Морозко-то он только с виду был суровый, нелюдимый. Но истинно хорошего человека оценить всегда умел по заслугам.
Пошёл он в свой ледяной дворец в глухую чащу лесную. Принёс оттуда сундук тяжёлый кованый, полный всякого девичьего приданого. Поставил молча сундук перед Машенькой и ушёл в чащу, как будто и не было его…
Уселась Маша на сундук. Шубка на ней соболья, сапожки тёплые сафьяновые. Раскраснелась, разрумянилась вся пуще прежнего!
А тут опять Морозко пожаловал, попрыгал, поскакал, на девушку полюбовался. Она его вновь приветила. И тогда подарил Морозко ей платье, серебром да золотом расшитое.
Надела Машенька платье и стала такой красавицей, что ни в сказке сказать, ни пером описать!
Сидит на сундуке, песенки поёт да радуется. И не холодно ей уже, и не боязно. Видно, услышал Бог её молитву, пожалел сиротинушку!
А мачеха по ней поминки решила справить. Напекла блинов и кричит старику:
– Вези домой свою дочь! Хоронить её будем!
Старик запряг лошадь и поехал. А собачка из-под стола завела:
– Тяф-тяф! Старикову дочь в злате-серебре везут, а старухину замуж не берут!
– Молчи! На тебе блин! Скажи: старухину дочь замуж возьмут, а стариковой дочери косточки везут.
Собачка даром что маленькая была, а разумная. Блин-то съела да всё своё ведёт, не унимается:
– Тяф-тяф! Старикову дочь в злате-серебре везут, а старухину замуж не берут!
Уж старуха ей и блины кидала, и била её, а собачка всё своё:
– Старикову дочь в злате-серебре везут, а старухину дочь замуж не берут!
А тут вдруг заскрипели ворота, распахнулись двери: несут сундук кованый, полнёхонький всякого приданого. За ним Машенька выступает, нарядная, словно царевна.
Мачеха глянула на падчерицу и ахнула. А потом побелела вся от злобы и зависти. Только сказать-то нечего, лишь руками развела.
Рассказала Машенька о том, что с ней приключилось, открыла сундук кованый, полнёхонький приданого дорогого. А Даша стоит, вся белая от зависти, на сестрицу со злобой-ненавистью поглядывает.
– Не тужи, сестрица! – ласково говорит ей Маша, – поделюсь я с тобой своим богатством! Вон у меня сколько всего! Нам на двоих хватит!
А Даша ещё пуще разозлилась, ногами затопала, заревела и вон из избы выбежала. Тут старуха как закричит старику:
– Быстро запрягай лошадей! Вези во поле моё дитятко поскорее!
Запряг старик лошадей в новые сани. Старуха укутала свою дочь потеплее, и повёз старик Дашу на то же поле. Посадил её в тот же сугроб под то же дерево и уехал.
Вскоре пришёл Морозко. Попрыгал, поскакал, на девушку поглядел, да только вместо хороших речей услышал от неё одну лишь брань. Рассердился Морозко, стукнул посохом и заморозил грубиянку.
– Эй, старик, – неймётся старухе, – поезжай привези мою Дашеньку! Да смотри, сани не переверни, сундук с добром не оброни! У неё богатства-то точно поболе будет, чем у твоей дочери!
А собачка сидит под столом и выводит звонко:
– Тяф-тяф! Старикову дочь замуж берут, а старухиной дочери косточки в санях везут!
– Не ври! На тебе пирог! Скажи: старухину дочь в злате-серебре везут, а старикову замуж не берут!
Тут послышался стук копыт, растворились двери. Старуха выбежала встретить дочь. Увидела её неживую, заголосила, да поздно!
Царь-девица
В одном царстве жил-был купец.
Жена у него рано померла и оставила ему малого сыночка Ивана.
Долго горевал купец по своей жене. Но что делать, жить-то надо да сына малого растить-поднимать.
Купец приставил к сыну дядьку, чтобы тот ухаживал за его ребёнком, воспитывал его и учил уму-разуму.
Когда сын вырос, купец женился на другой, совсем молодой женщине. А так как Иван был очень хорош собой, и умён при этом, то молодая мачеха люто возненавидела его.
«А ну как мои будущие дети не будут такими славными, как пасынок? Вдруг отец будет любить их меньше, чем Ивана?» – думалось злой мачехе.
Однажды Иван вместе со своим дядькой сел в лодку и поплыл в море порыбачить.
Вдруг видят: плывут к ним тридцать разукрашенных кораблей. А на тех кораблях – царь-девица с тридцатью другими девицами – назваными сестрицами.
Поравнялись они с лодкой, и тотчас корабли на якоря встали. Ивана вместе с дядькой пригласили на самый лучший корабль, где их с почётом встретила сама царь-девица с тридцатью девицами – назваными сестрицами.
Поклонились все они Ивану в пояс, а царь-девица и говорит:
– Видела я тебя, мил человек, не раз, когда ты в море рыбачил! Понравился ты мне очень красотой своей, храбростью, ловкостью и характером незлобивым! Возлюбила я тебя от всей своей души. И очень хочу я, чтобы взял ты меня замуж!
Тут они поклялись друг другу в вечной любви и обручились. Царь-девица наказала Ивану на следующий день на это же самое местечко вновь приплыть на свидание с ней.
Распрощались они и поплыли в разные стороны.
Иван – купеческий сын воротился домой, поужинал да и лёг почивать.
А мачеха зазвала дядьку в свои покои и ну выпытывать: где были да что делали? Дядька ей всё и рассказал: и про тридцать кораблей, и про царь-девицу.
Обрадовалась мачеха, что может насолить ненавистному пасынку. Подумала-подумала да и говорит дядьке:
– Вот тебе волшебная булавка! Завтра, как станет царь-девица подплывать на своих кораблях к берегу, воткни булавку в одежду Ивана. Он заснёт крепким сном богатырским и не увидится со своей невестой. А за это дам я тебе денег несметное количество!
Дядька был алчным до денег, вот и согласился на это дело недоброе.
Поутру Иван встал, умылся-нарядился, да и пошли они с дядькой на берег поджидать невесту.
Как только увидел дядька плывущие вдалеке корабли, тут же воткнул булавку Ивану в одежду.
Тотчас стал Иван – купеческий сын зевать, головушку буйную на грудь себе склонять. Уж совсем сил нет с дремотой бороться. Совсем одолела она доброго молодца.
– Ах, как же я спать хочу! – сказал Иван. – Послушай, дядька, пойду я лягу в тень под сосной да посплю пока. А как корабли подплывать станут, ты меня разбуди.
– Иди поспи, голубок, в тенёчке! Не тревожься: я тебя сразу разбужу, как только корабли к берегу причаливать станут да якоря бросать.
Через некоторое время приплыли корабли, встали на якоря.
Царь-девица послала за Иваном – купеческим сыном и велела ему к ней на корабль пожаловать.
Да только Иван ничего не слышал, потому что крепко-крепко спал. Стали его будить, толкать, но не добудились, потому что спал он не простым сном, а заколдованным.
Так и оставили его под сосной. Царь-девица очень опечалилась, однако виду не подала.
Наказала она дядьке, чтобы Иван завтра в то же самое время на берег опять приходил. Мол, приплывёт она со своими назваными сестрицами, чтобы с Иваном, женихом своим ненаглядным, повидаться. А потом велела поднять якоря, поставить паруса и уплыла к себе домой.
Когда корабли отплыли подальше от берега, выдернул дядька булавку из одежды Ивана. А сам в сторонку отошёл, будто и ни при чём он.
Иван проснулся и вскочил на ноги. Увидел, что суженая его уплывает в открытое море на своём корабле, света белого невзвидел от огорчения.
Стал он кричать, чтобы царь-девица обратно воротилась. Да та уже далеко была, не услышала Ивана.
Поехал Иван домой печальный, кручинный. Дядька ему притворно сочувствует. А сам рад-радёшенек, что денег много получит за дело простое, хоть и недоброе.
Пошёл Иван в свою спальню и лёг спать. От тоски даже ужинать не стал.
А мачеха опять зазвала дядьку в свои покои, напоила-накормила, денег дала и давай выспрашивать, что днём было. Сама рада-радёшенька, что расстроила дела ненавистного пасынка.
Потом приказала дядьке завтра булавочку опять Ивану в одежду воткнуть. И снова денег больших ему за измену посулила.
На другой день собрался Иван с дядькой на берег. Пришли и видят: вдали корабли уже плывут. Радуется Иван встрече со своей невестой – царь-девицей. А дядька подошёл к Ивану и быстрёхонько воткнул булавочку ему в одежду. Тут же Иван склонил голову, упал как подкошенный на землю и заснул непробудным сном.
Корабли приплыли и на якоря встали. Царь-девица послала за своим суженым на берег. Подошли к нему, давай тормошить, будить, водой студёной брызгать.
Да только как ни будили его, как ни толкали-тормошили – толку не добились. Спит Иван заколдованным сном, ничего не слышит!
Только тут умница царь-девица догадалась, что всё это мачехины хитрости да дядькина подлая измена.
Взыграло её сердце от огорчения! И прежде чем отплыть, написала она Ивану письмецо, где рассказала обо всём, о чём догадалась. Посоветовала она коварного изменника дядьку прогнать прочь.
А если её, свою невесту, любит, то пусть ищет её в тридесятом царстве. Заклеила она письмецо и отдала дядьке. Велела Ивану передать в руки, когда тот проснётся.
Распустили корабли паруса и вышли в открытое море. А дядька кинулся бегом к Ивану и тотчас булавку из его одежды выдернул.
Купеческий сын проснулся, вскочил, начал громко кричать да звать царь-девицу. Только та была далеко в море-океане и ничего не слышала.
Сел Иван на камень да и заплакал от тоски и бессилия. А дядька тут как тут: подошёл, притворно сочувствует, глаза свои вытирает, будто жаль ему Ивана. Подаёт он Ивану – купеческому сыну с поклоном письмецо от его невесты – царь-девицы.
Прочитал Иван письмо, всё понял, за голову схватился. Закричал он на дядьку-изменника и прогнал его навсегда с глаз долой.
А потом пошёл домой. На злую мачеху даже не взглянул. Распрощался с родимым батюшкой и отправился в путь. Решил он отыскать то далёкое тридесятое царство, где жила царь-девица, его возлюбленная невеста.
Шёл Иван, шёл куда глаза глядят. Долго ли, коротко ли – скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается – пришёл он к избушке. Стоит эта избушка в чистом поле на курьих ножках.