Посреди ночи Руна проснулась и обрадовалась тому, что этот и другие странные, запутанные сны наконец-то закончились.
Кто-то разговаривал.
— Ариен? — сонно спросила девушка.
Но ее брат все еще спал. Доносившиеся до нее голоса были более низкими, чем у Ариена. Разговаривали внизу, в комнате. Это были Роуэн и… ее отец.
Что они могли обсуждать? Руна отодвинула одеяло, соскользнула с мешка и тихо прокралась туда, где сквозь щель пробивался слабый лучик света. Нет, подслушивать она не собиралась, лишь поглядеть одним глазком, а потом хотела выйти на улицу, облегчиться… Но от того, что она увидела, у девушки перехватило дыхание. Бальдвин и Роуэн пили и говорили друг с другом, сидя на скамье у очага. Словно друзья. Подумать только!
— Нет, ты прав, — произнес викинг, — все действительно не так, как я себе представлял…
— Крепость тебе, скорее всего, откроют, но ты не можешь быть уверен в том, что это не западня.
— Да, у меня от этих мыслей голова раскалывается. То, что Ариен здесь… И Ингварр все время как-то странно косится. А в придачу ко всему… Проклятье!
Бальдвин резко поднялся и сделал большой глоток из своей деревянной кружки.
— Тебя смущает то, что Руна любит меня, англичанина, христианина, — договорил за него Роуэн.
Отец девушки кивнул.
— Монаха. — Он посмотрел на Роуэна, покачал головой и внезапно протянул ему свою кружку.
Англичанин поднял свою, и они чокнулись.
— Я, наверное, проклят, — пробормотал Бальдвин.
— Я тоже, — сказал Роуэн.
Мужчины осушили кружки. Руна ждала, когда Роуэн скажет, что тоже любит ее.
Но он ничего не сказал.
Ей так хотелось, чтобы он заговорил о своей любви, но он молчал.
Проклятье!
— Мне кажется, что все ускользает у меня из рук, — вздохнул Бальдвин и запрокинул голову, чтобы допить последние капли.
Руна отшатнулась, испугавшись, что отец может ее заметить. Но это было невозможно. Светло было только внизу, к тому же предводитель викингов закрыл глаза.
— Ах! — с довольным видом выдохнул он и провел тыльной стороной ладони по бороде.
Эль был хорош; Руна тоже смогла насладиться им за ужином.
— Я чувствую то же самое, — произнес Роуэн. — Все так запуталось.
«Я тоже совсем запуталась», — подумала Руна.
Кажется, Роуэну было тепло или даже жарко. Он снял тунику. Алый тамплиерский крест, благодаря которому они все могли находиться в этом доме, поблескивал в свете огня. Его раздвоенные концы напомнили девушке о змее, лежащем на корнях мирового дерева Иггдрасиль. Такая мысль не понравилась бы Роуэну. Случись ей произнести такое, пришлось бы срочно придумывать, как его отвлечь… Она могла бы ласкать совершенный изгиб его плеча. Проводить руками по крепким мышцам. Спускаться пальцами все ниже…
Руна одернула себя. Нужно как можно быстрее выбросить эту чушь из головы. И вообще, пора убираться отсюда. Ей не пристало подслушивать разговоры мужчин. К тому же ее мочевой пузырь был переполнен. Руна на коленях выползла из чердака и начала спускаться по лестнице. Она заканчивалась в другом конце комнаты, но как только девушка опустила ногу на устланный соломой пол, Роуэн и Бальдвин повернулись в ее сторону.
— Мне нужно на улицу, — пробормотала Руна и поспешила наружу.
Поприветствовав уставшего Сверри, девушка обогнула дом, вошла в раскинувшийся за ним лесочек, быстро подобрала тунику и присела.
Где-то рядом зашуршали листья.
— Кто там? — крикнул Сверри.
— Это я, — мрачно ответил выступивший из леса Ингварр.
Руна пригнулась еще ниже, стараясь укрыться в тени. В руке Ингварра горел факел. В это мгновение викинг выглядел так, словно собирался поджечь дом.
— Я был в лесу. Приносил жертву Одину.
И вправду, на руках и лице Ингварра виднелись брызги крови, а пальцы воина сжимали рукоять окровавленного ножа, который достался ему от Роуэна.
— Мы уже пожертвовали Одину лошадь, — растерянно сказал Сверри.
— Да, но этого мало! Среди нас есть христианин. Не нужно забывать о том, что мы прогневили богов.
— Я так не думаю.
Ингварр нетерпеливо махнул рукой.
— Этот англичанин еще доставит нам хлопот.
— Он сдержит свою клятву.
— Какую из них? Он сыплет ими направо и налево, так что хотя бы одну да нарушит. И тогда, — Ингварр сжал окровавленный кулак, — я буду рядом и убью его!
Следующий день выдался солнечным. Руна любовалась пестрыми полевыми цветами, нежным цветом яблонь, могучими дубами, белыми березами и высокими соснами. Птиц здесь тоже было полным-полно, а еще больше — овец. Руна еще ни разу в жизни не видела такого огромного стада. Посредине голубого озера, по берегу которого они продвигались вперед, стояла старая церковь, отражавшаяся в спокойной воде. Очевидно, добраться до нее можно было лишь с помощью лодки, но лодки нигде не было.
Роуэн перекрестился. Он был в хорошем расположении духа и ни словом не обмолвился о ночном разговоре. Вместо этого он рассказывал о римлянах и о построенной ими стене, а затем — о пиктах и скоттах[21]. Времена викингов он пропустил — о них Руна знала историй куда больше. Затем Роуэн перешел к рассказу о шотландском короле Вильгельме и его ссоре с английским королем, а после — об их сыновьях, которым из-за этого пришлось сражаться друг с другом. Руна подумала, что о Шотландии он рассказывает гораздо больше, чем о своей английской родине. Она даже не знала, из какой он местности. Сможет ли он когда-нибудь ей довериться?
Люди на их пути встречались лишь изредка: мужчина, собиравший травы; пастух; семья, косившая траву на лугу. Местность казалась заброшенной и мирной. Думать об опасностях и о западне не хотелось. Ангус весело болтал с Бальдвином, ведя свою лошадь за узду, и, похоже, не спешил. Успеют ли они попасть сегодня в Дэнстон? Прихрамывающий Ариен тоже вынуждал их идти медленнее. Чем дальше они продвигались, тем более странным казалось Руне происходящее.
После обеда викинги устроили привал. Руна ненадолго скрылась в лесу и подстрелила там молодую косулю. Граф дал на это разрешение, отметил Ангус; в противном случае ему пришлось бы отобрать у девушки дичь. Из приправленной травами косули вышло отличное жаркое. Насытившись и спрятав остатки еды, викинги продолжили свой путь. Немного сонные после плотного обеда, они почти не разговаривали. Руна тоже погрузилась в размышления. Чем ближе они подходили к крепости, тем неспокойнее было у нее на душе.
Что, если Бальдвин попадет в западню и потеряет уважение воинов, а может, и жизнь? А вдруг Ингварр воспользуется неудачей Бальдвина, для того чтобы занять его место? А что, если Ингварр прав и Роуэн нарушит одну из своих клятв? Хорошо, если это будет та клятва, которую он дал перед лицом своего ордена, — в этом случае Руна будет только рада. Но что, если он предаст Бальдвина и йотурцев?
Что, если все они погибнут в бою?
Этого нельзя допустить. Возможно, ей следовало взять дело в свои руки и доставить монаха к отцу. То, что раньше всегда казалось Руне недостатком, сейчас могло стать преимуществом. Она была женщиной. В крепости жили люди, которые могли впустить ее внутрь. Какую-нибудь отговорку она придумает, не впервые.
А затем она просто-напросто проделает то, что ей так легко удалось в Истфилде-на-Ай-Уотере: схватит монаха и приведет его к викингам. Или убьет, если он будет сопротивляться.
Так или иначе, задача будет выполнена: она отомстит за мать, и отец сможет спокойно вернуться в Йотур. А Роуэна отпустят. Сама же Руна завоюет уважение и славу — эта непредвиденная поездка станет ее боевым крещением и она сможет без страха думать о том, что однажды ей придется унаследовать трон Бальдвина. А перед этим можно отправиться в гости к Роуэну и увидеть его родные места — ведь у него больше не будет причины их скрывать. Или же Роуэн останется в Йотуре…
Нет, последняя мечта была глупой. Обет целомудрия Роуэна никуда не денется. Но все остальные проблемы будут решены — она сможет разрубить этот запутанный узел одним ударом, как какой-то восточный герой; Ариен однажды читал о нем в книге. Руна на бегу обхватила пальцами рукоять своего меча.
Решение принято. Она разрубит этот узел.
Не меньше часа они бежали по дороге, тянувшейся между двух зеленых холмов, из которых то тут, то там выступали острые скалы. Солнце начинало садиться. На пути викингам все чаще встречались шотландцы; вероятно, они тоже направлялись в крепость. Одна семья ехала на телеге с соломой. Члены другой несли связки соломы на плечах. Две женщины привязали к поясам живых кур, которые кудахтали и били крыльями в такт их ходьбе. Увидев викингов, все останавливались, отступали на зеленый склон и шептались.
— Вот времена настали, — проворчал в бороду Ингварр. — Люди понятия не имеют, кто мы и откуда.
— Они думают, что вы потомки норвежских переселенцев, — сказал Ангус. — А вооружены потому, что находитесь на службе у графа.
Ингварр повернул голову в сторону и плюнул на дорогу.
— Скоро будет трактир, там мы сможем поесть, — продолжал шотландец. — До крепости уже недалеко. Если…
— Нет, — покачал головой Бальдвин. — Мы остановимся на ночлег, но в лесу. И ты пойдешь с нами. Надеюсь, мы поняли друг друга?
Ангус усмехнулся.
— Разумеется. Вы мне не доверяете и способны найти дорогу отсюда до крепости сами. Другого я и не ожидал. — Шотландец поднял руки, словно признавая свое поражение. — Не имею ничего против ночлега на свежем воздухе.
Викинги свернули в лес и вскоре нашли укромную поляну. Руна помогла Сверри установить шатер для них с Ариеном, а затем объявила, что собирается немного поохотиться.
— Когда ты вернешься? — спросил Роуэн.
Руна испуганно замерла. Неужели он догадался?
— Нескоро. Хочу отдохнуть от этого полчища мужчин, — едко ответила она.
— Будь осторожна. Это чужая земля…
— Я могу за себя постоять! — процедила сквозь зубы девушка.
Ей не хотелось вести себя так грубо, но Роуэн ни в коем сл