Наверное, тело как-то узнало, почувствовало, что он рядом, в соседней комнате, или, может быть, это был аромат секса, заполнивший все вокруг. У нее не было времени принять душ сегодня утром, и она ощущала на себе его аромат весь день, мужской и вездесущий.
Она весь день была наполовину погружена в себя.
Конечно, можно было принять душ, когда зашла в свою комнату, чтобы переодеться в униформу, но она упрямо не хотела смывать запах Люка, чтобы чувствовать его дольше.
А как она наслаждалась улыбками, которые он посылал ей, всякий раз встречаясь с ней взглядами. Уж эти непристойные улыбки, которые говорят: «Я знаю, как ты выглядишь голой и как выкрикиваешь мое имя».
Она хотела наслаждаться каждым мгновением, потому что сегодня, готовя «Тропикану» к открытию и наблюдая за тем, как он полдня говорил по телефону, поняла, что принадлежит курорту, а его жизнь сосредоточена на другом краю света.
И что бы там ни случилось между ними, она не должна забывать об этом.
Итак, она его любит. Это стало и не стало открытием. Она всегда любила его. Но сейчас впервые призналась в этом самой себе. Она не собиралась лететь в другое полушарие ради парня, который ее не любит. Разведенного трудоголика, чья карьера главнее всего. Парня, который не намерен позволять одурачить себя снова.
А если он любит ее и попросит поехать с ним?
Лучше не строить воздушных замков. Они еще не говорили о том, что произошло, вообще ничего личного за весь день. Может быть, еще не время, но сейчас она знала: ей остается довольствоваться только запахом, навевавшим воспоминания.
Стук в дверь минутой позже удивил чрезвычайно, она вскочила с кровати с забившимся сердцем. Последнее, что она сейчас хотела, — оказаться в горизонтальном положении перед Люком.
— Входи.
— Эй.
Они оба улыбнулись, вспомнив, как в прошлый раз договорились стучаться, голые, в объятиях друг друга, в номере отеля в Кэрнсе. Правда, с осознанием того, что эта мысль пришла к обоим, улыбка стала таять на лицах.
— Я подумал, что, вероятно, нам надо поговорить, — сказал Люк.
— Да, наверное.
— Почему так неуверенно?
— В данный момент отрицание выглядело бы лучше всего.
Люк засмеялся:
— Тоже вариант.
Клаудия тоже засмеялась, довольная, что напряжение разрядилось.
— Хочешь пива?
— Конечно, спасибо.
Клаудия была рада делать что-то руками, не осуществляя вариант «А», иначе говоря, обнимая его. На нем опять были шорты для серфинга и футболка, и Клаудия задумалась, насколько он доступен в них. Она вытащила из мини-бара запотевшую бутылку и протянула ему, потом налила себе стакан вина.
Одно из преимуществ начальника — бесплатный мини-бар.
В другом случае она бы чокнулась с ним, но сейчас лучше держать дистанцию. Сделав глоток, она откинулась на спинку скамьи.
— Итак, что нас ждет дальше?
Люк пожал плечами:
— Часть меня хотела бы, чтобы мы приняли то, что случилось, как данность, и двинулись вперед. И никогда больше не говорили об этом. Никогда не попадали бы в подобную ситуацию.
Клаудия вздохнула, его слова резали по живому, а желание двигаться вперед причиняло боль. Хотя она и боролась с искушением строить воздушные замки, все равно строила. Воображала, что он скажет: «Я бросаю Лондон ради тебя». Но понимала, что это единственный выход для людей с разными жизненными целями.
— Вероятно, это самое мудрое решение.
Люк кивнул:
— Мудрое. Именно.
Она чувствовала, что его сердце не согласно с этим, и в ней зажглась искорка надежды.
— А что насчет твоей другой части?
Люк сделал большой глоток пива. Ей так не хотелось знать о той, другой его части.
— Предпочитаю не прислушиваться к ней.
Явная ложь. Это его бунтующая половина, посылающая подальше все условности. Творческая половина, сделавшая его талантливым специалистом в мире рекламы, формулировавшая новые неожиданные идеи, которые сводили с ума клиентов.
Он всегда полагался на нее. Но не в этот раз.
Клаудия наморщила нос. Она не была фанаткой первого варианта, поэтому пыталась придумать еще что-нибудь.
— Думаю, нужно проголосовать.
— О нет, — покачал головой Люк. — Это определенно не повод для голосования.
— Правда? Почему?
— Потому что та половина хочет сорвать с тебя униформу и провести ночь в удовольствиях.
Клаудия замерла от того, насколько непристойное предложение может звучать столь аристократично.
— Ах.
Люк глотнул еще пива.
— Да. Ах.
У Клаудии задрожали руки, а все внутри завязалось крепким узлом. Она поставила стакан на скамью, чувствуя, что не удержит его в руках, потому что медленно теряла ощущение реальности.
— Я могла бы… подчиниться… этому решению.
Люка не нужно было приглашать дважды. Он быстро преодолел расстояние между ними, схватил ее за талию, притянул к себе и впился губами в ее губы.
И не разочаровался.
— Боже, — застонал он, скользя губами к ее щеке, глазам, ушам. — Я мечтал об этом весь день.
Клаудия приподнялась на носках, обняла его за плечи, замерев, выгнула спину, чтобы ему было удобно добраться языком в ложбинку между грудями.
— Люк, — задыхаясь от страсти, прошептала она, когда он стал вытаскивать блузку из юбки и заскользил руками выше и выше до самых грудей, сжимая и лаская их до самых кончиков, доводя до исступления. — Можем продолжить.
— Так и сделаем, — выдохнул он, возвращаясь по проторенной дорожке к груди. Он отодвинул чашечку бюстгальтера, и вырвавшийся из ее губ стон прозвучал для него как музыка. — Мы взрослые люди и можем справиться с временными вещами.
Клаудия кивнула, снова часто задышала, потому что Люк нащупал ртом ее сосок.
— О боже.
— Не хочу прерываться, — бормотал он, проводя языком вокруг сосков. — А ты хочешь?
Клаудия махнула головой:
— Нет.
Она действительно не хотела. Даже если останется раздавленной лежать на земле, все равно возьмет от него все, что только возможно.
Люк улыбался и снова выводил круги языком, возвращаясь к ее шее и губам.
— Хорошо. Как хорошо.
И снова целовал ее, долго и медленно. Смакуя каждое мгновение, наслаждаясь осознанием того, что ее поцелуи становятся частью его жизни навсегда. Перед возвращением в Кэрнс мысль о том, что женщина снова получила власть над ним, чертовски испугала его, но Клаудия права: не все женщины одинаковы, и она не Филиппа.
Он слегка отстранился, тяжело дыша:
— Почему мы не в горизонтальном положении?
Она усмехнулась:
— Понятия не имею. Что-то надо с этим делать. — И она поцеловала его снова, обняв за шею. Он медленно повел ее к постели.
Но далеко они не ушли. Дверь открылась, вошли Глория и Лена. Клаудия и Люк отскочили друг от друга. Глория и Лена резко прервали разговор, остановившись с раскрытым ртом, глядя на своих детей.
— О, Лена, — выдохнула Глория, — это все-таки случилось.
Лена схватилась за руку Глории.
— Я знала, — сказала она. — Наконец-то.
Глория направилась к сыну.
— Мы всегда надеялись, не так ли, Лена? — говорила она. Лена кивнула. — Но ты уехал в Лондон, женился, не хотел управлять курортом с Клод, и мы уже решили… ну, было похоже, что это никогда не случится, а теперь…
Люк с ужасом смотрел на обеих женщин, излучающих улыбки. Он взглянул на Клаудию, которая, слава богу, была одета. Жуткое невезение. Какого черта она не закрыла дверь на замок? Зайди их родительницы несколькими минутами позже, бог знает, в каком виде они застали бы их.
Он сжался при одной мысли об этом. Плохо, что его застали здесь в полной боевой готовности, обнимающего Клаудию. И не стоит обнадеживаться мыслью, что могло быть и хуже.
Поцелуй объяснить легче. Наверное.
Клаудия бросила на Люка взгляд, пока матери возбужденно обсуждали, какая они чудесная пара, дескать, они всегда об этом знали. Люк выглядел так, что его вот-вот стошнит. Клаудия его прекрасно понимала.
Все очень плохо. Очень. Именно этого они хотели избежать, не втягивая людей, которые не поймут отъезда Люка в Лондон.
Она должна что-то сделать, что-то сказать. Быстрее.
— Это не то, что вы подумали, — промямлила Клаудия.
Глава 17
Глория и Лена резко замолчали, и укол совести из-за того, что она разрушила их иллюзии, пронзил прямо в грудь.
— Ладно, — сказала ее мать, хотя явно не поверила. — Тогда что же это?
Хороший вопрос. Люк смотрел на Клаудию. Как, черт возьми, они могут объяснить, что видели их матери? Да еще убедительно.
— Мы просто поцеловались наудачу перед открытием, — сказала она.
— Это не было похоже на поцелуй наудачу, — сказала Глория и подмигнула Лене.
— Это нечто большее, — согласилась Клаудия, — но мы просто устали от тяжелой работы и нервотрепки по поводу завтрашнего дня. Это была просто реакция, один из тех особых случаев, когда люди работают вместе над чем-то и ставки высоки. Вот и все.
— Все? — повторила ее мать с явным недоверием.
— Это постоянно случается в рекламном деле, не так ли, Люк? — сказала она, подталкивая Капитана Молчаливые трусы помочь ей.
Люк кивнул. Звучало по-дурацки, но, может быть, им удастся убедить матерей поверить в смешную историю со случайной реакцией на утомительную работу.
— Точно.
— О! Ты целовал множество своих коллег, не так ли? — спросила Глория.
Люк прокашлялся.
— Некоторых, — сказал он невпопад. Лгать матери в его возрасте сложнее, чем тогда, когда он был подростком.
— Между нами абсолютно ничего нет, — уверяла Клаудия. — Ничего. Просто старые друзья, которые зашли слишком далеко, потому что устали и перенервничали, и больше этого не повторится, правда, Люк?
— Не повторится.
Глория и Лена посмотрели друг на друга и усмехнулись.
— Ну конечно, — сказала Глория, — это все объясняет. Один только раз.
— И больше не повторится, — кивнула Лена.
Люк прищурился: