– Постойте минутку. С вами поедет Фацио, передадите через него фамилии и адреса. А вы теперь должны быть всегда под рукой.
– Что это значит?
– Что вы должны неотлучно находиться в Вигате или окрестностях. Если понадобится куда-то уехать, вы меня предупредите. Кстати, не помните, куда вы летали в тот раз, двенадцатого октября?
– В… в Бангкок.
– Да вы, смотрю, охотник до свежатинки!
Едва за Фацио и Спиталери закрылась дверь, как Монтальбано позвонил прорабу. Надо было перехватить его до того, как тому позвонит Спиталери и даст указания, что отвечать.
– Дипаскуале? Это комиссар Монтальбано. Сколько вам нужно времени, чтобы доехать до полицейского участка в Вигате?
– Полчаса максимум. Но это бессмысленный вопрос, я сейчас никак не могу приехать, у меня работа.
– У меня тоже работа. И она состоит в том, чтобы вызвать вас сюда.
– Я еще раз повторяю, что не могу.
– Может, вы хотите, чтобы вас увезли с помпой, на машине с мигалкой, прямо на глазах у рабочих?
– Но что вам от меня нужно?
– Сейчас вы приедете и удовлетворите свое любопытство. Даю вам двадцать пять минут.
Он управился за неполных двадцать две. Для скорости даже переодеваться не стал, так и явился в заляпанной известкой робе. Дипаскуале оказался дядькой лет пятидесяти с совершенно седой головой, но черными усами. Низенький и коренастый, он упорно смотрел вниз, а не на собеседника, а когда поднимал глаза, они были мутные.
– Не пойму, сначала вы синьора Спиталери вызвали из-за того араба, теперь меня из-за этого дома в Пиццо.
– Я вас вызвал не из-за дома в Пиццо.
– Нет? А почему тогда?
– По поводу смерти того строителя, араба. Как его звали?
– Не помню. Но это ж несчастный случай! Он пьян был в стельку! Они ж с утра глаза заливают, а уж в субботу тем более! Комиссар Лоцупоне так и написал в заключении…
– Бог с ним, с заключением моего коллеги, расскажите мне в точности, как было дело.
– Но я уже и судье рассказывал, и комиссару…
– Бог троицу любит.
– Ну ладно. В ту субботу в полшестого мы закончили работать и разошлись. В понедельник утром…
– Вот тут остановимся. Вы не заметили, что араба нет?
– Нет. Что мне, перекличку устраивать?
– Кто запирает ворота на стройплощадке?
– Сторож. Филиберто. Филиберто Аттаназио.
Не это ли самое имя произнес Спиталери, когда они, войдя, застали его с телефоном? Филиберто?
– А зачем вам сторож? Вы разве не платите за «крышу»?
– Мало ли, забредет какой-нибудь отморозок обдолбанный…
– Понятно. Где я могу его найти?
– Филиберто? Он на той стройке, где мы сейчас работаем, тоже сторожем. Там и ночует.
– Прямо на улице?
– Да нет, у него там времянка из шифера.
– Объясните, где именно ваша стройка.
Дипаскуале объяснил.
– Продолжайте.
– Да я уже все рассказал! В понедельник утром нашли его мертвым. Упал с лесов, с четвертого этажа. Пьяный был, вот и полез за ограждение. Я же говорю, несчастный случай!
– Ладно, пока достаточно.
– Так я могу идти?
– Еще минутку. Вы присутствовали при окончании работ?
– Так мы в Монтелузе еще не закончили работать! – опешил Дипаскуале.
– Я говорю про дом в Пиццо.
– Но вы ж говорили, что вызвали меня из-за араба!
– А теперь передумал. Надеюсь, вы не против?
– Куда ж я денусь.
– Вы, разумеется, знаете, что в Пиццо самовольно построили целый лишний этаж?
Дипаскуале не был ни смущен, ни удивлен.
– Знаю, конечно. Я человек маленький – как сказали, так и сделал.
– А значение слова «соучастие» вы знаете?
– Знаю.
– И что скажете?
– Что соучастие тоже разное бывает. Если ты кому помог лишний этаж построить, то звать это соучастием – все равно что обозвать булавочный укол смертельной раной.
Да синьор прораб еще и философ!
– Вы оставались в Пиццо до самого конца?
– Нет. Дня за четыре до того синьор Спиталери перевел меня в Фелу, мы там новую стройку начинали. В Пиццо-то основная часть была сделана. Оставалось только законсервировать нижний этаж да песком засыпать. Работа несложная, присмотра особого не требует. Я помню, что отрядил двоих рабочих, но как их звали, уже забыл. Но, как я сказал синьору Спиталери, можно их фамилии глянуть в…
– Да, он как раз поехал посмотреть. А вы не знаете, синьор Спечале был на стройке до самого конца?
– При мне – да. И этот его чокнутый пасынок, немец, тоже.
– Почему вы зовете его чокнутым?
– Чокнутый и есть.
– И в чем же это проявлялось?
– Да он мог битый час стоять на голове вверх ногами. А то еще встанет на четвереньки и траву жует, как овца.
– И это все?
– А когда ему приспичит, снимает штаны и прямо при всех нужду справляет, никакого стыда.
– Ну, таких сейчас много развелось. Дескать, все, что естественно… То, что вы говорите, на сумасшествие никак не тянет.
– Это еще не все. Как-то раз спустился он на пляж, а было лето, народ там был, и тут ему что-то в башку стукнуло, он разделся догола, все хозяйство напоказ, и давай за одной девчонкой гоняться.
– И чем дело кончилось?
– Да ребята, что там были, его изловили и крепко по голове настучали.
Не исключено, что Ральф просто строил из себя Фавна из стихотворения Малларме. Однако то, что рассказывал прораб, было интересно.
– А другие подобные эпизоды вы знаете?
– Да. Мне говорили, что то же самое он учудил с другой девчонкой – прямо на дороге, что идет от шоссе в Пиццо.
– И что он сделал?
– Как увидел ее, разделся догола и погнался за ней.
– И как же девушка от него спаслась?
– А там как раз синьор Спиталери проезжал мимо на машине.
Воистину нужный человек в нужный момент! Монтальбано сразу вспомнилось множество подходящих поговорок: из огня да в полымя, между молотом и наковальней… Он тут же на себя разозлился за банальность своих выводов.
– Послушайте, а синьор Спечале знал про эти выходки пасынка?
– Ну а как же!
– И что он говорил?
– Ничего. Смеялся только. Говорил, что в Германии он точно так же дурил. Но что вообще он безобидный. И девчонок этих, как сказал синьор Спечале, он только поцеловать хотел. Но я вот что думаю: чего ж ты, касатик, догола-то раздеваешься, если только целоваться хочешь?
– Хорошо, можете пока идти. Если что, мы вас вызовем.
Дипаскуале, сам того не зная, преподнес ему голову Ральфа на блюдечке даже не с золотой каемочкой, а из чистого золота. Тем более что прораб пока слыхом не слыхивал об убитой девушке. Только и оставалось, что выбрать между двумя сексуальными маньяками: подрядчиком Спиталери и Ральфом. Мешали, правда, две неувязочки: то, что юный немчик пропал на обратном пути в Германию, а Спиталери в этот треклятый день двенадцатого октября был в отъезде.
7
Чтобы как-то убить время до возвращения Фацио, Монтальбано решил позвонить криминалистам.
– Мне надо поговорить с криминалистом Аркуа. Это комиссар Монтальбано.
– Оставайтесь на линии.
Ждал он достаточно, чтобы не торопясь повторить таблицу умножения на шесть, на семь, на восемь и на девять.
– Комиссар Монтальбано? К сожалению, синьор Аркуа сейчас очень загружен.
– А когда его разгрузят?
– Он просит вас перезвонить минут через десять.
Загружен? Грузчиков на него не хватает! Этот говнюк хочет, чтобы за ним побегали, цену себе набивает. А какая у дерьма цена? И может ли она вырасти?
Комиссар встал, вышел из кабинета, прошел мимо Катареллы.
– Схожу в порт, выпью кофе. Скоро вернусь.
Едва он вышел за дверь, как тут же понял, что идея дурная. Парковка дышала жаром, будто горящий камин. Монтальбано дотронулся до дверной ручки и обжегся. Чертыхаясь, пошел назад. Катарелла посмотрел на него обалдело, потом перевел взгляд на часы. Он явно никак не мог взять в толк, как комиссару удалось за такое короткое время сходить в порт, выпить кофе и вернуться.
– Катарелла, свари мне кофе.
– Еще кофе, синьор комиссар? Так вы ж только что выпили. Много кофе вредно.
– Твоя правда. Отбой.
– Мне, пожалуйста, криминалиста Аркуа, если его уже разгрузили. Это все тот же самый Монтальбано, что и раньше.
– Оставайтесь на линии.
На сей раз вместо таблицы умножения лишь безуспешные попытки напеть мотивчик: сперва что-то наподобие «Роллинг Стоунз», потом другой – вроде бы из «Битлз». Получилось приблизительно одно и то же, потому что музыкальным слухом Монтальбано похвастать не мог.
– Комиссар Монтальбано? Синьор Аркуа еще занят. Попробуйте перезвонить ему…
– …минут через десять, я понял.
Ну как можно гробить столько времени на какого-то дебила, который так и млеет оттого, что заставил тебя ждать? Монтальбано скатал два листочка бумаги, скомкал в шарик, засунул в рот. Потом надел на нос прищепку и еще раз набрал номер криминалистического отдела.
– Это полномочный министр и генеральный инспектор Джанфилиппо Марадона, – сказал он с легким тосканским акцентом. – Срочно соедините меня с синьором Аркуа.
– Сию минуту, ваше превосходительство.
Монтальбано выплюнул бумажный шарик, снял прищепку.
Секунд через тридцать раздался голос Аркуа:
– Добрый день, ваше превосходительство. Слушаю вас.
– Чего это ты зовешь меня превосходительством? Это я, Монтальбано.
– Но мне сказали…
– Впрочем, можешь продолжать в том же духе. Мне нравится.
Аркуа помолчал. Понятно было, что его так и подмывает бросить трубку. Потом собрался с духом.
– Чего тебе?
– У тебя есть для меня новости?
– Да.
– Валяй.
– А где «пожалуйста»?
– Пожалуйста.
– Спрашивай.
– Где ее убили?
– Там же, где нашли.
– А если точнее?
– В гостиной, рядом с проемом, где должно быть французское окно.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Почему?
– Там целая лужа крови натекла.