранджу. При виде белой женщины ювелир опешил.
– Полагаю, судя по фотографии, вы говорите по-английски, – произнесла я.
– Говорю, madame.
Он жестом предложил мне сесть. Аатиф, стоя в углу, нервничал оттого, что я открыла лицо. Я повернулась к нему и сказала, что он, если хочет, может выйти на улицу покурить. Аатиф с радостью согласился и, поклонившись ювелиру, вышел. Как только дверь за ним закрылась, ювелир вручил мне свою визитку: Исмаил Аббу.
– И вы некогда работали в Нью-Йорке? – уточнила я.
– Я прожил там пятнадцать лет. Я и сейчас владею долей в нью-йоркском магазине и раз в год езжу туда.
– Что заставило вас вернуться в Марокко?
– Семья, – ответил он, чуть закатив глаза. А потом пристально посмотрел на меня, и я поняла, что последует. – Простите мой вопрос, madame, но не может так быть, что я уже видел ваше лицо?
– Возможно… – осторожно произнесла я, тщательно подбирая слова. – Это имеет значение?
Ювелир с минуту поразмыслил.
– Позвольте предложить вам чаю?
– Вы очень любезны, но я предпочла бы сразу перейти к делу. Не могли бы вы опустить жалюзи на окне на то время, пока мы будем обсуждать условия сделки?
Я видела, что он задумался. И чувствовала, что он решает для себя, стоит ли рисковать, связываясь со мной. Я также заметила, что он поглядывает на мои кольца: с большим бриллиантом и обручальное с вкраплениями из мелких бриллиантов – на левой руке.
– Как вам будет угодно, madame.
Ювелир встал, прошел к двери и повернул табличку той стороной, где, полагаю, было написано «Закрыто». Потом опустил жалюзи на двери и окне, одновременно включив несколько ламп. Затем снова сел напротив меня:
– Чем могу служить, madame?
Я сняла оба кольца и положила их перед ним:
– Мне нужно продать эти вещи, и по хорошей цене. Мой муж купил мне эти кольца в «Тиффани».
– На углу Пятой авеню и 57-й улицы, – добавил с улыбкой ювелир.
– Совершенно верно. Кольцо невесты – платиновое. Бриллиант – 1,1 карата. И поскольку компьютер, я вижу, у вас есть, вы можете спокойно свериться с прейскурантом на сайте «Тиффани» – я и сама недавно сверяла, когда переоформляла на него страховку. Кольцо с большим бриллиантом стоит тринадцать тысяч долларов. Обручальное – в стиле «Этуаль», из платины, с семью бриллиантами весом ноль семьдесят пять карата. Стоимость по прейскуранту…
– Полагаю, четыре тысячи долларов на 57-й улице, – перебил он меня.
– Потрясающе.
– Это моя профессия. А вот ваша осведомленность меня поражает. Вы тоже имеете отношение к ювелирному делу?
– Вообще-то я бухгалтер.
Пауза. Ювелир сложил вместе кончики пальцев. Потом сказал:
– Да, я читал где-то об этом.
Итак, все карты раскрыты: он точно знал, кто я такая, но все равно собирался иметь со мной дело. Во всяком случае, я на это надеялась.
– Вы позволите посмотреть кольца? – спросил ювелир.
– Разумеется.
Следующие десять минут он внимательно рассматривал кольца через лупу, взвесил оба на весах, подошел к компьютеру, открыл сайт «Тиффани», потом, извинившись, взял свой мобильный телефон и несколько минут с кем-то говорил приглушенным голосом. О боже, в полицию звонит. Но, словно прочитав мои мысли, ювелир ободряюще мне улыбнулся. Повесив трубку, он объяснил, что, прежде чем назвать цену, ему нужно было посоветоваться со своим деловым партнером.
– Итак, это действительно бриллианты в платине от Тиффани. И в США их розничная стоимость в совокупности составляет семнадцать тысяч долларов. Но мы в Марракеше, и, как вы понимаете, здесь такой суммы за них я предложить вам не могу.
– Сколько же вы предлагаете?
– Сорок пять тысяч дирхамов.
– Семьдесят тысяч.
– Исключено. Пятьдесят тысяч. Это почти шесть тысяч долларов.
– Если бы я обратилась к кому-то из ювелиров в районе Сороковых улиц, мне дали бы за них не меньше двенадцати тысяч.
– Но вы в Марракеше. Пятьдесят две тысячи пятьсот.
– Вы, я знаю, в ближайшие дни продадите эти кольца как минимум за сто тысяч дирхамов. Шестьдесят пять тысяч.
– Шестьдесят. И это мое последнее слово.
– Продано, – сказала я, протягивая ему руку.
Месье Аббу пожал ее и чуть заметно поклонился. Я видела, что он глаз не сводит с часов на моем запястье.
– Винтажный «Ролекс Эксплорер» 1960-х? – спросил он.
– 1965 года выпуска. Часы принадлежали моему покойному отцу. Мне их недавно оценили в пятнадцать тысяч долларов.
– Можно взглянуть? – спросил ювелир.
Я сняла часы и дала ему. Месье Аббу внимательно осмотрел их, потом объяснил, что он должен вскрыть корпус и проверить работу механизма. Ловко сняв крышку, он под лупой внимательно рассмотрел механизм. Потом по компьютеру уточнил рыночную стоимость часов. Извинившись, снова с кем-то поговорил по телефону тихим голосом.
Положив трубку, произнес:
– Могу предложить самое большее пятьдесят тысяч дирхамов.
– Восемьдесят.
– Исключено. Шестьдесят.
– Я уверена, что у вас на примете уже есть богатый клиент, который мечтает о таких часах и готов заплатить вам за них не меньше ста тридцати тысяч.
– Шестьдесят пять.
– Семьдесят тысяч, – сказала я и добавила: – И это мое последнее слово.
Теперь ювелир протянул мне руку:
– Договорились, madame. А теперь я настаиваю, чтобы вы выпили со мной чаю.
Я согласно кивнула. Месье Аббу поднялся и, открыв дверь в помещение, что находилось в глубине магазина, отдал какое-то распоряжение. Пока мы ждали, когда нам принесут чай, он спросил, нужна ли мне еще какая помощь.
– Мне нужно добраться до Касабланки, но незаметно.
– У вас есть документы, удостоверяющие личность?
– Человек, который меня привез… он дал мне на время чужое удостоверение. И поскольку я была в парандже…
– Ясно. Но почему не попросить этого человека отвезти вас в Касабланку?
– Не хочу и дальше его впутывать в свои проблемы.
Месье Аббу забарабанил пальцами по прилавку, раздумывая.
– Пожалуй, я смогу вам помочь.
Молодой человек лет двадцати пяти, на вид усердный, тоже в костюме с двубортным пиджаком, принес чай. И немало удивился, увидев белую женщину, ту самую, в джеллабе, перед которой на столе лежала паранджа. Месье Аббу по-арабски что-то ему объяснил. Они перебросились еще парой слов. Чай был налит, мы подняли бокалы.
– За ваше благополучное возвращение домой, – провозгласил месье Аббу. – Позвольте узнать, как вы планируете покинуть Марокко?
– Мне нужен новый паспорт. Полагаю, у вас нет знакомых, специализирующихся в этой сфере деятельности?
Мне очень не хотелось обращаться к Бен Хассану.
Месье Аббу улыбнулся сочувственно, но с сожалением:
– Я с радостью поручу своему помощнику Махмуду доставить вас в Касабланку. Он повезет вас в одном из моих «мерседесов», и вы с комфортом доберетесь до большого города. Так что, если цена в три тысячи дирхамов вас устроит…
– С любым здешним таксистом, я уверена, мне удастся сторговаться на половину того, что просите вы.
– Не спорю, madame. Но в моем «мерседесе», сидя на заднем сиденье как богатая женщина, имеющая собственного водителя, вы спокойно проскочите через любые блокпосты, что могут повстречаться вам сегодня вечером. С обычным водителем…
– Хорошо, согласна. Три тысячи.
– Нам, конечно, придется поговорить с вашим водителем. Может, он доверит вам то чужое удостоверение еще на день-два.
– Да, без него никак. Однако, прежде чем перейти к другим делам, не могли бы вы показать мне сто тридцать тысяч дирхамов? Вы уж простите мое нетерпение, но…
– Не нужно извиняться. Бизнес есть бизнес. Ваши кольца и «Ролекс» останутся здесь, перед вами, пока я буду брать из сейфа оговоренную сумму.
Месье Аббу скрылся в соседней комнате, но Махмуд остался, не сводя глаз с товара и наблюдая за входом. Я спросила его, говорит ли он по-французски. Махмуд кивнул.
– Долго отсюда ехать до Касабланки?
– Какой quartier вам нужен?
– Готье.
– Я знаю, где это. Хороший район. В это время суток доедем за два с половиной часа. Туда есть одна дорога,