Примерно через месяц пришел ответ, где говорилось, что мои новые книги, которые я смогу теперь написать, будут для него лучшей наградой, а также то, что поскольку нашу переписку читают нехорошие люди из Второго бюро (и не только они), то всю интересующую меня информацию я смогу получить исключительно при личной встрече. К тому моменту, как мое здоровье поправится до приемлемого уровня, адмирал приглашает меня приехать к нему в гости в Санкт-Петербург. Можно просто на поезде, ибо из Парижа до Петербурга ходит прямой беспересадочный вагон. А можно в стиле профессора Аронакса из «Двадцати тысяч лье под водой».
Такой ответ озадачил и раззадорил меня до крайности, тем более что возле нашего дома действительно стали вертеться разные темные личности, назойливые и противные, как навозные мухи. Они пытались разузнать обо всем, что творится в доме, следить за моими слугами, моим сыном и даже за невесткой и двенадцатилетним внуком Жаном. Я не понимаю, или этим людям просто нечего делать, или они действительно столь наивны и думают, что адмирал открыл нам какие-то секреты… По счастью, у них хватило ума не пытаться угрозами или силой выбить из нас эти воображаемые тайны адмирала. Наверное, для этого я слишком известный человек.
Прошли еще два месяца, я значительно поправился, и в начале декабря написал адмиралу новое письмо, в котором я сообщал о том, что согласен на второй вариант. При этом я не стал отправлять свое послание по почте, а попросил Мишеля съездить в Париж и передать его через русское посольство, чтобы они переслали его в Россию с дипломатической почтой. В посольстве отнеслись к просьбе моего сына с пониманием и взяли письмо для передачи его адресату. А еще через три недели, перед самым Новым годом, уличный мальчишка, за которым, разумеется, никто не следил, принес в наш дом конверт, в который были вложены подробные инструкции, что и как мы должны сделать для того, чтобы отправиться, быть может, в свое последнее путешествие в жизни. Мальчишка рассказал, что конверт ему передал молодой, хорошо одетый господин, который по-французски говорил с сильным иностранным акцентом.
Когда-то я очень любил путешествовать и, объездив почти всю Европу, побывал в Новом Свете. А вот в России никогда не был, хотя один мой роман – «Михаил Строгов» – был о жизни в России. Это упущение обязательно нужно было исправлять. На семейном совете было решено, что в Россию вместе со мной отправятся мой сын Мишель, его жена Жанна и внук Жан. Ну как же, такое приключение и без мальчишки! Завтра утром мы сядем в поезд и отправимся туда, где нас встретит настоящий «Наутилус», построенный из металла, а не из моего воображения и мечты. И я сам смогу увидеть, в чем я оказался прав, а в чем ошибался…
18 (5) января 1905 года, полдень.
Архипелаг Шпицберген-Грумант, Адвент-фьорд.
Действующая (Атлантическая) эскадра
Балтийского флота, флагман эскадры
эскадренный броненосец «Император Александр III»
Адмирал Макаров с мостика своего флагмана обозревал действующую эскадру Балтийского флота, состоящую из самых современных и боеспособных кораблей. Эскадренные броненосцы последней серии типа «Бородино», все пять штук, даже задержавшаяся в постройке «Слава», были приняты в казну к новому 1905 году. Эти броненосцы были усилены своим предсерийным французским систершипом «Цесаревичем» и «американцем» «Ретвизаном», который по своим тактико-техническим характеристикам удачно вписывался в линию к «бородинцам».
Броненосный кулак русского флота был дополнен ракетным крейсером «Москва» из состава Особой эскадры, основным оружием которого были артиллерийские и навигационные радары, вертолет ДРЛО и электронный баллистический вычислитель. Держась позади боевой линии броненосцев, крейсер «Москва» играл роль своего рода артиллерийского дирижера, управляющего огнем главного калибра всех кораблей эскадры, указывая им истинные дистанции, дирекционные углы и внося атмосферные поправки. Такой тактический прием превращал эти семь первоклассных эскадренных броненосцев в страшного противника, способного разнести любое вражеское броненосное соединение, рискнувшее встать у них на пути.
Крейсерские силы эскадры состояли из бронепалубного крейсера «Аврора», которую планировалось оставить тут стационером, и быстроходных крейсеров 2-го ранга «Жемчуг» и «Изумруд» – русскими вариантами знаменитого «Новика».
Оглядывая эту сияющую ходовыми огнями во мраке полярной ночи мощь, адмирал Макаров думал, что эти, только что построенные, броненосцы уже требуют глубокой модернизации. Совсем недавно на военных флотах появились мощные паротурбинные установки с котлами на жидком топливе, новые системы управления артиллерийским огнем, а также новые типы брони, которую теперь встраивают в силовой каркас кораблей. Теперь эти новшества должны были произвести революцию в военно-морском деле, резко увеличив скорость, вес залпа и живучесть боевых кораблей нового поколения. Британские «дредноуты» и превосходящие их германские «мольтке» с легкостью выбьют из рядов противостоящих им флотов додредноутные эскадренные броненосцы, а стремительные, как ртуть, русские быстроходные рейдеры типа «Измаил» с не меньшей легкостью обнулят боевую ценность всех построенных прежде крейсеров, как броненосных, так и бронепалубных.
Единственным местом, где построенные на рубеже веков корабли еще могли какое-то время быть вполне адекватны стоящим перед ними задачам, был арктический морской театр, на котором они должны будут действовать вместе с более современными кораблями, обеспечивая им поддержку весом своего залпа и прочностью брони. Именно поэтому совсем не случайным было участие в этом Грумантском (Шпицбергенском) походе всех семи броненосцев этого типа. Пройдет еще несколько лет, и арктические моря станут постоянным местом их службы.
А сейчас это была длинная и мощная рука Петербурга, протянувшаяся к заполярному архипелагу, для того чтобы взять то, что принадлежит ему по праву. Поэтому, кроме командующего флотом, на борту флагмана эскадры находился министр иностранных дел Российской империи Петр Дурново, который должен был провозгласить русский суверенитет над этим Грумантом. А если кто-то попытался бы этому воспротивиться, например, вездесущие британцы, то русская эскадра вполне была способна после формозского поставить Ройял Нэви еще и грумантский бланш. Так сказать, для симметрии под другой глаз.
Но первый лорд адмиралтейства адмирал Фишер то ли не считал Шпицберген достаточно важным объектом, чтобы ради него начинать войну с Российской империей, то ли он не хотел рисковать шестью своими новейшими «дунканами» и остатками изрядно подмоченной репутации британского флота, а может, он планировал реабилитироваться с вводом в строй «Дредноута», сильнейшего броненосного корабля в мире? Но факт заключается в том, что никто даже намеком не попытался преградить путь русской эскадре и помешать высадке на берег исследовательской партии, которую планировалось оставить на зимовку вместе с плавучей базой, роль которой должен был сыграть пока еще ничем не знаменитый крейсер «Аврора».
В этот момент мысли адмирала Макарова с чисто военных вопросов плавно переместились на исследование Арктики, которым ему предстояло заниматься в дальнейшем. И Грумант был только одной из первых задач, поставленных перед ним императором. В группу ученых, остающихся на зимовку, входили: геологи, гляциологи, метеорологи, океанологи, ихтиологи, палеонтологи и прочие ученые. Эти достойные мужи одновременно представляли российскую, германскую, японскую и немного датскую науку. В задачу геологов входило обнаружение угольных месторождений Груманта. Палеонтологи должны были взять пробы заключенных в этом угле древних организмов[20]. Ихтиологи – оценить наличие рыбных запасов в прилегающих к архипелагу водах. А метеорологи – развернуть наблюдение за происходящими в этой части планеты атмосферными явлениями. Здесь, на стыке Атлантики и Северного Ледовитого океана, творится погода, которая потом оказывает влияние на большую территорию Евразии. Гляциологи, естественно, должны были обследовать местные ледники и плавучие льды, а океанологи, соответственно, окружающие архипелаг моря.
Если уголь Груманта был важен для развития самого региона Русской Арктики, то рыбные запасы окружающей его экономической зоны должны были кормить всю Российскую империю, ну, или по крайней мере ее европейскую часть, потому что на Дальнем Востоке также было необходимо развивать свой рыбный промысел. Кроме всего прочего, архипелаг, лежащий в обогреваемых Гольфстримом водах, с его незамерзающими якорными стоянками, являлся удобной базой как для военно-морского флота, так и для рыболовных флотилий и дальнейших арктических экспедиций. Это делало его воротами в Русскую Арктику. Ни Новая Земля, ни Земля Франца-Иосифа, ни тем более Новосибирские острова по своим возможностям не шли ни в какое сравнение с самым западным архипелагом Арктики.
Но вот группа людей на берегу, подсвеченная боевыми прожекторами кораблей, под гулкие залпы артиллерийского салюта установила на берегу сразу три флага. Первый – Андреевский флаг Русского императорского флота. Второй – бело-сине-красный государственный флаг Российской империи, и третий – черно-желто-белый флаг дома Романовых, после чего Петр Дурново произнес торжественную речь, провозглашая суверенитет России над архипелагом, свидетелем чему были послы стран-членов Континентального Альянса: Германии, Японии, Дании, а также вспомнивших о братских чувствах Болгарии, Сербии и Румынии. При этом самого крошечного союзника России, карликовую Черногорию, представлял не посол, а сам великий князь Никола Черногорский. А что, бесплатная и необременительная поездка за русский государственный счет в край ледяных вод, вечной ночи, темных вод, полярного сияния, полыхающего на полнеба, многочисленных айсбергов и в то же время относительно мягкого климата, о которой до конца жизни можно будет рассказывать детям и внукам. При этом им можно будет демонстрировать красочный альбом «Красоты Груманта» с дарственными н