— Сержанты, ко мне! — скомандовал Жарков.
Пригибаясь, к нему подбежали Бородин, Толкунов и Салимов.
— Бородин — влево, Салимов — вправо! — приказал лейтенант. — Идти за гребнем. Наблюдать. Духам для охвата нужно взять подъем. Встретите в упор. Ясно?
— Ясно, — ответили сержанты.
Подняв свои отделения, они начали смещаться вдоль гребня. Позволить душманам выйти по склону к водоразделу было нельзя.
Группа, пытавшаяся охватить левый фланг взвода, отошла километра на полтора вдоль долины и только тогда повернула к горам.
Главарь в этой группе оказался бандитом дошлым. Он не послал на подъем всех сразу. Он выслал трех духов — в разведку. Они растянулись по склону с интервалами метров по двадцать.
Когда снизу донесся едва уловимый шум, Бородин подобрался к гребню и, прячась за камнями, оглядел склон. Он скорее угадывал, чем слышал, что там внизу кто-то движется.
Только приглядевшись, увидел душманов. Они шагали цепочкой, нисколько не таясь. Камни, потревоженные ногами, глухо перестукивались.
Солнце уже давно выкатилось в зенит. Небо, удивительно чистое, почти бесцветное, казалось, выгорело от летнего зноя.
Бородин скрипнул зубами. Он понял замысел духов. Теперь их группу уже не возьмешь с одного удара. Если трое выйдут на гребень без осложнений, наверх двинутся все остальные. Нет — не заманишь и калачом. Значит, обречены только первые трое. Правда, и их без шума не возьмешь. Придется брать с шумом.
Сержант пристально следил за каждым шагом душманов.
Первый, держа автомат в правой руке, вышагивал, широко выбрасывая ноги. Они работали ритмично, как маховики мотовила. Каждое движение толкало тело вперед. Казалось, у такой живой машины не может возникнуть ни усталости, ни сбоев.
Слева, чуть отставая, двигался невысокий толстенький колобок. Он суетливо семенил, выбрасывая легкие ноги вперед, и двигал задом, будто старался подтолкнуть тело на несколько лишних сантиметров вперед. Растрачивал силы и сам того не подозревал.
Третий душман шел вдалеке, и Бородин не мог разглядеть его хорошо.
— Кучкин, Борцов, — сказал сержант негромко, — принимайте крайних. Я беру среднего. Борцов, глаза не закрывай!
Солдаты сдвинулись вправо и влево, чтобы выйти на места, к которым приближались духи.
Основная группа бандитов ждала результатов разведки. Душманы спокойно уселись на землю и наблюдали за тем, как дозорные одолевали склон.
Три очереди прозвучали с интервалом — одна за другой.
Три разведчика попадали на склоне — один за другим.
Выстрелы встревожили бандитов. Они вскочили, о чем-то посовещались, размахивая руками и оружием. Потом, не оборачиваясь, двинулись в глубь долины.
— Вот гады! — в сердцах выпалил Кучкин. — Плюнули на все и подались!
— А что ты хочешь? — спросил Бородин. — Банда, она и есть банда. Удалось — шуруют. Застопорило — сразу удирать.
На правом фланге успех решила броня, посланная Бурлаком на всякий случай. Когда бэтээры вылетели в долину на полном ходу, ощетинившись яростным пламенем, душманы прекратили сопротивление.
Мрачные, удрученные поражением, бандиты со злостью швыряли оружие на камни и отходили в сторону. Лица их, угрюмые, серые, не выражали ничего, кроме покорности судьбе. Лишь глаза, затравленно зыркавшие по сторонам, выдавали их душевное состояние — люди эти смирились перед чужой силой, однако не стали ни добрее, ни покладистее.
В бою чаще выигрывает тот, кто в переплетениях бестолковщины умеет разгадать определенную закономерность, понять ее смысл.
Человека, далекого от военных дел, очаровывают схемы боевых операций, помещаемые в учебниках истории и энциклопедиях.
Вот на карте стрела синего цвета, как меч, вскинутый сильной рукой, разрубает, раздваивает красное поле. Это значит — враг нанес удар. А вот другая стрела, на этот раз цвета алого, бьет в середину синей и ломает вражеский меч пополам. Это наши, свои, родные, нанесли сокрушающий контрудар.
Поразительно ясная, убеждающая схема.
Все в ней обозначено четко и понятно. Нужен ли какой-то особый военный гений, чтобы в этом разобраться и оценить обстоятельства?
Должно быть, разглядывая схемы минувших сшибок, нарисованные на песке ветеранами, — персы шли отсюда, а мы их сюда — вдоль и поперек спины! — великий Шота Руставели изрек удивительно вечную мудрость: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны».
Исторические схемы, рисующие прошедшие бои, — это необъяснимый обман зрения. Нет на поле боя ни стрел, ни пунктиров.
Представим — на каком-то пространстве идет бой. Рота мотострелков атакует позицию духов. Стрелу на карте в штабе нарисуют потом. А пока идут люди по полю. И не взвод бьется со взводом как монолитные единицы. Бой ведут люди. Из плоти и нервов состоящие.
У каждого свой враг. Перед каждым — своя цель. И каждый ведет собственный бой.
Сбил солдат душмана, пробился вперед — и сразу полегче его товарищам. Замешкался, отстал, дрогнул, попытался отсидеться за камушком — и тяжелее стало всем остальным.
Бой роты складывается из десятков личных бросков и ударов солдат. Они почти все на виду у ротного. Он способен подбодрить отставших, поддержать ушедших вперед.
Бой, который ведет батальон, уже не подвластен взору комбата. Не видел его и Бурлак.
Где-то далеко на востоке шла через ущелье и кручи Шинкутала рота Уханова. Засел в минных тюлях с ротой капитан Щурков. Завязли в малых стычках взводы роты Ванина. И вот еще одна новость, сообщенная сверху, — духи оставили Торатанги на попечение аллаха, предпочтя бою быстрый отход.
Планы, продуманные, пережитые в ночном бдении, трещали, ломались, требовали немедленной переделки.
В бестолковщине обстановки был свой, скрытый смысл, и Бурлак его вышелушивал из мелких фактов, как орех из скорлупы.
— Ванин! — крикнул комбат. — Ко мне!
Ротный подбежал, понимая, что произошло что-то неожиданное.
— Слушаю, товарищ майор!
— Разведка идет?
— Так точно. Сняли пулеметную точку. Дальше — чисто.
— Отзывай разведку! — приказал Бурлак. — Духи ушли из ущелья. Из Дарбарской крепости гарнизон выделил ударный батальон добровольцев. Они ударили на Уханлах. Духи снялись и отходят к Ширгарму. Сейчас будут вертушки. Перебрасываем личный состав в зону Дарбара по воздуху. Броню гони на Жердахт. Пусть соединится с колонной. Оттуда прямиком — на Дарбар.
— Понял, товарищ майор!
— Ну-ну, китаец, — сказал Бурлак негромко.
— Что? — спросил капитан, явно не поняв.
— Так, ничего, — усмехаясь, ответил комбат. — После операции расскажу, товарищ Ван Ин. Обязательно.
С севера, словно большие сверкающие стрекозы, к расположению роты шли вертолеты.
Главное направление
ДОЛИНА ШИРГАРМ
В котловине Жердахт торная дорога делилась. Одна, проходимая для машин, шла на Дарбар через Ширгарм, другая, удобная только для людей и вьючных лошадей, вела туда же через узкую щель Торатанги над бурной горной рекой.
Простившись с Черкашиным, майор Бурлак поставил задачу капитану Щуркову:
— Идешь на Ширгарм. В ущелье глубоко не втягивайся. Обозначь свое прибытие и стой.
— А если там небольшая застава? Может, стоит ее сбить сразу?
— Повторяю: подойдешь и стой. Пусть они думают, что ты ждешь подхода подкрепления, что ты неуверен. Короче, пусть думают, что хотят, но ты — ни с места. Начнут провоцировать, вызывать на действия — отвечай огнем, а движения не начинай. Нам нужно, чтобы ты их сковал. В Ширгарме у них главные силы. Только через эту долину мы можем провести караван. А драться с духами в лобовую — значит пустить себе кровь. Все пойдет иначе, когда мы пробьем проходы через Шинкутал и Торатанги. Тогда силами двух рот ударим по капитану Кадыру с тыла. Сожмем с двух сторон и смелем.
— Понял, — сказал Щурков. — Замысел ясный.
— Повтори.
— В долину не втягиваюсь. Обозначаю присутствие и жду команды. На провокации не поддаюсь. Буду стоять, и все.
— Точно. — Бурлак протянул комбату руку: — Бывай, Игорь.
Они, будто решив бороться, обнялись.
— Ты — прямо, — уточнил на прощание комбат. — Я — вдогонку за Ваниным. Пойду с ним через Торатанги.
— Есть! — ответил Щурков. — Мы пошли, комбат.
Он легко вскочил на броню, поднял правую руку вверх и резко опустил ее на уровень плеча, указав на дорогу.
Взревев, стальная вереница машин понеслась вперед.
От Жердахта до горизонта, насколько хватал глаз, тянулась красная, будто посыпанная толченым кирпичом, равнина. С востока ее замыкала унылая череда холмов, таких же ржаво-бурых, безжизненных, неприветливых.
На западе параллельно дороге, извиваясь, тянулось сухое русло некогда протекавшей здесь реки. Куда делась вода, в какие века она исчезла, знали только легенды. Но кто их помнит, эти легенды? Куда ни глянь — полное безлюдье.
Машины, едва выкатившись на коричневую дорогу, вздыбили клубы красной пыли, и ветер потянул ее над каменистой пустыней, будто разматывал легкую, колеблющуюся занавеску.
— «Чибис», — обращаясь к капитану Щуркову, передал по рации командир взвода старший лейтенант Мирошкин, — я, пожалуй, отойду вправо. Не нравится мне это русло.
— А мне холмы не нравятся, — ответил Щурков. — Но ты прав. Русло похуже. Давай прикрывай справа.
Три бэтээра, свернув с дороги, понеслись по целине. Пройдя вдоль сухого русла километра два, они опять вернулись к колонне. Опасностью справа русло не угрожало. Оно отвернуло на запад и ушло к горам.
Прошли еще километра два. С машины, шедшей в головном дозоре, сообщили коротко:
— «Чибис», на холме дом и сад. На карте они не обозначены.
— А что здесь вообще обозначено, на карте-то?! — вспылил Щурков и приказал: — Проверьте, но осторожно.
Дом оказался пустым, полуразрушенным. Везде следы разгрома и огня: когда-то здесь явно похозяйничали душманы.
С высоты холма открывался широкий обзор. Внизу, среди к