– Тебе говорить не придется. Можешь просто слушать. – Реакция Фрэнка на это заявление была вполне предсказуема, поэтому Кэллам поспешил добавить: – И даже не думай повесить трубку. Если ты это сделаешь, я просто уволюсь.
И это была не пустая угроза. Если для того, чтобы наконец заставить отца выслушать его, понадобится бросить корпорацию, Кэллам был готов принести эту жертву.
– К чему это все?
Голос отца звучал сердито, но, по крайней мере, он снизошел до того, чтобы выслушать своего сына.
– С меня хватит! Я устал пытаться загладить свою вину за тот несчастный случай, в котором погиб Арчи. Ты не обращаешь ни малейшего внимания на все, что я успел сделать для нашей компании, на то, какой вклад я внес. Звонишь только в тех случаях, когда что-то идет не так, чтобы отчитать меня. Я с этим мирился, считая, что виноват, но теперь с меня хватит!
– И что ты собираешься сделать?
Насмешливый тон отца ничуть не задел Кэллама.
У него была целая жизнь на то, чтобы привыкнуть к этой снисходительной горечи.
– Я тебе расскажу, каково это. – Он потер переносицу, надеясь остановить подступающую головную боль. – Я не просил об этой должности и не хотел ее. Единственная причина, по которой я согласился тогда возглавить корпорацию, – почтить память Арчи. Ты винишь меня в его смерти? В любом случае не больше, чем я себя. И честно говоря, каждый день, проведенный в кресле директора, увеличивает это чувство вины. – Он сделал глубокий вдох и продолжил, надеясь наконец сбросить с души этот камень. – Не имеет значения, что ты всегда был слишком занят своим всемогущим бизнесом и игнорировал нас с Райсом. Не имеет значения, что все мои слова не достигали твоих ушей. И мне плевать на то, что я четырнадцать лет из кожи вон лез, с каждым годом удваивая доходы, надеясь, что ты, наконец, дашь мне передышку. – Встав, Кэллам прошелся по своему кабинету и выглянул в окно. Один вид опустевшего коттеджа придал ему сил покончить с этим раз и навсегда. – Зато значение имеет тот факт, что я останусь во главе этой корпорации. Только у меня нет ни малейшего желания работать сутки напролет и постоянно вылетать к тебе в Лондон. Хватит с меня постоянного труда до седьмого пота! И я надеюсь, что звонков вроде того, который поступил на остров Хеймен, больше никогда не будет. Начиная с этого момента, я буду принимать все решения сам!
В глубине души Кэлламу хотелось услышать извинения, которые бы свидетельствовали о проблеске отцовской любви. Возможно, когда-то она все-таки существовала…
Но от бесплодных мечтаний Кэллам отказался давным-давно, когда, цепляясь за руку Арчи в больнице, услышал его последний вздох и отчаянно пожалел, что не может повернуть время вспять. Поэтому он понимал, что Фрэнк никогда вновь не признает своего сына.
– Главное – чтобы прибыли не понижались! – прорычал тот тоном, преисполненным угрозы.
– Это все, что ты можешь мне сказать?!
– Прощай, сын.
В трубке раздались короткие гудки, и Кэллам уставился на телефон. Недоверие смешивалось с облегчением.
Он высказал отцу все!
Похоже, в жизни наступала пора значительных перемен к лучшему. Но больше всего Кэллама поразило то, что Фрэнк назвал его сыном – впервые.
Пусть он и не получил извинений или признания, которого заслужил. Со стороны самовлюбленного Фрэнка Картрайта это слово было показателем, что начинается новая эра.
Что ж, может, старый мерзавец не так уж безнадежен?
Стар заскрипела зубами, старательно улыбаясь – уже который раз за вечер! – и жалея, что согласилась пойти на это занятие по джазовому танцу.
Одно дело – просто заменить заболевшую преподавательницу. Но непрерывно махать руками и ногами, улыбаясь толпе безголовых подростков, – совсем другое.
Неужели сейчас все дети такие? Они были выше, наглее и самодовольнее, чем Стар в этом возрасте. И если ей придется сегодня ответить еще хоть на один дерзкий вопрос, она с удовольствием поглядит, как они все плюхаются на свои брюшки, утыканные пирсингом.
– Извините, мисс?
Сделав глубокий вдох, Стар зафиксировала на лице благожелательную улыбку:
– Да?
– Скажите, а вон тот красавчик – ваш приятель? Если вдруг это не так, мы были бы не прочь попытать счастья.
Очередное дерзкое замечание со стороны кучки хихикающих идиоток, которые оказались здесь только потому, что утомленные родители жаждали расстаться со своими чадами хоть на несколько часов и были готовы заплатить приличные деньги за эту радость.
Правда, девочки играли весьма убедительно. Они призывно улыбались, хлопали ресничками, бросали многозначительные взгляды куда-то позади нее. С раздраженным вздохом Стар наконец повернулась, готовая наорать на них, если это очередной розыгрыш.
Однако слова застряли в горле, а злость неожиданно сменилась ликованием. А оно, в свою очередь, сожалением и грустью.
Как он посмел появиться здесь после всего, что произошло?!
– Извините меня, девочки.
Она подошла к двери, не замечая возбужденного гула голосов и решив избавиться от Кэллама как можно быстрее. Пока день не завершился окончательной катастрофой.
– Послушай, прости, что я вот так появился на пороге, но…
– Я занята. Уходи.
Она снова повернулась к группе, члены которой сейчас во все глаза пялились на Кэллама и обменивались комментариями.
– Нет.
Он схватил Стар за руку, заставляя остановиться.
– Отпусти меня, – тихо, еле слышно прошипела она, разозлившись на то, что Кэллам решил выяснить отношения при свидетелях. – Я работаю. Думаю, уж тебе-то это понятие знакомо.
– Я не уйду!
Упрямый болван.
– Отлично. В таком случае можешь присоединиться к занятию.
Она подняла голову, с вызовом глядя на Кэллама. Теперь-то он точно уберется отсюда.
Можно подумать, помешанный на контроле, застегнутый на все пуговицы Кэллам Картрайт согласится влиться в группу хихикающих школьниц.
– Это, конечно, не бальный зал, но какая, в общем, разница?
Стар пораженно наблюдала за тем, как этот респектабельный мужчина стаскивает пиджак, бросает его на ближайший стул, а потом стягивает галстук и небрежно засовывает его в карман брюк. Кэллам закатал рукава рубашки и расстегнул ворот, ухмыляясь во весь рот.
Думает, он победил? Ничего, сейчас получит по полной…
Указав на группу хихикающих и перешептывающихся девчонок, она сладко произнесла:
– Ты пропустил разминку, но прошу. Чувствуй себя как дома.
Вот теперь он точно уйдет. Выдумает подходящий предлог и направится к двери. Однако Кэллам спокойно подошел к девушкам, представился, став причиной нежного румянца, страстных вздохов и кокетливых смешков, а потом повернулся к Стар и расправил плечи.
Высокий сильный мужчина стоял среди юных девочек, прекрасно сознавая свою власть над ней. Крепкий орешек.
Несколько раз хлопнув в ладоши, Стар дождалась тишины.
– Ну что ж, девочки… – она ехидно покосилась на Кэллама, – и мальчики, давайте поработаем.
Девочки явно получали удовольствие от процесса.
Стар щелкнула кнопкой допотопного магнитофона, и из колонок полилась музыка с завораживающим, сильным ритмом.
Продолжая игнорировать Кэллама, девушка позволила музыке захватить себя. Тело само нашло нужный темп, и она показала несколько движений, которые представляли бы сложность даже для опытных танцоров.
Девочки остались в восторге, и, к чести Кэллама, он сумел более или менее достойно повторить их следом за Стар, широко ухмыляясь.
И она невольно ловила взглядом каждое его движение, поражаясь тому, насколько тонко этот мужчина чувствовал музыку. О да, двигаться он определенно умел – и не только на танцевальной площадке…
Кожу начало знакомо покалывать от возбуждения, жар медленно разливался по телу…
С трудом оторвав жадный взгляд от чувственного зрелища, Стар сосредоточилась на девочках и шагах, которые она должна была показать. Она учила группу подстраиваться под музыку, своевременно менять темп и ритм. И ей действительно удалось отвлечься. Вплоть до того момента, когда музыка стихла и Стар, посмотрев на часы, поняла, что занятие окончено.
– Отличная работа. На сегодня все.
Она кивком ответила на аплодисменты и направилась в дальний угол студии за своей сумкой, надеясь, что Кэллам сейчас уйдет.
Ага, как же!
Когда смешки и шаркающие шаги стихли, Стар рискнула оглянуться и обнаружила, что мужчина стоит у двери, перекинув пиджак через плечо и небрежно прислонившись к стене.
Почему, почему ему непременно надо быть таким соблазнительным, когда она обязана вышвырнуть его отсюда?!
– Я никуда не уйду, пока мы не поговорим. – Он смерил девушку взглядом, в котором горела решимость. Значит, разговор будет серьезным. – Я не из тех, кто легко уходит. От чего бы то ни было.
Проигнорировав предательски трепыхнувшееся в груди сердце, Стар пожала плечами:
– А я думала, что ты уже это сделал.
– И напрасно. Здесь есть место, где можно поговорить с глазу на глаз?
Она не хотела делать этого – обсуждать их неудавшиеся отношения, давать ему шанс все объяснить, боясь, что ее решимость может поколебаться. Особенно если учесть, что для этого было достаточно одного его вида.
– Нам нечего больше сказать друг другу. Уходи.
– Пожалуйста. Это важно.
Высказанная просьба произвела на Стар не такое сильное впечатление, как мольба, застывшая в темных глазах.
– Поднимайся, – вздохнула девушка, вешая сумку на плечо. – У тебя есть пять минут. Потом я должна начать репетировать.
– Звучит вполне приемлемо.
Он пропустил ее вперед.
Ага, как же! Чтобы Кэллам всю дорогу пялился на ее зад?
– Ну, уж нет, джентльмены вперед!
Широко усмехнувшись, он отозвался:
– Честно говоря, ко мне этот термин вряд ли применим.
Старая скрипучая лестница была слишком узкой, чтобы идти по ней вдвоем, поэтому, добравшись до верхней площадки, девушке пришлось протискиваться мимо Кэллама. Джентльмен бы подвинулся, однако, как совершенно справедливо заметил