Она никогда никому не говорила о таких чувствах. Поймет ли Джек, если она скажет ему?
Когда Мэдди вздрогнула, он крепче прижал ее к себе и произнес протяжным, чувственным шепотом:
— Пойдем в кровать.
Они вошли в комнату и снова занялись любовью. На этот раз их близость оказалась лучше прежней. Потом они проговорили до рассвета. О школьных годах и старых друзьях. О недостижимых надеждах и нынешних мечтах. Когда Мэдди рассказала Джеку о своем отце, а потом о болезни матери — о том, как она хочет быть сильной ради нее теперь, — он отвел пряди волос с ее щеки и, нежно улыбаясь, сказал, что понимает ее.
Когда они приехали в Лидибрук на следующее утро в семь часов, у Мэдди от недосыпа кружилась голова, но одновременно ее переполняла какая-то незнакомая ей прежде энергия. Однако она понимала, что час, когда она простится с Джеком и Боу, уже близок.
Время пролетело слишком быстро. Сегодня ей казались приветливыми даже жара и пыль. Мэдди даже обрадовалась, когда увидела несущуюся им навстречу Нелл.
Пока они поднимались по парадной лестнице, яркое солнце на восточной стороне небосклона согревало им спины. Мэдди переполняло желание растянуть этот день до бесконечности.
Джек предложил доставить ее в Сидней на своем самолете, но она отказалась. Ей будет нелегко прощаться с ним даже здесь. Если он повезет ее домой, она поддастся искушению и попросит его остаться. Или попросится лететь с ним обратно.
Смешно.
Мэдди провела на ранчо Лидибрук всего одну неделю, а не желает с ним расставаться. Но она ответственная женщина и знает, что остаться не может.
Или может?
Перспектива провести на ранчо больше времени с Джеком обрадовала ее, и лицо Мэдди вспыхнуло от надежды и стыда. Причина, по которой Джек предложил ей возвращаться в Лидибрук, — встречи с Боу. Она была так счастлива, когда он ей это предложил. Может ли она рассчитывать на большее после всего нескольких неповторимых часов в объятиях Джека?
Но если она действительно вернется на ранчо и между ней и Джеком возобновятся отношения, как она станет расценивать их союз? Они не смогут стать парой. Она не будет ему другом.
Может, «другом с привилегиями»?
Говоря современным языком, любовницей.
Они дошли до верхней ступеньки лестницы в тот самый момент, когда Кейт вынесла Боу.
Домработница держала ребенка, прижав его спиной к своей груди, поэтому Боу, увидев их, радостно задергал ножками.
Кейт рассмеялась:
— Должно быть, он услышал самолет. Он только что проснулся.
Мэдди потянулась к нему руками и душой. Она соскучилась по его пухлым щечкам, мягкому тельцу.
— Он не просыпался ночью? — спросила она, беря его у Кейт, впитывая детский аромат, пока Боу пристально смотрел ей в лицо, а она любяще ему улыбалась.
— Не пискнул. — Кейт отошла в сторону, пропуская Джека с чемоданами. — Как прошел праздник?
Мэдди опередила Джека с ответом:
— Все было замечательно. — Она слишком поздно поняла, что следовало молчать.
Блеск в глазах Кейт подтвердил опасения Мэдди. Ее чувства слишком очевидны.
Но ведь она не влюблена. Нельзя влюбиться в человека, которого знаешь всего неделю.
Или можно?
Мэдди не могла сказать наверняка, разыгралось ли у нее воображение или нет. Но когда стрелки часов показали четыре часа, а Джек после утреннего чая так и не появился, она поняла, что ей не почудилось. Либо он позволял ей проводить время наедине с Боу, либо избегал общения с ней.
На кухне, рассеянно надевая соску на бутылочку для Боу, она задавалась множеством вопросов. Неужели он сожалеет о прошлой ночи? Ей не хотелось рассматривать такую возможность.
Повернувшись к малышу Боу, она поцеловала его кулачок. Мальчик терпеливо полулежал на раскладном детском стуле.
Чувства Джека не могли измениться. Ее ощущения и его эмоции не были притворством. Его сегодняшнему отсутствию имеется хорошее объяснение. Может, Сноу попал в передрягу на дальнем пастбище. Возможно, Джек упал с лошади. Он мог сломать ногу.
Она поставила бутылочку на стол, не в состоянии унять переживания по поводу того, что проводит на ранчо последний день. После близости Джек просто обязан разделить с ней оставшиеся часы перед расставанием.
Мэдди подняла Боу. Удобно устроив его на руках, она стала его кормить. Радостно причмокнув, он ухватился за бутылочку рукой в ямочках.
Она смотрела на малыша, с которым была с момента его рождения. Она любила его и была готова ради него пожертвовать собственной жизнью. Пусть Боу не родной ее сын, ее чувства не изменить. Он самый дорогой для нее человек на свете.
А Джек?
Закрывая глаза, Мэдди вздохнула, вспоминая его улыбку, древесный аромат его кожи, чувственный трепет, который пробегал по ее телу всякий раз, когда она его видела. Неужели она влюбилась в этого неподобающе красивого мужчину? Ведь неделю назад ей хотелось его придушить. Прежде она его не понимала и не хотела понимать.
Но теперь ей известна иная сторона натуры Джека Прескотта. Он предан своему племяннику, искренне заботился о сестре, был любящим мужем и страдающим вдовцом.
В Кланси Мэдди лучше узнала Джека. Они провели вместе изумительные часы, смеясь, разговаривая, занимаясь блаженной любовью. Его поцелуи были страстны и нежны. Мэдди пребывала на седьмом небе от счастья.
Она открыла глаза и посмотрела в окно кухни.
Почему он не вернулся?
Джек вернулся на ранчо ближе к закату. Боу спал. В окно Мэдди увидела, как Джек повел Геракла на конюшню. Ноздри коня раздувались от волнения, плащ Джека был мокрым от пота.
Ей в голову пришла шальная мысль, она вцепилась в подоконник.
Что скажет Джек, если она пойдет на конюшню и спросит, что с ним происходит? После стольких часов ожидания и волнения ей нужно было увидеть любовь в его глазах, которую она заметила прошлой ночью.
Пятнадцать минут спустя она грызла ноготь большого пальца, вышагивая по коридору, и ждала, когда проснется Боу. Нервы Мэдди были на пределе. Не выдержав, она спустилась по лестнице и пошла на конюшню.
Джек сидел за невысоким столом, положив на его край ноги, скрещенные в лодыжках. Он вытирал кожаную уздечку, но вот его руки остановились. Он повернул голову и настороженно посмотрел на Мэдди.
С дрожью в груди она шагнула вперед.
«Не смей показывать ему, что у тебя подкашиваются ноги. Не смей показывать ему, что ты расстроена».
Заставив себя улыбнуться, она кивнула в сторону дома:
— Ужин почти готов.
Он спустил со стола ноги, обутые в сапоги, и передние ножки стула ударились о деревянный стол:
— Отлично. Я умираю от голода.
Легкой походкой он направился в соседнюю комнату, откуда вышел через несколько минут. Джек делал вид, что не замечает Мэдди. Поэтому, когда он прошел мимо нее, чтобы снять шляпу с крюка, она тихонько кашлянула.
— На десерт пирог с ревенем, — сказала она. — Пахнет вкусно.
Он вытер пыль с фетровой шляпы, затем одарил Мэдди напряженной улыбкой:
— Не могу дождаться.
— Через пару месяцев Боу станет кушать твердую пищу. Мне интересно, будет ли он сладкоежкой.
— Ты должна оставить мне свой адрес. — Он надел шляпу. — Я дам тебе знать, как здесь идут дела.
Джек продолжал стоять в нескольких шагах от Мэдди, с безразличным выражением лица. У нее сжалось сердце, а душа ушла в пятки.
Она больше не могла выдерживать возникшее напряжение. Им нужно поговорить, все выяснить, нравится ему это или нет.
— Джек, я озадачена. Я сделала что-нибудь неправильно?
Он сдвинул брови:
— Безусловно, все правильно.
— Тогда где ты был весь день?
Он снял шляпу, свирепо глядя на ее поля, и сказал, запуская пальцы в густые черные волосы:
— У меня были дела.
— Какие?
— Ты не поймешь.
— Почему я не пойму?
Он опустил руку со шляпой и тяжело вздохнул:
— Ты действительно хочешь знать? Зачем? Завтра ты возвращаешься домой. — Он оглядел конюшню.
Дыхание Мэдди участилось.
Что происходит? Почему он внезапно стал таким равнодушным? Таким жестоким? Из-за ее отъезда? Он всегда знал о том, что она уедет.
Она облизнула пересохшие губы и напомнила ему:
— Ты пригласил меня приезжать.
— Ты можешь приезжать в любое время, когда пожелаешь, — вежливо сказал он.
Мэдди показалось, что комната покачнулась. Не приснился ли ей сон прошлой ночью? Нынешний Джек не похож на прежнего.
— Можно мне уточнить? Ты хочешь сказать, что тебе все равно, приеду я или нет?
— Тебе решать. Это твоя жизнь. Ты знаешь, что делаешь. — Он взглянул на часы. — И нам лучше выпить чаю, чтобы ты успела собрать вещи и подготовиться к отъезду.
Он направился к двери конюшни, но его шаги замедлились, когда Мэдди не последовала за ним.
Ноги у нее стали свинцовыми. Внутри у нее все переворачивалось. Где тот мужчина, с которым она пережила столько приятных ощущений прошлой ночью?
Предполагается, что она вежливо кивнет и станет ужинать, сидя с ним за одним столом, будто ничего не произошло? Словно он не целовал и не ласкал каждый дюйм ее тела? Будто он не проник в каждый уголок ее души и не раскрыл перед ней свое сердце?
Черт побери, если Джек решил, что так легко от нее отделается, то он ошибается.
— Мне нужно, чтобы ты мне ответил. Ты хочешь, чтобы я вернулась сюда?
Избегая ее взгляда, он ворчливо бросил ей через плечо:
— Конечно, я хотел бы, чтобы ты вернулась.
— Джек… посмотри на меня.
Его широкая спина и плечи, обтянутые тканью рубашки, приподнялись, когда он вздохнул. Джек медленно повернулся, потер подбородок и встретился взглядом с Мэдди.
На его квадратной, покрытой щетиной челюсти дрогнул мускул.
— Я не знаю наверняка, чего хочешь ты.
Мэдди не стала раздумывать. Подойдя к Джеку, она обняла ладонями его лицо, поднялась на цыпочки и поцеловала.
На мгновение она почувствовала прежний огонь и страсть, которыми он делился с ней прошлой ночью. Но так же внезапно, как появился, огонь страсти пропал. Измученная, Мэдди убрала руки от лица Джека и шагнула назад.