– Он в больничке у своей супруги. – И, увидев беспокойство на моем лице, поспешил меня успокоить: – Насколько я знаю, у нее все нормально.
Жан, как оказалось, уже ждал меня у входа.
– Врачи говорят, что с женой все в порядке, но ей необходимо отдохнуть. Нам с тобой, наверное, тоже не помешало бы…
– Пойдем в казарму?
На первый взгляд Порт-ля-Жуа – крохотный городишко, если его вообще можно назвать городом. Но выделенный нам блок в казарме находился с другой его стороны, ближе к валам, защищавшим его со стороны леса. Мы чуть сбились с главной дороги и оказались у заведения с фасадом, покрашенным желтой краской, – именно так у нас в Акадии предписано «украшать» дома терпимости[33]. Я увидел, как Жан побледнел и вздрогнул. В окне виднелась физиономия довольно-таки дородной дамы, напоминавшей откормленную свинку, которая мне почему-то показалась знакомой. Немного подумав, я вспомнил, где я ее видел. Года полтора назад мне довелось ненадолго заскочить в английский форт Лоуренс, находившийся по ту сторону границы на перешейке, и, что уж греха таить, воспользовался услугами тамошнего заведения с веселыми девицами. Впрочем, дама эта тогда была намного более миловидной. Мне не довелось с ней переспать – она, как мне со смехом разъяснила тамошняя хозяйка, соглашалась поваляться в постели лишь с английскими офицерами и небедными купцами. Как она после этого оказалась в здешней глуши, для меня было непонятно – и я сразу же подумал, что неплохо бы в этом разобраться. Но для начала я спросил у Жана:
– Ты ее узнал?
Тот остановился и хриплым голосом произнес:
– Аристид, помнишь, я как-то раз рассказывал тебе про мою бывшую невесту? Так вот, это она.
20 сентября 1755 года. Порт-ля-Жуа, заведение мадам Констанс
Томас Робинсон, якобы клиент
– Я сейчас позову всех девушек, мсье, и вы себе выберете ту, которая вам больше всего понравится, – обворожительно, как ей показалось, осклабилась мадам Констанс. На самом деле она мне напомнила надувшуюся лягушку-быка, которой изобилуют водоёмы в моей родной Вирджинии.
Но я лишь улыбнулся в ответ:
– Мне очень понравилась та, которую я видел в окне. Знаете, рыжеволосая, веснушчатая, и вот… – и я очертил руками в воздухе огромную грудь. – Хотелось бы её.
– Она, – и мадам Констанс посмотрела на немецкие напольные часы, стоявшие в углу салона. – Она пока… не готова. Может, хотите другую? У нас есть весьма завидные девушки, ничуть не хуже Селест.
– Мне понравилась именно она. А долго придётся… ждать?
– Около четверти часа, каждый… сеанс у нас длится полчаса. Кстати, она предлагает и… другие услуги. Если вы, конечно, любите делать это… по-иному. Но тогда за дополнительную плату.
– Да нет, мне нравится так, как предназначено природой. Вот только я хотел бы её сразу на час.
– Отличный выбор! Это вам будет стоить один экю.
Я улыбнулся и выложил монету на стол. Мадам Констанс чуть поклонилась и засунула монетку в кошель, который она достала из своего декольте, после чего вернула его на место. Затем предложила:
– Если хотите, могу налить вам вина, пока вы ждёте. Всего за каких-то два су.
– Да нет, спасибо. Предпочитаю на трезвую голову. Для полноты ощущений, знаете ли…
Да, «для полноты ощущений». Сегодня Аристид неожиданно вернулся и рассказал нам о бывшей невесте Жана, на что Леонид предположил, что дама сия, вполне возможно, шпионка. И подумал, что неплохо бы её расколоть. Вот только кому? Аристида она уже видела, и, вполне возможно, знает, что он – «лесной бегун». Русские наши не знают французского.
– Так что, брат мой Томми, кроме тебя, никто не подходит.
– Но я… женат, и жене изменять не намерен.
И надо же, что в тот самый момент открылась дверь, и в комнату вошла Дженни – она тоже занималась нашим делом, но среди женщин. Ведь часто информацию проще почерпнуть в сугубо женской компании, а Дженни успела обзавестись кучей знакомств.
– Что ты тут про измену говорил, милый? – улыбнулась она не самой приветливой улыбкой. Но, когда Леонид рассказал ей о ситуации, посерьёзнела и сказала: – Леонид, мне кажется, ты прав. Я полностью доверяю своему Томми – хотя, я надеюсь, спать он с ней не будет.
– Не буду.
– А я в тебе и не сомневалась. Вот только сходи сегодня же. Как говорят наши русские друзья, нужно ковать железо, пока горячо.
Так я и оказался в приёмной мадам Констанс – а минут через двадцать я уже стучался в дверь бывшей невесты Жана.
Та оказалась ещё хуже, чем я подозревал. Жирная, с бюстом, которому позавидовала бы любая корова, а ещё и пахло от неё немытым телом – и недавним половым контактом. Хотя подмывочный тазик – с довольно-таки грязной водой – присутствовал. На её недовольном лице промелькнуло подобие улыбки, и она проблеяла:
– Добро пожаловать! Меня зовут мадемуазель Селест.
И одним движением скинула с себя грязный балахон, под которым ничего не оказалось.
– Ну что вы стоите? Раздевайтесь.
– А я тебя на час заказал.
– С… особыми пожеланиями?
– Да. – И лицо её омрачилось. – Но не такими, как обычно. Хочу поговорить.
– О чём?
– О том, как ты дошла до жизни такой, Анн-Мари. И как ты сюда попала.
– Откуда вы знаете, как меня зовут? Да и вообще, вы что, священник? Не похожи. Да и акцент у вас слишком уж правильный… вы, наверное, англичанин?
– Теперь русский. Так вот, Анн-Мари, расскажи для начала, почему ты перебралась из Лоуренса сюда.
– Можно мне… отлучиться? Очень хочется, – И она натянула вновь тот же балахон. – Я скажу мадам Констанс, что я… до ветру. Она продлит ваше время.
– Вон же у тебя горшок, – показал я на предмет, виднеющийся под кроватью.
– Я стесняюсь при вас… хотя бы выйдите на минутку, ладно?
Я вышел и прислушался – никакого журчания я не услышал, толкнул дверь и успел схватить Селест, каким-то чудом практически выбравшуюся из узкого окна, за толстые ляжки, и втащить её обратно.
– А теперь рассказывай.
К моему удивлению, мадемуазель сообразила, что единственная её надежда – некоторая откровенность. Несколько раз она запутывалась во вранье, но потихоньку я узнал и про Пишона, и про Реми, и про Леонара Дидье, шпиона в ополчении.
– Он только что ушёл, мсье, как раз до вас.
– А почему я его не увидел?
– Выход – через заднюю дверь, это чтобы клиенты друг друга не видели. Я хотела бежать именно через неё, если бы вы меня пустили – тем более что сортир там же, за выходом. Да я его вам опишу – низенький, чёрные кудри, длинный нос. Но, главное, у него заячья губа, он, наверное, один такой.
– Понятно. А теперь про этого твоего Реми.
– Это очень опасный человек, мсье. И подозреваю, что содомит – он ни разу меня не… употребил по назначению, только так.
– Опиши нам его так, чтобы мы смогли его узнать.
– Мсье, если он даже заподозрит, что я что-либо разболтала, то он меня убьёт.
– Если ты будешь с нами откровенна и поможешь нам, то я могу тебе пообещать – ничего с тобой не будет. Более того, ты сможешь… сменить профессию.
– Знаете, я уже как-то привыкла, да и все уже знают, чем я занималась. Может, я смогу открыть свой… салон?
– Ну это уже тебе решать. Бежать, как ты хотела – не альтернатива. Если народ узнает, чем ты занималась, тебе конец по всей Новой Франции. Да и англичанам ты без надобности – тем более если они заподозрят, что ты нам «что-либо разболтала».
Анн-Мари склонила голову, затем решительным движением стащила обратно балахон, добавив:
– Если придёт мадам Констанс, и я буду одета, то она вполне может сообразить, что вы здесь не ради моего тела. Вы тоже разденьтесь хотя бы частично.
Я кивнул и стащил с себя всё, кроме панталон.
– Вы красавец, мсье. Вы уверены, что не хотите заняться… тем, за что заплатили? Ради вас я готова даже на то, за что обычно берут… дополнительные деньги.
– Да нет, спасибо, видишь ли, я женат. – И, кривя душой, добавил: – Ты мне очень нравишься, ты не подумай.
Вообще-то, даже будь она красавицей, я бы побрезговал— я никогда не занимался любовью за деньги. Конечно, первый свой опыт я получил с индианками, но это было по обоюдному желанию – хотя, конечно, я их потом одарил, как мог. Но Анн-Мари лишь покачала головой.
– Женат! Да половина из тех, кто ко мне ходит, женаты. Впрочем, я вас уважаю. Эх, не будь я такой дурой, сама вышла бы замуж – пусть за человека, за чью голову назначили награду, но человека достойного. Но достаточно было один раз свернуть на кривую дорожку… Ладно, расскажите лучше, чем именно мне нужно будет заниматься.
– Во-первых, ты мне расскажешь всё, что тебе рассказал этот твой… Леопард или как там его…
Я умышленно исказил его имя, но Анн-Мари меня поправила:
– Леонар. Леонар Дидье.
– Или так. И то же про Реми – нам хотелось бы узнать, что именно его интересовало. Во-вторых, опишешь его так, чтобы мы могли его по возможности узнать. И, в-третьих, не факт, что мы этого Реми сразу же отловим, поэтому мы тебе расскажем, что именно ты должна будешь ему доложить. Но для этого я навещу тебя ещё раз – например, завтра.
– Согласна. – И она начала своё повествование, на сей раз подробно и без обиняков.
Она только-только успела закончить, как в дверь постучали. Я открыл её, там стояла мадам Констанс.
– Ваш час прошёл, мсье. Одевайтесь! Или вы хотите… продлить ваше время? Всего лишь пол-экю за полчаса.
– Да нет, спасибо. Но девушка – прямо огонь! Я её завтра, наверное, ещё раз навещу.
– Рада стараться, мсье, – кокетливо потупила глаза мадам, хотя старалась явно не она.
24 сентября 1755 года.
Остров Святого Иоанна
Майор Андраник Саркисян, позывной «Урал»
Андраник свистнул, и тут же раздался залп. Он выждал примерно пятнадцать-двадцать секунд и свистнул ещё раз. Через некоторое время раздался второй залп. «Не успевают», – подумал Андрей и, оторвавшись от дерева, за которым он стоял, громко скомандовал по-французски: «К мишеням!» Стрелки вышли из-за деревьев, за которыми они укрывались, и пошли смотреть результаты своей стрельбы. Осмотрев мишени, Урал удовлетворенно констатировал про себя, что если со скоростью было пока не очень, то с меткостью – вполне себе, на уровне. Благо большинство ополченцев родились и выросли в лесу.