– А в других местах?
– Ничего.
– Одна только эта лужа?
– Кровавые полосы там, где тело тащили от лужи к сундуку.
– Орудие убийства нашли?
– Нет.
– Отпечатки пальцев?
– Миллиард.
– В том числе и на пленке, в которую завернули тело?
– Нет, там отпечатков нет.
– Еще что-нибудь нашли?
– Рулон упаковочной пленки. Точно такая же, как та, в которую завернуты рамы.
– Там тоже никаких отпечатков?
– Никаких.
– Это все?
– Все.
– Чтоб тебя!
– И тебе того же.
Вот и поговорили. Сжатость и лаконичность диалога, достойные трагедии Витторио Альфьери.
Удалось выяснить по крайней мере одно: убийство могло произойти только в последний день строительных работ.
В кабинете было невозможно находиться. Мозги превратились в какое-то повидло, через которое мысли пробирались с трудом и то и дело увязали.
Может ли комиссар сидеть у себя в кабинете голым по пояс? Или это запрещено уставом? Нет, если его не застукают в таком виде посторонние.
Он встал, опустил жалюзи на окне, из которого тянуло не свежим воздухом, а жаром, задернул шторы, включил свет, снял рубашку.
– Катарелла!
– Иду!
Увидев Монтальбано, Катарелла только и сказал:
– Везет же вам, что вы так можете!
– Послушай, большая просьба: не впускай никого без предупреждения. И еще: позвони в магазин, где продают вентиляторы, пусть пришлют какой побольше.
Поскольку Фацио все не появлялся, он набрал еще один номер:
– Доктор Паскуано? Это Монтальбано.
– Вы не поверите – как раз сижу и думаю: что-то мне давно никто мозги не компостировал.
– Вот видите, я как чувствовал, сразу позаботился.
– Какого хрена вам нужно?
Паскуано, как всегда, изысканно любезен.
– А вы не знаете?
– Этой девчушкой я займусь после обеда. Звоните завтра утром.
– А почему не вечером?
– Сегодня вечером я в клубе, у нас там серьезный покер намечается, еще не хватало, чтоб…
– Я понял. И вы даже краем глаза не взглянули на тело?
– Разве что самым краешком.
Судя по тону, которым доктор произнес эту фразу, какие-то результаты он получил. Тут, правда, нужен особый подход.
– Вы пойдете в клуб часам к девяти, верно?
– Да, а что?
– А то, что к десяти часам я заявлюсь в клуб с двумя сотрудниками и устрою такую бучу, что вся ваша игра накроется медным тазом.
Смешок.
– Ну, что скажете?
– Подтверждаю, что девушке было не больше шестнадцати.
– А еще?
– Убийца перерезал ей горло.
– Чем?
– Складным ножичком – бывают такие карманные, острые как бритва. Типа «Опинель».
– Вы можете сказать, был ли он левшой?
– Смогу, если загляну в хрустальный шар.
– Это так трудно установить?
– Довольно-таки. Не хочу ляпнуть чушь.
– Я этим постоянно занимаюсь. Уж порадуйте меня, ляпните и вы что-нибудь.
– Ну смотрите. Но учтите, это всего лишь гипотеза. По-моему, убийца не левша.
– Из чего вы сделали такой вывод?
– Есть у меня соображения насчет позиции.
– Какой позиции?
– Вам никогда не случалось листать «Камасутру»?
– А поконкретнее?
– Еще раз повторяю, что это всего лишь мое предположение. Мужчина уламывает девчушку пойти с ним на нижний этаж, который почти весь уже засыпан землей. И когда он ее туда завел, у него в голове только две мысли: во-первых, как он ей засадит, а во-вторых – когда ее лучше прикончить.
– То есть, по-вашему, убийство умышленное, а не в состоянии аффекта и тому подобное.
– Я просто излагаю вам свои соображения.
– Но зачем ее убивать?
– Возможно, между ними ранее была связь, и девушка запросила кругленькую сумму за молчание. Не забывайте, что речь идет о несовершеннолетней, и не исключено, что мужчина был женат. Вам не кажется, что это веский мотив?
– Воистину.
– Могу я продолжать?
– Конечно.
– Мужчина ее раздевает, сам тоже раздевается, потом ставит девчушку внаклонку, руки на стену, и трахает ее сзади. Потом в подходящий момент…
– Вскрытие сможет установить, имел ли место половой акт?
– Спустя шесть лет? Вы издеваетесь? О чем бишь я говорил… Итак, в подходящий момент…
– Это в какой?
– Пока малышка кончает и не может толком среагировать.
– Продолжайте.
– …достает нож.
– Стоп. Откуда он его достает, если он голый?
– Да чтоб я знал, откуда он его на хрен достает! Будете меня перебивать – сменю пластинку и расскажу вам сказку про Белоснежку и семь гномов.
– Прошу прощения. Продолжайте.
– Достает нож – сами потом разберетесь откуда, – перерезает ей горло, толкает ее вперед, а сам при этом отпрыгивает назад. Ждет, пока перестанет течь кровь, потом расстилает на полу лист полиэтилена, их там много…
– Стоп. Прежде чем взять полиэтилен, он надевает латексные перчатки.
– Почему?
– Потому что на полиэтилене нет отпечатков пальцев, так сказал Аркуа. И на скотче тоже.
– Вот видите, все спланировано заранее. Даже перчатки с собой прихватил! Продолжаю?
– Да.
– …заворачивает тело и заталкивает в сундук. Управившись с этим делом, одевается. Если повезло, на него ни капли крови не попало.
– А как же девушкины одежда, туфли, белье?
– Нынче девчонки легко одеваются. Он мог в одном обычном пакете все унести.
– Да, но зачем он унес их с собой, а не положил в сундук?
– Не знаю. Возможно, иррациональный поступок – не всегда ведь убийцы придерживаются логики, вы это лучше меня знаете. Устраивает вас такое объяснение?
– И да и нет.
– Или, может быть, он фетишист – достанет девочкины шмотки, поднесет к носу, вдохнет аромат и дрочит до посинения.
– А как вы вообще пришли к такому выводу?
– Насчет того, что дрочит?
Шутник, однако, этот доктор Паскуале.
– Я про реконструкцию момента убийства.
– Ах, про это? Рассмотрел хорошенько, куда и как вошло лезвие ножа, и поразмыслил над линией разреза. Кроме того, голова у девушки была опущена, подбородок прижат к груди, так что вполне можно представить себе, как оно было, тем более что убийца, вытягивая нож из горла, порезал ей еще и правую щеку.
– Особые приметы есть?
– Для установления личности? Шрам от аппендицита и еще редкая врожденная деформация правой стопы.
– А конкретнее?
– Варус большого пальца.
– А если простыми словами?
– Большой палец кривой. Смотрит внутрь.
Внезапно его осенило, что надо было сделать сразу и о чем он забыл. Не от старости забыл, уверил он самого себя, а из-за этой жары, от которой тупеешь, как от трех таблеток снотворного.
– Катарелла? Поди сюда.
Тот материализовался через четверть секунды.
– Слушаю, синьор комиссар.
– Задай поиск на компьютере.
– Туточки я.
– Проверь, подавалось ли заявление о пропаже шестнадцатилетней девушки. Если да, то оно должно быть за тринадцатое или четырнадцатое октября тысяча девятьсот девяносто девятого года.
– Исполню мигом.
– А как насчет вентилятора?
– Синьор комиссар, я четыре магазина обзвонил. Вентиляторы все вышли. В одном сказали, только подписные остались.
– Какие еще подписные?
– Которые на потолок вешают. Попробую еще в другие магазины позвонить.
Монтальбано подождал еще с полчаса, и поскольку Фацио так и не объявился, отправился обедать. Стоило сесть в машину и проехать совсем чуть-чуть, как в траттории он появился уже в насквозь пропотевшей рубашке.
– Комиссар, – сказал ему Энцо, – нынче слишком жарко, чтобы есть горячее.
– А что у тебя имеется?
– Могу принести большие тарелки с морским ассорти: креветки гигантские и помельче, осьминожки, анчоусы, сардины, мидии и морские черенки. Годится?
– Годится. А на второе?
– Барабульки с кисло-сладким лучком, в холодном виде чудо как хороши. И напоследок, чтобы рот освежить, жена приготовила лимонный шербет.
То ли из-за жары, то ли оттого, что после еды он здорово отяжелел, гулять по молу, как обычно, Монтальбано не стал, а отправился сразу домой, в Маринеллу.
Там он распахнул все окна и двери в тщетной надежде создать хотя бы подобие сквознячка, разделся догола и повалился на постель – вздремнуть часок. Проснувшись, надел плавки и пошел поплавать, рискуя получить несварение.
Когда, хорошенько охладившись, он зашел в дом, ему вдруг захотелось услышать голос Ливии.
Как быть? Он решил отложить гордость куда подальше и набрал ее номер.
– А, это ты, – ответила Ливия, не удивившись и не обрадовавшись. Да ладно, чего уж там: от ее голоса веяло вечными льдами.
– Как доехали?
– Ужасно. Жара была страшная, в машине кондиционер сломался. А когда мы после Гроссето остановились поесть в «Автогриле», Бруно пропал.
– У парня, смотрю, талант к этому делу.
– Ради бога, только не пытайся острить.
– Я просто констатирую факт. И куда же он подевался?
– Мы два часа убили, пока его нашли. Залез в кабину фуры и спрятался.
– А водитель?
– Ничего не заметил, спал. Ладно, мне пора.
– Куда?
– Меня кузен Массимильяно внизу ждет. Ты застал меня случайно, я просто заезжала за вещами.
– А где ты была?
– У Гвидо и Лауры на их вилле.
– А теперь уезжаешь?
– Да, с Массимильяно. Уходим в небольшой круиз на его яхте.
– Кто еще будет?
– Только я и он. Пока.
– Пока.
И где ж этот разлюбезный кузен Массимильяно добыл денег на круизную яхту, если учесть, что он не работает и целыми днями только и делает, что мух считает? Лучше было не звонить.
Монтальбано уже собирался выйти, как зазвонил телефон.
– Алло?
– И вообще, ты не держишь слово!
Это была Ливия, которую, судя по всему, так и распирало высказаться.
– Я?!
– Да, ты!
– Когда это, интересно, я его не сдержал?
– Ты мне клялся, что летом в Вигате убийств не бывает.
– Ну что ты такое говоришь? «Клялся»! Я всего лишь сказал, что летом, в жару, если кто и замышляет убийство